Три гроба - Джон Диксон Карр

тут кто-то недоговаривает. И зачем было это от меня скрывать? Я бы только восхитилась таким поступком старика! Это ужасно и отвратительно, и я рада, что в нем было столько дьявольского. Разумеется, если в прошлом он был вором, – она улыбнулась, смакуя мысль, – трудно винить его в том, что он хотел замолчать эту историю, не так ли?

– Я совсем не это собирался спросить, – ответил Хэдли, которого явно потрясла подобная широта взглядов. – Меня на самом деле интересует, почему вы неожиданно решили прийти сюда сегодня утром, если до этого всегда отказывались?

– Чтобы выяснить отношения, конечно же. И мне… мне хотелось выпить. Понимаете, когда все вокруг становится настолько неприятным… Это пальто, все в крови, которое мы нашли в шкафу…

Увидев, как изменились лица окружающих, она вздрогнула и замолчала.

– Что вы нашли, еще раз? – спросил Хэдли, нарушив тяжелую тишину.

– Пальто, внутри запачканное кровью, – у него вся изнанка спереди была ею пропитана, – ответила она, сглотнув. – Я… Похоже, я забыла об этом упомянуть. Но вы сами виноваты, не оставили мне и шанса! Стоило нам сюда войти, как вы накинулись на нас, словно… словно… Да, пальто! Оно висело в шкафу для верхней одежды в холле. Джером его обнаружил, когда вешал свое пальто.

– Чье это было пальто?

– В том-то и дело, что ничье! Я никогда его раньше не видела. Оно не подходит ни одному человеку в доме. Слишком большое для отца, да и при виде его пестрой твидовой расцветки отец бы содрогнулся. Стюарт Миллс в этом пальто бы просто утонул, Дрэйману же оно, наоборот, маленькое. А еще оно совершенно новое, выглядит так, как будто его раньше ни разу не надевали…

– Понятно, – сказал доктор Фелл и надул щеки.

– Что вам понятно? – раздраженно спросил Хэдли. – Хорошенькое же у нас положение дел вырисовывается! Вы сказали Петтису, что хотите крови. Вот вам кровь – инфернально много крови! И вся в самых неподходящих местах! До чего вы теперь додумались?

– Я понял, – доктор Фелл взмахнул тростью, – где Дрэйман вчера запачкался в крови.

– Вы хотите сказать, что он надевал это пальто?

– Нет-нет. Подумайте еще раз. Вспомните, что рассказал ваш сержант. По его словам, полуслепой Дрэйман на ощупь сбежал вниз по лестнице, на ощупь нашел в шкафу свою шляпу и пальто. Хэдли, он задел это окровавленное пальто тогда, когда кровь на нем еще была свежей. Нет ничего удивительного в том, что потом он не понял, откуда она взялась. Разве это не проясняет многое?

– Нет! Будь я проклят, если это проясняет «многое». Одна загадка решилась, и на ее месте образовалась еще одна, гораздо хуже. Лишнее пальто! Идемте. Мы отправляемся туда сейчас же. Прошу вас поехать с нами, мисс Гримо, мистер…

Доктор Фелл потряс головой:

– Вы, Хэдли, идите, а я должен заняться осмотром кое-чего другого. Того, что способно изменить курс всего дела, того, что может оказаться самим ключом к разгадке.

– Осмотром чего?

– Съемной комнаты Пьера Флея, – сказал доктор Фелл и вышел из гостиной, только полы плаща взметнулись вслед за ним.

Третий гроб

Загадка семи башен

Глава шестнадцатая

Пальто-хамелеон

Между последним открытием и часом, когда они должны были отправиться на обед к Петтису, доктор Фелл впал в столь мрачное настроение, что Рэмпол не мог понять, как и почему так вышло.

Сначала доктор отказался возвращаться на Рассел-сквер с Хэдли, хотя настоял на том, чтобы тот туда поехал. Он сказал: ключ к разгадке должен быть в комнатах Флея. Он сказал: Рэмпол должен остаться с ним для «грязной работы, требующей физических усилий». Наконец, он обругал сам себя с такой искренней свирепостью, что даже Хэдли, часто соглашавшийся с его оценками, вынужден был воспротивиться.

– Да что такого вы там рассчитываете найти? – спросил Хэдли. – Сомерс уже там все осмотрел.

– Я ни на что не рассчитываю. Только надеюсь обнаружить кое-какие следы брата Анри, – проворчал доктор. – Его фирменный росчерк, так сказать. Его торчащие уши. Его… Брат Анри, брат Анри, черт бы тебя побрал!

Хэдли заметил, что можно было бы обойтись без этого «Монолога в испанском монастыре»101 и что он не понимает, почему гнев его друга на воображаемого Анри перерос в манию. В конце концов, они не обнаружили ничего нового.

Кроме того, прежде чем покинуть тайную квартиру Барнаби, доктор задержал всех, чтобы допросить мисс Хэйк – домовладелицу. О’Рурк галантно развлекал ее внизу, делясь воспоминаниями о тех днях, когда он путешествовал с труппой. Оба оказались невероятно разговорчивыми, поэтому еще неизвестно, кто из них рассказал больше историй.

В конечном счете доктор Фелл был вынужден признать, что допрос мисс Хэйк ничего не дал. Мисс Хэйк оказалась доброжелательной старой девой со светлыми намерениями, но немного помутившимся разумом, склонной принимать непостоянных квартиросъемщиков за воров или убийц.

Когда ее наконец удалось убедить в том, что Барнаби – вовсе не вор, она поделилась кое-какими сведениями. Прошлой ночью ее дома не было. С восьми до одиннадцати вечера она была в кинотеатре, а потом до полуночи в гостях у своего друга на Грейс-Инн-роуд. Она понятия не имела, кто мог воспользоваться комнатой Барнаби; она даже об убийстве узнала только сегодня утром. Что касается других ее съемщиков, то их было трое: на первом этаже жил американский студент с женой, а на верхнем – ветеринарный врач. Никого из них ночью в доме не было.

Тут вернулся Сомерс после неудачной миссии на Блумсбери-сквер, и ему велели продолжать расследование в том же направлении. Хэдли отправился в дом Гримо вместе с Розеттой и Барнаби, а доктор Фелл, который твердо намеревался разговорить другую болтливую хозяйку, вместо этого наткнулся на неразговорчивого хозяина.

Помещения над и под табачной лавкой в доме номер 2 выглядели столь же ненадежно, как дома-декорации на сцене в музыкальной комедии. Окрашенные в темный цвет, они казались мрачными и были пропитаны той же затхлостью, что и сама лавка. Энергичное позвякивание колокольчика наконец-то вынудило Джеймса Долбермана – владельца лавки и газетчика – медленно появиться из сумрака подсобки. Это был невысокий старик с поджатыми губами и внушительными кулаками. Его черное муслиновое пальто сияло, как броня в пещере, полной засиженных мухами романчиков и мумифицировавшихся мятных леденцов. Его комментарий о произошедшем был лаконичен: его это никак не касается.

Во время разговора он смотрел не на них, а в сторону витрины магазина, словно надеясь, что сейчас кто-нибудь войдет и спасет его от необходимости давать