Стормберги - Лиза Марклунд

– Она дала обещание остаться, к тому же не хотела увозить тебя из Стентрэска. И еще, думаю, она боялась Густава.

«Не без причины», – подумал Викинг.

– Но потом Свен заболел. Помнишь? – спросила Сив.

Прободение аппендицита. Свен тогда чуть не умер. Это случилось, когда Маркус был младенцем.

– Тогда Карл приехал. Не в Стентрэск, остановился в отеле у Стурфорсена. Свен лежал в реанимации в Будене, Карл и Карин вместе находились там.

– А потом Карл утонул, – сказал Викинг.

– В Стурфорсене. Нелепая случайность.

Викинг посмотрел на гору Стормбергет.

– Смерть Карла стала для Карин ужасным потрясением. Она обвиняла Густава, уж не знаю почему. Вскоре после этого он вышел на пенсию, проводил много времени в охотничьем домике. Там с ним и случился инсульт. Одному Богу известно, сколько он там пролежал, пока его не нашел Ларс-Ивар. Иначе, возможно, он бы и оправился…

Сив поднялась.

– Тебе помочь добраться до дома? – спросил Викинг.

– Нет, спасибо.

Осеннее небо на западе окрасилось красным и оранжевым. Викинг так и сидел на скамейке, пока спускались сумерки. Тени от молчаливых могильных камней вокруг него становились все длиннее. Между ними, крутя желтые листья, гулял ветер.

В детстве они с Кристером часто сидели здесь на скамейках. Находиться в компании мертвецов – в этом было что-то волнующее и жутковатое. Они покуривали тайком за часовней, где перед похоронами стояли гробы, – он до сих пор помнил те мучительные приступы кашля. Сегодня Кристера уже нет, его пепел развеян в Роще памяти на Лесном кладбище к югу от Стокгольма. Сам он думал, что движется в том же направлении – рак, надвигающийся инсульт. Но, возможно, у него в запасе больше времени. Правда, со стороны мамы Карин он Стормберг, но при этом он из Лонгстрёмов с их геном долголетия. Полицейским, как Густав и Хильдинг, он стал, не имея к этому никакой генетической предрасположенности. Маркус, вовлеченный в секретные военные проекты, не подозревает, что его мать работала в той же области. Что нам дано от рождения? Какой выбор мы делаем сами?

И как можно сделать выбор в пользу насилия? Он вспомнил тех кухонных боксеров, с которыми сталкивался в своей работе. Они били жен, детей, домашних животных без всякого разбора. Убийц женщин – таких ему повстречалось за все годы двое, и многочисленных насильников. Их общим знаменателем была беспомощность, а насилие они использовали, пытаясь ее компенсировать. Брали себе ту власть, которой, по их мнению, лишились. Все они были обделены. Жизнь не давала им того, чего они хотели. Они не могли или не желали понять, что сами делали что-то не так.

Тот мужик из Витваттнета, зарубивший жену топором. Когда приехали Викинг с Ларсом-Иваром, женщина лежала на полу в кухне в луже крови и мозговой субстанции. «Она собиралась развестись, – сказал мужчина. – Я просто хотел заставить ее остаться». Но ему это не удалось, она покинула его, несмотря на все усилия с топором, и он горько плакал, что ему не удалось добиться желаемого. Мужик раньше ни разу не совершал правонарушений, даже за превышение скорости не был оштрафован. Работал в Эльвбю ревизором. Его приговорили к десяти годам – самый мягкий приговор за убийство. Одна из местных газет, название которой Викинг уже забыл, описывала событие как «семейную ссору».

Другой убийца проходил под кличкой Насос, это был спившийся алкаш, проводивший дни на скамейке у автобусной станции. Он и его женщина пьянствовали с собратом по несчастью, который получил возможность снять квартиру с испытательным сроком – с помощью мамы Карин. Стояла осень, на улице было холодно, и далеко за полночь женщина решила, что лучше останется с обитателем квартиры, чем с Насосом. Узнав об этом, Насос пошел в кухню, взял нож для хлеба и зарезал ее. На допросах был как кремень, все отрицал – он ни в чем не виновен. Утверждал, что женщина сама по ошибке наткнулась на нож, и так восемь раз. Ему также дали минимальный срок. Газеты назвали это «пьяной дракой». Собрат по несчастью лишился квартиры.

А еще насильники – пожалуй, самые жалкие из всех. Многие из них вообще не понимали, в чем их обвиняют. Они взяли то, что им причиталось. Ведь она пришла в короткой юбке, сама себя предлагала. Это не его вина.

Викинг не знал, в какую категорию поместил бы Большого Нильса. Вероятно, во все сразу. Но применение насилия не помогло против беспомощности – в его случае тоже.

Это серьезная общественная проблема, к которой не так-то просто подступиться.

Один из самых известных мучителей собственной жены в муниципалитете звался Хедман и проживал в Полберге. Когда его во второй раз осудили на полтора года за избиение жены, он попал в колонию неподалеку от Мариестада, где работали с такими, как он, осужденными за преступления против женщин. Ему предложили пройти курс терапии, чтобы покончить со своим деструктивным поведением, однако он отказался. Первым критерием для прохождения терапии было признание своего преступления, а для Хедмана это было исключено: во всем виновата жена. Он ничего плохого не сделал. Она не подчинялась ему, специально провоцировала его, из-за нее он и попал в тюрьму. Такое отношение к делу не было исключением, скорее наоборот. Половина мужчин, находившихся в той колонии за избиение женщин, считали себя невиновными.

Психологи рассуждали о чувстве вины и стыда у авторов насилия, о том, что отрицание – способ вынести собственные деяния. Викинг мало интересовался эмоциональной жизнью преступников, у него были иные задачи. Скорее размышлял над тем, как человек становится таким. Наследственность и среда, условия жизни и возможности для развития… Что стало решающим фактором в формировании характера Большого Нильса? Вспомнились слова Алисы о беззастенчивой эксплуатации природы и людей, о затопленных деревнях и уничтоженных поселках – как это создавало душевные раны и травмы. Однако это работало и в другую сторону, как для Агнес. Для нее стало счастьем уехать оттуда. Избавиться от изоляции, опостылевших отношений, тяжелого труда. Вероятно, Лонгвикен был условием существования для Большого Нильса – там он мог творить, что хочет, и все ему сходило с рук. Насилие могло продолжаться десятилетиями, восприниматься как норма. Дальнейшая эксплуатация природы положила этому конец.

Не все так плохо в новых веяниях.

Викинг почувствовал, что у него заныла спина, и поднялся со скамейки. Пошел по дорожке кладбища в сторону ворот. Кое-где еще цвели розовые кусты. Начала краснеть рябина. Горькие ягоды висели большими тяжелыми гроздьями – ожидай снежной зимы. Темная остроконечная церковная башня тянулась к угасающему небу, ветер завывал, проносясь вокруг колоколов. По улице Фёренингсгатан проезжали