Стормберги - Лиза Марклунд

class="p1">– Приежай на парковку у водопада к двум часам, – сказала трубка и отключилась.

Несколько секунд Густав прислушивался к тишине на линии. Потом положил трубку на рычаги и посмотрел на наручные часы.

Двадцать пять минут второго. До Стурфорсена ехать не больше четверти часа.

Встать со стула он не мог. Грудь сдавило так, что трудно было дышать, ноги стали как ватные.

Он знал, что этот момент настанет – если не раньше, то в тот день, когда Сын человеческий спустится с облаков и отделит грешников от праведников.

Его призовут к ответу.

Открылась дверь, администратор просунула голову в кабинет. Волосы у нее на голове – как сноп сена.

– Чего хотел этот тип?

В первые годы, когда девушка начала работать в участке, Густав пытался научить ее стучаться, но тщетно. Теперь у него не было сил.

– Он точно знает, кто убил Улофа Пальме, – ответил Густав. – Это сделал Папа Римский.

Карина Бюрстранд закрыла дверь, он слышал, как прогрохотали по коридору ее деревянные башмаки.

Упершись руками о письменный стол, он все же поднялся на ноги. Потянулся к форменной куртке и фуражке. Выходя, прошел мимо стойки администратора.

– Съезжу по делам, – сказал он девушке.

– Поехал брать Папу Римского? – спросила она.

Он не ответил.

Сел в свою «Вольво» и выехал на трассу 374. Свернул на юг, потом на Грансельсвеген. Когда поворачивал руль и переключал передачу, руки казались тяжелыми, словно он двигался в воде.

Он свернул на лесную дорогу, идущую через природный заповедник, и подъехал к почти пустой парковке у водопада. Там стоял трейлер с итальянскими номерами, между деревьев спрятался норвежский мотоцикл, в остальном было пусто. Густав встал подальше от дороги, заглушил мотор. Ни души.

В Деяниях Апостолов говорится, что последняя битва состоится между правыми и неправыми, между добром и злом, и Бог будет судить мир по справедливости. Густав трепетал при мысли об этом дне. Он грешен, живет во грехе. И то, что его пустят в царствие небесное, не факт, но все же не лишено своей логики. Бог меряет деяния не по человеческим меркам. Как сказано в книге пророка Исайи, «Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути мои, говорит Господь». Победить свой эгоизм, действовать из любви к ближнему – вот что он пытался сделать.

Как выглядит жизнь на небе, из Писания неясно. Там все не так, как на земле. В Евангелии от Луки Иисусу задали вопрос о вдове, похоронившей семерых мужей, – кому она будет принадлежать после смерти? Иисус ответил, что в царстве небесном нет семейных уз человече-

ских.

Эта мысль показалась Густаву очень утешительной.

Стук в боковое стекло заставил его вздрогнуть.

Мужчина, стоявший снаружи, имел некоторое сходство с подростком Карлом Лонгстрёмом, но Густав никогда бы его не узнал.

Открыв дверь машины, он вылез наружу.

Карл Лонгстрём не поздоровался, не протянул руки. Ледяным взглядом он оглядел Густава с головы до ног, задержавшись на его полицейской форме.

Густав запер машину, хотя и не думал, что тут водятся угонщики.

– О чем ты хотел со мной поговорить? – спросил

он.

– Давай пройдемся, – сказал сын Большого Нильса.

Густав шагал на расстоянии от него.

– Тебе известно, что я люблю Карин, – сказал Карл. – И всегда любил.

Густав смотрел прямо перед собой, на опустошенное русло в отдалении.

– Свен мой сын, ты должен был догадаться, хотя никогда не спрашивал.

Карл остановился и посмотрел на него, засунув руки глубоко в карманы пальто.

Густав сглотнул, глядя в землю. Ясное дело, он все знал, хотя они с Карин никогда это не обсуждали. У них был свой уговор, и оба его придерживались.

– Тебя это не волнует? – спросил Карл.

Густав стоял, глядя на водопад.

– Я хочу забрать с собой Карин, – сказал Карл. – Ее и Свена.

Он такой же, как его отец, – надменный, своевластный. Берет себе все, что захочет, – все, на что, как ему кажется, имеет право.

– Карин говорит, что ничего не получится, потому что ты ее не отпустишь. Что она обещала тебе остаться здесь. Но это должно прекратиться, так дальше продолжаться не может.

Густав шагнул к деревянному настилу, тянущемуся вдоль края водопада. Здесь гул водопада звучал сильнее, слышать становилось труднее – он хотел уйти от всех этих слов.

– Ты не сможешь нас остановить, – крикнул Карл Лонгстрём, перекрикивая шум воды. – Если ты попробуешь что-нибудь сделать, я пойду в полицию. Мне известно, где похоронен мой отец, забитый колом в болото.

Глаза у Густава округлились, он посмотрел на Карла.

– Да, я все знаю, – продолжал Карл, – и знаю, что застрелил его ты. Ты должен отпустить Карин, сказать ей, чтобы она уехала. Сама она не оставит тебя, ты должен проявить инициативу. Разведись с ней.

Карл стоял совсем близко к нему, кричал ему в лицо.

– Ты убил его! Ты, полицейский!

Густав на мгновение закрыл глаза. Срок давности на убийство Большого Нильса еще не вышел. Пока что. Он выйдет только в сентябре…

– Тебя посадят на пожизненное! – кричал Карл. – Какой позор для полиции – и для Карин! А парень, которого ты называешь своим сыном, – Викинг, что он подумает?..

Молниеносным движением Густав шагнул вперед, вскинул руки, налетев на Карла Лонгстрёма. Со всей силы толкнул мужчину на деревянные перила, увидел, как тот поскользнулся, падая спиной назад, все еще держа руки в карманах пальто, нанес ему правый хук, а потом толкнул еще раз. Вероятно, мужчина закричал, но за грохотом водопада этого не было слышно. Он упал на самом краю, ноги выше головы, размахивая в воздухе руками. Густав сильно пнул его ногой по голове, руки и ноги затихли. Наклонившись вперед, он столкнул тело с края деревянного настила, тут большой силы не потребовалось. Головой вперед, руки, тело – и вот уже его нет, как не было.

Густав тяжело дышал. Бурлил и бесновался водопад. Густав уставился в пенистый водоворот. Сидел на деревянном настиле, пока шум в голове не унялся настолько, что он смог встать.

На одном ботинке осталась кровь после удара по голове. Он медленно поплелся обратно к машине, обмыл ботинок в луже у Мертвого водопада.

Путь обратно в участок он помнил лишь урывками.

В свой кабинет он успел вернуться за час до того, как поступило сообщение об утопленнике. Делом пришлось заниматься ему и Ларсу-Ивару.

После этого все пошло наперекосяк.

Ларс-Ивар слова не сказал, но он, конечно, все понял. В их отношениях появилась напряженность.

Карин была вне себя. Швырнула в него обручальным кольцом, крича, что ненавидит его и проклинает, что желает ему гореть в аду и