Академия Слов - Сенни Роверро

я едва ли могла о чём-то думать, а выйдя из квартиры, поняла, что торопиться нужно было куда сильнее. Первым, на что я обратила внимание - хорошо знакомая смесь запахов соли и ржавчины, отдающая металлом на языке. А потом в глаза бросилась страшная картина, от которой всё внутри меня сковало колким льдом.

Перед распахнутой дверью напротив нашей квартиры лежал... Эдгар Викторович. Лицо бледное, чуть синеватое, глаза закрыты, правая рука прижата к истекающему кровью левому боку, а чуткие губы едва шевелятся и лишь острый слух тёмной позволил мне разобрать, что он шепчет целительские формулировки. То, что эти формулировки ему не помогают, было понятно и дураку. Сквозь шум в ушах пробился испуганно-поражённый вскрик Эльвиры. Мне тоже хотелось кричать, но крик застыл на языке, как сердце в груди, и с губ сорвалось лишь поражённое:

- Эдгар Викторович...

Оцепенение длилось лишь мгновение. Мозг заработал очень резко, так резко, что на долю секунды потемнело в глазах, и быстрее, чем когда-либо. Страха за жизнь Эдгара, охватившего меня в первые мгновения, я больше не чувствовала. Это не было спокойствием, что дарит Тьма, ибо даже ей не под силу заглушить страх за любимого человека. Это было то, о чём я говорила, говоря, что быть таким аутистом, как я, это иногда хорошо. Твой страх, даже самый сильный, всегда быстро проходит, оттесняемый разумом. В смерти для умирающего нет ничего страшного, даже если он этого не понимает. Когда мы боимся, что кто-то умрёт, мы боимся за себя, боимся той боли и того одиночества, что принесёт смерть человека. Сейчас я за себя больше не боялась. Важнее меня было дело - спасти Эдгара любой для себя ценой. Этот мир очень многое потеряет, если мой светлый умрёт.

Сердце, казалось, не билось вовсе, но зато и не мешало мозгу делать свою работу. Пробежав те три шага, что нас разделяли, я рухнула перед ним на колени и приложила скрещенные ладони к солнечному сплетению мужчины - энергетическому центру любого человеческого тела. В целительстве я никогда не была сильна, но сейчас диагностическая формулировка сработала безупречно.

- Ножевая, - раздался рядом голос Виры. Поразительно твёрдый и спокойный голос для светлой, которая увидела подобное. Тьма, как же хорошо, что она у меня неправильная! - Я с таким уже сталкивалась, когда папа и мама подрались по пьяни. Очень глубокая ножевая рана.

- И нож был смазан ядом, - с поражающим даже меня саму спокойствием ответила я, вглядываясь в лицо уже утратившему сознание светлому и принимая одно очень простое и безумное вместе с тем решение. - Ядом, который уже слишком далеко проник в кровь.

- Нам его не спасти, - почти шёпотом ответила Вира, глядя на меня с болью, отчаянием и... сочувствием, словно понимала, что для меня значит потерять Эдгара. - Мы ничего не можем сделать, чтобы он жил.

Она была права. Почти. Был один способ, о котором знают лишь единицы. Древние языки всегда сильнее современных, их слова набирались сил веками, их придумывали, когда люди ещё были сильны, но использовать их для заклинаний и формулировок могут лишь самые могущественные слововязы. К ним я спокойно могла себя определить. Однако для этого помимо огромной магической силы требовался поражающий уровень контроля над ней, чем я никогда не могла похвастаться. Вот только знали бы вы, как мне сейчас было всё равно на это! Я не имела права не попробовать. Санскрит, один из древнейших языков, позволял "Поединок со Смертью". Перетянуть чужую гибель на себя, вызвать саму Смерть на дуэль, где единственное оружие у обеих сторон — это воля. И либо победить, либо умереть, но спасти человека.

Об этом способе знали лишь единицы, так как в Академии мы изучали древние языки лишь в качестве теории - можем говорить на них, но воспользоваться даже самой слабой формулировкой способны лишь единицы. И воспользоваться этим способом могут лишь тёмные, ибо из смертных только детям Тьмы подвластна смерть, и светлые, ибо только детям Света из смертных подвластна чистая материя жизни. Мне об этом способе рассказал дядя, взяв твёрдое обещание никогда его не использовать. Сейчас я об этом обещании даже не вспомнила.

- Можем, - тихо, но твёрдо ответила я. - Точнее, я могу.

Судя по всему Вира тоже откуда-то знала, о чём я говорю, так как посмотрев мне в глаза мигом всё поняла и почти умоляюще произнесла:

- Нет, Бель, нет. Это слишком рискованно, - видя, что не испугала меня, попробовала зайти с другой стороны. - Если ты смертельно погибнешь он себе этого не простит, - почему-то от этой необходимой сейчас тавтологии меня чуть не пробило на нервный смех. - Давай... Давай лучше я? Мне хватит сил.

Я знала, что она снова права. Мою смерть Эдгар себе не простит так же, как не простил себе гибели моих родителей. Однако позволить Эльвире рисковать собой? Ни за что! Моя жизнь куда менее важна, чем жизни Виры и Эдгара.

- Не говори ерунды, - строго отрезала я. - Нужно перетащить его к нам в квартиру. Хотя бы в коридор, чтобы спящие ничего нечаянно не увидели. Быстро, каждое мгновение на счету!

Эдгар оказался на диво тяжёлым. Пара минут, и светлый заливает своей кровью уже наш пол. Вира возится с аптечкой в поисках бинтов, а я сосредотачиваюсь как только могу. Сложив руки в одну из самых малоизвестных и в то же время могущественных мудр, мудру Грани, усиливавшую любую формулировку, связанную с делами жизни и смерти, вновь положила руки на солнечное сплетение мужчины. Медлить было нельзя, грудь мужчины едва приподнималась. Он почти не дышал.

- Тавака атман - мадия анта, - выдохнула я.

Тело вспыхнуло болью. Ощущение было таким, словно мне по венам вместо крови пустили жидкий огонь. Смерть приняла вызов, но всё ещё давала мне шанс отступить. Вот только тёмные не делают шагов назад.

- Тавака атман - мадия анта, - упрямо повторила я. "Твоя жизнь - моя смерть". - Тавака атман - мадия анта! Тавака атман - мадия анта... Тавака... атман... - ...мадия... анта... Тавака атман - мадия анта!!!...

Голос от невыносимой боли срывался то на хрипы, то на крик, но для того, чтобы сломить упрямство тёмного, нужно что-то большее, чем боль. Краем сознания заметила, что Вира рядом возится с перевязкой, но не стала зацикливаться на этом. Вся моя концентрация сейчас уходила на удержание огромного потока силы,