Кто эта женщина? - Юлия Александровна Лавряшина

назревавшего плача. – Ты хотел правды? Вот такая она. Есть Илья. И есть ты. И это ужасно! То, что я так тороплюсь сюда по утрам, просто бегу, чтобы поскорее тебя увидеть. Как будто без тебя я… Господи, как же это сказать? Не целая, что ли… Но ведь не ты же должен быть моей половиной! Почему, когда я вижу тебя, у меня сразу поднимается настроение?

– Возможно, потому что я шут, – пробормотал он, боясь поднять на нее глаза.

Она мотнула головой:

– Вовсе нет! Ты – артист, а не шут. Настоящий артист. Но у меня в душе все поет не поэтому… Сама не знаю почему. – Кира тяжело вздохнула. – Как это все неправильно. У меня не должно мутиться в голове, когда ты меня касаешься…

– Ты…

Кира перебила его:

– Так никогда не было. У меня… В моей жизни всегда был кто-то один.

Прижав к лицу сложенные «лодочкой» руки, она смотрела на него такими несчастными глазами – у Антона от сострадания заныло сердце. Он готов был на все, лишь бы сделать ее счастливой, но не мог поверить, что Кира хочет того же. Ее душа разрывалась, и Антон впервые физически ощутил боль другого человека.

И только поэтому, ничего не страшась и не анализируя в этот момент, он протянул к ней руки и прижал ее дрожащее тело к себе так крепко, что она сразу затихла. Больше не имело смысла скрывать, как ему хочется не просто любоваться ею, но ласкать и нежить ее, дарить радость и получать в ответ. Их щеки прижимались одна к другой с такой силой, что оба застонали от нестерпимости желания, перетекавшего сквозь увлажнившуюся кожу.

Как вобрал ее губы в свои, Антон почти не запомнил… Они целовались яростно, чувствуя, как растет ненасытность, требующая большего. И оба понимали: сейчас произойдет то, что изменит всю их жизнь. Антон только этого и хотел, и притягивал ее с такой силой – что в ушах зазвенело от напряжения. Он держал в ладонях свое счастье и, как ни странно, осознавал это даже в момент, когда в голове было мутно и горячо.

Но Кира вдруг извернулась и выскользнула из его рук, так что он какое-то время обнимал пустоту. Отскочив, она прижалась к той самой сосне, приманившей цикаду, и пробормотала:

– Не надо… Не надо.

И вдруг зарыдала в голос и сползла по стволу.

Обхватив себя за колени, Кира плакала так долго и так безутешно, что Антон не смог дождаться конца ее плача. Он оперся о дерево и медленно встал перед ней на колени, понимая ее трагедию. Бережно поцеловав ее волосы, он замер: желание не умерло в нем, но утихло перед благоговением, родившимся в его душе.

– Не плачь, – попросил он. – Я не заставлю тебя страдать. И никогда ничего не потребую. Все зависит лишь от тебя. Я буду счастлив, конечно, если ты… Но я пойму и… Не плачь.

Он гладил ее склоненную голову, вытягивал на себя ее боль, и Кира постепенно затихла.

– Уже поздно. Я провожу тебя… к нему.

«Раз он тебя не встречает», – этого Антон не позволил себе сказать вслух. И не узнал, что Кира подумала так же.

* * *

«Пусть день сегодня будет особенный…»

С этой мыслью Илья проснулся, но глаза не открыл. Накануне он так утомился на съемках, что уснул, не дождавшись Киры, и теперь не мог заставить себя повернуть голову и разлепить ресницы. Что, если постель пуста? Вдруг она вчера не вернулась?

Нервная дрожь сердца, сбившегося с ритма, была знакома Илье. Только родилась она сейчас не из страха, что Киры нет рядом. Он не испугался этого. Он подумал об этом с надеждой…

А вот это уже настораживало, ведь не было ни малейшего повода мечтать об освобождении. Никто и не сковывал его воли на этот раз. Кажется, Кира попросту не умела закатывать сцены ревности или устраивать допрос с пристрастием – его жена была в этом мастером.

«Бывшая жена», – поправился он и снова напомнил себе, как ликовал, избавившись от ее назойливого прессинга.

Теперь ему встретилась женщина, в сознании которой мир оставался таким, каким и был в действительности, не преображаясь в отвратительную фантасмагорию, где он, Илья, представал похотливым лгуном, снующим по чужим спальням в поисках запретных наслаждений. Никогда он не был таким, но жена отказывалась это признать. Своему воображению она верила больше, чем заверениям мужа.

«Бывшего мужа!»

Кира, можно сказать, оказалась по-детски доверчива… Точнее, она не видела смысла в выстраивании умозрительных конструкций, подтачивающих реальность. Как догадывался Илья, это казалось ей утомительным, глупым. Он признавал разумность ее позиции, но почему-то она представлялась ему неправильной…

Все еще боясь шевельнуться, Илья старался уловить: дышит ли кто-нибудь рядом? Стоило открыть глаза или протянуть руку, и он понял бы, в каком он мире. Но торопиться ему не хотелось, ему хотелось помедлить. Потешить себя иллюзией, будто он снова остался один в этом доме…

«Неужели мне это нравилось? Разве пустота не угнетала меня? Не может быть… Почему я не помню этого?» – мысли текли медленно, околдовывая.

Взгляд блуждал в недавнем прошлом, неожиданно подернувшемся туманом. Где таится исток его тяжких сомнений? Несколько дней назад ему казалось, что он абсолютно счастлив. И наслаждался всем: близостью Киры, глубиной ее взгляда, легкостью нрава, которая так быстро стала казаться ему легковесностью. Почему? Разве могло ему всерьез нравиться жить в том непреходящем напряжении, которым была его семейная жизнь?

Боязливо, точно опасаясь обжечься, Илья мысленно потянул завесу, которой он отгородил свое прошлое. И Муся сразу выскочила из-за шторки, вцепилась когтями ему в плечо:

– Ах ты, шкода! Улизнуть от меня думал? Не-ет, муженек, не спрячешься, никакие проливы тебя не спасут!

«Дура! – мысленно взвыл Илья и открыл глаза. – Какого черта?! Она же настоящая халда… Да Кира против нее – принцесса наследная!»

Он быстро повернул голову: даже во сне губы Киры улыбались и уголки подрагивали так чутко, словно наружу пробивались живые ростки. Та любовь, которой было переполнено все ее существо, не замирала на ночь, только, притихнув, сворачивалась клубком, уютная и теплая, как кошка. Ему захотелось погладить Киру, и рука уже потянулась к теплому плечу, к темным волосам, разметавшимся по подушке. Но тут Илья сообразил, что это первое утро, когда он проснулся первым.

Стараясь двигаться бесшумно, он выбрался из постели и на цыпочках вышел из спальни. Он не замечал того, что улыбается, спускаясь вниз, умываясь, заваривая кофе… Отсвет улыбки спящей в его постели девушки тихо вошел в него и поселился в душе.

Наполнив две чашки, Илья несколько мгновений смотрел на глянцевые горячие круги и вдруг понял: ему по-настоящему хочется этого – чтобы на подносе всегда стояла кофейная пара. А