Кто эта женщина? - Юлия Александровна Лавряшина

Лицо его было точно сведено судорогой, а взгляд казался диким, почти безумным.

– Что с тобой?! – Она бросилась к нему, ожидая услышать самое страшное.

– Я… Я должен поговорить с тобой. – Илья с трудом сосредоточил на ней взгляд.

– Хорошо. Пойдем в кабинет.

– А можно… в дом?

Она огляделась: посетителей было всего двое – воскресный папа с дочкой, которые заходили сюда раз в неделю и чинно поедали сладкую колбаску – кружок за кружком. Их вполне можно было оставить одних, пока Антон развлекал остальных в игровой комнате.

Поманив Илью движением головы, Лариса быстро вышла из музея, пересекла залитый бетоном дворик и взбежала на крыльцо дома. Сердце у нее тревожно замирало, предчувствуя недоброе. Она слышала шаги за спиной, но ни разу не обернулась на Илью: так пугал его взгляд.

«Сбил кого-то? На него охотятся бандиты?» – Лариса быстро перебирала в уме разные варианты и быстро находила решения. Жизнь давно научила ее, что не существует неразрешимых проблем, кроме смерти. И она готова была помочь Илье чем угодно: ссудить денег, спрятать от полиции, тайком переправить на материк – да хоть в багажнике машины, если понадобится!

Но того, что он произнес, Лариса не ожидала.

В доме она провела Илью в маленькую гостиную, где стоял светлый диван с витыми ножками и набивными, в цветочек, подушками. Он будто скрывался в уголке сада – столько вокруг было зелени, от которой Лариса набиралась энергии в те месяцы, когда вытягивала сына к жизни. Кроме дивана здесь был только телевизор, хотя передачи она не смотрела, лишь любимые фильмы в записи.

– Садись, – предложила она и хотела было опуститься на диван, но Илья схватил ее локти и сжал так сильно, что Лариса негромко вскрикнула: – Да что случилось?

– Я… – опять начал он и громко сглотнул. – Я понял одну вещь. Очень ясно понял… Наверное, это тебя напугает. Меня тоже напугало. Но с этим ничего не поделаешь. Я люблю тебя.

Оцепенев, она молча смотрела в его глаза, которые теперь вовсе не казались ей сумасшедшими, только измученными. И понимала, как отчетливо Илья видит сейчас ее морщинки и первые признаки дряблости кожи, которые будут лишь усиливаться с каждым годом, и седые корни отросших волос – не успевала подкрашивать… Все это не пугало его и не вызывало в нем отторжения, и Лариса понимала почему: он работал с красотой и знал, каким образом та создается. Она не представляла для Ильи особенной ценности.

«Интересно, он помнит те слова Экзюпери? Что самого главного глазами не увидишь?» – Лариса подумала сначала об этом, и уже потом о другом: как вырвавшееся у Ильи признание меняет жизнь сразу нескольких человек. Главное – жизнь ее сына…

Но все же это звучало дико. И она ответила:

– Ты не в себе. Что произошло? Вы поссорились с Кирой?

– Не говори о ней, – взмолился он, поглаживая большими пальцами ее голые локти. – Никакой Киры для меня не существует. Ее больше нет.

У Ларисы свело губы:

– Что ты с ней сделал?!

– Ничего. Она жива-здорова. Где-то плавает себе на лодке…

– Ты бросил ее одну в море?

Реальность затуманилась в тот момент, когда то, о чем Лариса только подумала, произнес голос Антона. Но это действительно был он – вошел в дом, наверное отыскивая ее, а они не услышали этого. К Ларисиным щекам прихлынул жар: с какого момента сын слышал их разговор?!

Разжав руки, Илья обернулся к брату:

– Ничего с ней не случится. Она сумеет управиться с веслами.

Он не успел договорить. Лариса рванулась вперед, закрыла Илью собой. «Сейчас Антошка его убьет!» Губы Антона побелели – она видела его таким всего несколько раз в жизни, но помнила, чем это кончается.

– Одну? – повторил он. – В море?

Кажется, теперь и до Ильи дошло, что он натворил. Чуть запрокинув голову, Лариса заглянула ему в лицо – брови дрогнули тревогой. Он хотел что-то сказать, но она опередила:

– Беги к ней. – Она простерла к сыну руку, точно на расстоянии уперлась ладонью ему в грудь – остановила. – Спасай.

Угадал ли Антон, что стояло за этими простыми словами, но, посмотрев в глаза матери, шагнул назад и быстро вышел из дома, прихрамывая сильнее обычного. Когда он волновался, нога начинала болеть, Лариса знала это.

– Теперь она будет считать его спасителем. – От кривой усмешки лицо Ильи стало вдруг некрасивым, точно он собирался заплакать.

И это внезапно тронуло Ларису – мужская красота всегда пугала ее. Илья приблизился к простым смертным, и от этого все стало возможно…

«Но десять лет разницы! – спохватилась она. – И не в мою пользу…»

– Ревность может заставить тебя очнуться.

Он сдвинул брови:

– Очнуться? От чего?

– От наваждения. Такое случается иногда. Присядем?

Ей неловко было стоять рядом с ним посреди комнаты, будто они собирались потанцевать. Лариса первой юркнула в уголок дивана и обняла подушку, чтобы отгородиться. Присев на самый край, Илья хмуро проговорил:

– Я так и знал, что ты не воспримешь мои слова всерьез.

– Мальчик мой…

– Я не мальчик. – Он резко дернул подушку и притянул Ларису к себе. – И ты мне не тетушка. Ты просто была женой моего дяди, так что никакого кровосмешения.

– Но разницы в возрасте не сотрешь, – прошептала она, пьянея от того, как он задыхался.

– Плевать мне на это… Я люблю тебя. Я столько думал в последнее время… Пытался бороться с собой. И об этой чертовой разнице в возрасте сто раз себе напоминал… За Киру цеплялся. Даже несуществующего ребенка начал придумывать…

– Ребенка?!

– Да нет никакого ребенка! Я воображал его, чтобы смириться с существованием Киры. Но мне нужна только ты. Вторая чашка кофе может быть только для тебя…

Не переспрашивая, что значит последняя, не совсем понятная фраза, Лариса приняла ее как данность. Каждый находит свою формулу счастья. Для Ильи в нее вписывалась эта гипотетическая вторая чашка…

– Но я-то никогда не допускала даже мысли о тебе, – призналась она.

– А я не тороплю, – отозвался Илья, но рук не разжал.

Лариса попыталась все обратить в шутку – ирония способна рассеять любое наваждение:

– Значит, пара секунд у меня есть?

– У тебя столько времени, сколько тебе понадобится, – прошептал он, касаясь губами ее уха, отчего Ларисе захотелось закрыть глаза и забыть обо всех сомнениях и принципах.

«А сколько у меня осталось жизни? – Эта мысль оказалась тягучей и ничуть не испугала, хотя обычно Лариса старалась не думать ни о старости, ни о смерти. – Почему бы не подарить себе немного радости?»

Будто в стороне маячило осознание того, что тем самым она заодно расчистит дорогу сыну, но это казалось Ларисе неблагородным по отношению к Илье – такая позиция граничила с обманом. Но у нее почти не было сомнений: если сейчас она отвергнет его, он опять вернется к Кире и без труда заполучит ее. Лариса до сих пор не понимала,