Лесные палачи - Валерий Георгиевич Шарапов

нечеловеческого по своей тональности голоса, сопряженного с неимоверными страданиями, даже жалобно задребезжали плохо закрепленные в старых рамах стекла в спальной комнате в отделе милиции, где в это полночное время находились Анатолий Еременко, Илья Журавлев и Клим Орлов. По крайней мере, им так показалось.

Они разом вскочили с кроватей: по стенам их спальни метались рыжие блики от далекого пожара, а за окном в полнеба полыхало зарево, и высоко плывущие облака снизу были освещены розовым светом, как будто туда одновременно из разных мест били красные лучи множества прожекторов.

Первым к окну подскочил Журавлев, чья спинка кровати едва не упиралась в подоконник. Он резко распахнул створки, по пояс высунулся наружу.

— Исполком горит, — тотчас оповестил он стоявших за его спиной товарищей, которые тоже пытались разглядеть пожар, стараясь определить, какое именно здание объято огнем. — Точно, исполком, — повторил он, как будто все еще сомневаясь, и от злости и бессилия заскрежетал зубами. В его глазах, отражаясь, яростно плясали далекие оранжевые блики пламени.

В старом двухэтажном деревянном здании, принадлежавшем ранее бургомистру, которое находилось в тесном проулке за костелом, окруженное вишневым и яблоневым садом, в данное время располагались все советские учреждения: исполнительный комитет, комитет партии, комитет комсомола и другие необходимые для бесперебойного функционирования жизнедеятельности города и района учреждения.

— Видать, эти твари из леса запалили, — с невыносимой болью в голосе сказал Журавлев и раздраженно впечатал кулаком в подоконник. — Сами не живут и другим не дают жить спокойно. Сволочи! — обронил он и крепко выругался, да так заковыристо, что даже Орлов, который без меры грешил такими словечками, был сильно удивлен.

Норовисто мотнув головой, Клим обнадеживающе хлопнул Илью по плечу, развернулся и молча выбежал из комнаты, на ходу надевая через голову гимнастерку, впопыхах схваченную со спинки кровати. Еременко и Журавлев бросились следом, наспех приводя себя в порядок: Илья на бегу все никак не мог попасть металлическим язычком в отверстие офицерского кожаного ремня, Анатолий же особо не церемонился и неудобно заправил подол широкой рубашки в брюки. Громыхая каблуками по деревянному полу, они стремительно пробежали по длинному коридору второго этажа, перепрыгивая через две ступеньки, скатились вниз.

— Баукус, — пробегая мимо, крикнул Орлов дежурившему в ту ночь младшему сержанту, — звони в пожарку! Исполком горит!

— Уже выехали! — тотчас отозвался тот и торопливыми шагами направился за офицерами, как только они скрылись за дверью.

Выйдя на порог отдела, придерживая дверь коленом, чтобы не закрылась, Баукус нервным суетливым движением на всякий непредвиденный случай вынул из кобуры служебный ТТ. Настороженно прислушиваясь к зыбкой тишине в дежурке, крепко сжимая в руке пистолет, он тревожно всматривался в зарево, на фоне которого впечатляюще смотрелся темный со стороны площади величественный костел с крестом на островерхой крыше.

Орлов, Еременко и Журавлев бегом пересекли площадь, завернули за костел. Постояв еще немного, Баукус, с опаской оглядывая прилегающую местность, пятясь, вошел в подъезд. Заперев за собой дубовую дверь на железный засов, он вернулся к столу и, не садясь на стул, принялся с настырным упорством названивать Лацису.

Двухэтажный особняк, целиком объятый пламенем, был похож на огромный факел. Он горел с треском, гулом, разбрасывая от дубовых бревен желтые огненные искры, освещая вокруг себя дома и улицы на несколько сотен метров. Жар от него шел такой, что подойти к дому ближе, чем на пятьдесят шагов, не было возможности.

Несколько десятков жителей, очевидно, проживающих в близлежащих домах, стояли далеко в стороне, с обреченным выражением смертников на перекошенных от ужаса лицах смотрели на пожар. В их мокрых от слез глазах, как в зеркале, отражаясь, плясали лохматые языки разбушевавшегося пламени.

— Черт! — воскликнул Орлов, локтем закрывая разрумянившееся от жара лицо, заметно осунувшееся за какие-то несколько минут. — Там же милиционер должен быть.

Журавлев, также прикрывая согнутой в локте рукой свое лицо с отражавшимися на нем розовыми сполохами, неожиданно сорвался с места и бегом направился к дому. Подбежав к нему очень близко, он остановился у парадного входа и несколько долгих секунд напряженно разглядывал что-то черное, обуглившееся, лежавшее на булыжной мостовой. От нестерпимого жара у него по лицу мгновенно потекли грязные от летавшего в воздухе серого пепла ручейки пота. И лишь когда на Илье задымилась одежда, которая вот-вот должна была вспыхнуть, он опять бегом вернулся к замершим в напряженном ожидании товарищам.

— Там труп дежурного, — сказал он, с трудом дыша, жадно хватая ртом горячий воздух. — Похоже на то, что эти звери облили его бензином и подожгли. Еще живого. Судя по его позе, мучился он недолго, но кричал от жуткой боли, так и погиб от вражеской руки с разинутым ртом, с ощеренными зубами.

Еременко хотел было ему ответить, даже поднял руку, но тут со стороны площади донеслись пронзительные, короткие и резкие звуки, которые еще больше внесли в происходящее сумятицу. Не прошло и минуты, как в проулок въехала пожарная машина. Это был старый обшарпанный «Шевроле» мутного белесого цвета от облупившейся краски, бывший изначально белоснежным, с яркими лакированными металлическими частями. Блестящий бампер, на котором раньше вспыхивали и переливались веселые живые огни от частых пожаров, теперь выглядел мрачным и непривлекательным. Не сбавляя скорости, машина подъехала довольно близко к охваченному огнем дому. Не дожидаясь полной остановки, пожарные ловко спрыгнули на землю, готовые сей же момент приступить к своим профессиональным обязанностям.

Прибывшая команда состояла из шести человек среднего и пожилого возраста: четверо сидели на деревянной скамейке, расположенной на кузове с правой стороны (на другой стороне была прикреплена сложенная вдвое десятиметровая лестница и стояли два огнетушителя золотистого цвета), двое — в кабине. Огнеборцы были облачены в сапоги и брезентовые робы, по всему видно, оставшиеся еще от тех времен, когда Советская Латвия была буржуазной республикой, потому что на головах мужчин были надеты шлемы с соответствующей символикой, а те, кому не хватило головных уборов, красовались в солдатских зеленых касках с потускневшими красными звездами спереди.

Пожарные проворно размотали брезентовый рукав, подключили к гидрантам. Вскоре тугая струя воды с силой ударила на несколько десятков метров в сторону объятого пламенем дома. И тотчас с невероятным шумом закипела, соприкоснувшись с огнем, вода, в том месте поднялся белесый пар, остро запахло мокрой золой. Но пожарные продолжали поливать, и огонь постепенно, с большой неохотой отступал, оставляя за собой обугленные, парившие от влаги бревна двухэтажного особняка.

Минут за десять погасив небольшой участок бревенчатой стены, вода неожиданно закончилась, и огонь опять начал возвращаться, по-новому охватывая пламенем черные стены.

— Вы на пожар приехали или куда?.. — неистово заорал Орлов, обращаясь