Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

Но, во-первых, Илья подумал, что тем самым подаст Афанасьеву повод поглумиться над собой и клюнет на его очередную уловку. Во-вторых, он уже решил, что заболеет и завтра не явится в школу, – следовательно, все, что происходит сегодня, не имеет значения.

Ну и в-третьих, он струсил. Да! Побоялся протянуть ей платок, потому что почувствовал, что все на него смотрят.

Это последнее, как вычислил мальчик, и являлось теперь причиной нарушения его душевного равновесия. «Я всего лишь поступил, как остальные. Почему мне должно быть стыдно? Кто-нибудь другой мог дать ей платок. А еще эти перепачканные руки…»

Прошел следующий урок, и Илья уже не находил себе места. Ему срочно нужен был совет – совет друга. Монгол что-то говорил о детях, которых обижают, но что? Мальчик не мог вспомнить.

Он приходил к дверям библиотеки, но Монгола там не было. Кто-то из старших сказал, что старик ушел чинить стол в учительской.

Голова у Ильи была тяжелой, глаза начали болеть. Носовыми платками он натер себе нос до красноты, и вокруг ноздрей постоянно жгло. Он с трудом дошел до учительской, но Монгол оттуда уже ушел.

Возле гардероба мальчик встретил Емелю Колбасова.

Тот, как всегда, был красным и пыхтел, пытаясь устоять на месте. Третьеклассник с черными злобными глазками вцепился ему в рукава и больно пинал ногами по лодыжкам. Коротышка был Емеле по грудь, и ему с трудом удавалось сдвинуть его с места. Колбасов мог одним движением опрокинуть его или толкнуть на стену, но почему-то не делал этого.

Неподалеку на скамье сидел Гриша Юпитеров по кличке Табакса в окружении нескольких старшеклассников. Неповоротливый танец Емели и третьеклассника веселил их. Илья не знал имен приятелей Табаксы, но он часто видел их в школе и старался держаться подальше. У одного, худого и невысокого, косил глаз, он всегда нервно улыбался, что делало его лицо похожим на череп. Ходили слухи, будто он недавно закрыл учителя физкультуры в раздевалке и весь класс снял это на видео, или учитель кого-то закрыл, Илья не знал точно.

Второй, полный, с маслеными глазами и хитрым узором, выбритым над ушами, все проверял пальцами модный рисунок – как будто тот мог исчезнуть.

От этих троих в школе всегда было много шума. В очереди в буфет они лезли вперед, расталкивая младших, и никто не мог с ними спорить. Однажды сам Табакса за шиворот оттащил Илью от буфетной стойки. Мальчик пытался сопротивляться, но старшеклассник больно схватил его за пальцы, нагнулся и сказал: «Ты, мелочь пузатая, будешь брыкаться, я тебе кость сломаю». Глаза у Табаксы были карие, красивые, но злые. Борода росла отдельными островками. Видно было, что он стриг ее и следил за ней, как за клумбой. Лицо – худое и серое. Когда он раздражался, зубы у него сжимались и он сыпал проклятиями на каком-то южном наречии, которого Кротов не знал.

Казалось, если бы у Табаксы был с собой нож, он бы часто пользовался им. Когда его охватывал гнев, старшеклассник почти не владел собой. Учительницы его побаивались, хотя он был хилым, просто на голову выше их. Возможно, они боялись не столько самого Табаксу, сколько его папашу, который был главой муниципалитета и еще какой-то важной птицей. Илья был уверен, что именно эта компания натравила на Колбасова коротышку.

Емеля устал не так сильно, как третьеклассник, но морщился, когда тот попадал ему ногой по голени.

Где же Монгол? Он мог бы помочь. Илья вспомнил слова старика:

«Вступится ли мальчик за такого, как Емеля, если кто-нибудь обидит его?»

«Илья, дай мне платочек. Слышишь?» – раздался в его голове голос Любы, похожий на писк.

«Неужели я опять струшу?» – подумал Илья. Емеля лениво повернул голову и посмотрел на него бездумными глазами. За это он получил еще два тычка в живот.

Кротов высморкался в платок. Сжал кулак и сделал два шага вперед.

«Мальчик должен побеждать врагов умной головой. Думай. Просчитывай. Ты сильнее коротышки, но слабее трех старшеклассников. Еще ты болеешь, а Колбасов стоит, как колода. Но если мальчик отвлечет их, может, Емеле удастся убежать?»

За колонной у гардеробной его еще не видели Табакса с приятелями. Еще можно было развернуться и уйти – или броситься на подмогу…

Илья развернулся и ушел.

«А теперь бежать, бежать со всех ног!»

– Кирилл Петрович, вы должны пойти со мной.

– Что случилось? – Озеров оторвался от проверки тетрадей. Он сидел в классе один. Только скелет Толика-Йорика, как всегда, улыбался в углу.

– Емеля Колбасов – кажется, его опять пытаются вывести из себя. Это, конечно, не мое дело. Но нам лучше…

Учитель быстро встал и сразу вышел за дверь. Он сделал это несколько быстрее, чем ожидал мальчик.

– Сколько их? – угрюмо бросил Кирилл Петрович.

– Три старшеклассника. Но к Емеле пристает только один… – Илья шмыгнул носом, – коротышка. В смысле, третьеклассник.

– Ты что, простыл?

– Ага.

Дальше все произошло быстро. Коротышка оказался стоящим на скамье, сразу обмяк и сделал обиженное личико. Кирилл Петрович спрашивал его о чем-то с суровым видом. Какое-то время третьеклассник и его пытался пнуть ногой. Емеля Колбасов стоял, рассеянно озираясь вокруг. Он согнулся и опирался на колени, тяжело дыша, как после марафонской дистанции. Видимо, это уже были не первые его приключения за сегодня.

– Ой, как нехорошо! – услышал Илья прокуренный язвительный голос Табаксы. – Младших нельзя обижать!

– Разве? – спросил Озеров, не глядя даже в сторону старшеклассника. – Ничего не знал об этом. Слышишь, Емеля? Ты явно превзошел кое-кого по развитию, потому что тебя уже не считают младшим.

Колбасов, несмотря на усталость, ухмыльнулся.

Приятель Юпитерова, у которого косил глаз, что-то прошептал ему на ухо и глупо хихикнул. Табакса заржал во весь голос и поднялся с места, хрустнув пальцами:

– Колбасов сам хочет быть шутом. Поставьте ему два за поведение.