Отстойник - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди пытались, конечно, воспрепятствовать, проявляя чудеса инженерной мысли. Дамбы, будто крылья, заперли входы в бухты и лагуны. Шедевры архитектуры, города – памятники под открытым небом и прочие с ними были спасены. На время. Океан был неумолим и с одинаковым равнодушием глух и к мольбам, и к проклятиям. После столетия неравной борьбы люди сдались. Отступая все дальше и дальше вглубь материков, они оставляли на произвол судьбы обжитое побережье. Точно сломанные зубы торчали из воды небоскребы Нью-Йорка, резвились дельфины над территориями, некогда звавшимися Нидерландами, Северную Венецию постигла та же печальная участь, что и настоящую.
На суше было не лучше. С климатом творилось неладное, черт знает что, откровенно говоря, творилось. Где-то разверзались хляби небесные, выливая на головы людей тонны воды неделя за неделей, а где-то месяцами висели недвижимо антициклоны, выжигая урожай на корню. Зимы превращались в бесконечные оттепели с зацветающими первоцветами и дезориентированными насекомыми, а лета – в уныло-холодный, моросящий бесконечными дождями октябрь. Ни на что нельзя было положиться. Климат стал непредсказуемым, словно истеричный холерик.
В Сахаре местами ложился снег и, стаивая под солнечными лучами, увлажнял каменистую почву. Тут и там начинали пробиваться невесть как давно ссохшиеся, а теперь напитанные влагой ростки, и дивила пустыня небывалым многоцветием и разнотравьем невозмутимых берберов. Аравийский же полуостров раскалялся почище адской сковородки. Иссушающий ветер гонял песчаные тучи апокалиптического вида. Поскольку днем там и вздохнуть было нельзя, не опалив себе глотки, то мало – помалу жизнь стала сугубо ночной. Разрушительные ураганы утюжили некогда райские острова Карибского моря, не давая беззаботным островитянам и головы поднять. Чудовищные циклоны затапливали огромные территории, оставляя после себя лишь заваленные обломками зданий пустоши и покореженные, утопленные в грязи автомобили.
И не было никому ни минуты покоя. Люди снимались с насиженных мест в поисках лучшего места для жизни. Климатические беженцы бесцеремонно ломились шумным цыганским табором в относительно еще благополучные страны, где их не ждали. Все временное стало постоянным: неустроенность, голод, повсеместные разрушения.
К беспределу климатическому и хаосу экономическому добавились войны за более-менее благополучные места обитания и базовые ресурсы: пресную воду и продовольствие. Политическая карта мира перекраивалась на глазах. Международные соглашения сметались толпами беженцев, точно прошлогодние листья. В цене была только грубая сила. Кто сильнее, тот и прав – этот подход в международной политике, проверенный веками, торжествовал повсеместно.
Первые Дома скорее напоминали средневековые крепости. Они защищали избранных счастливчиков внутри не только то орд неудачников, также жаждавших благополучной жизни, но и от климатических вывертов. Лишь много позже, когда оставшиеся за бортом несчастные разбрелись по планете и сгинули на ее негостеприимных просторах безвозвратно, во главу угла была поставлена добыча необходимых для жизни ресурсов. И целесообразнее оказалось, чтобы Дом мог прийти к ресурсам, как Магомет к горе, а не наоборот. Дома сдвинулись с места и стали мобильными. В нынешнем виде они существовали неизменно уже несколько столетий.
Встань перед нынешним малочисленным и изнеженным человечеством сравнивая по масштабам задача, оно бы не справилось и вымерло, как это произошло с большинством видов крупных млекопитающих. Дома справились со своей задачей, сохранив человеческие жизни. Но что дальше? Стратег все чаще задавался этим вопросом. Столетия человечество существовало в Домах. Выживало, но и только. Уровень технологий оставался неизменным. Сосредоточившись на выживании, человечество оставило в прошлом попытки освоить космическое пространство и океанские глубины. По глубокому убеждению Стратега, пришло время людям вернуться туда, где они жили раньше, пока не деградировали окончательно. Дома – тупиковый путь развития цивилизации. Это очевидно. Люди в них, будто цыплята в скорлупе: тесно, безопасно, проклевываться страшно, но необходимо, иначе погибнешь.
С некоторых пор климат вроде как устаканился, и в некоторых местах был вполне пригоден для жизни. Одно такое Стратег и облюбовал для своих целей. Раньше это место называлось плато Путорана. Вблизи от него Дом и пасся последнее время. Идея Стратега была столь радикальна, что объявить о своих планах обитателям Дома он пока остерегался, опасаясь повергнуть в шок всех без исключения. Во вновь прибывших он увидел возможность осуществить, наконец, вылазку на плато, чтобы оценить возможные условия для жизни и когда-нибудь, не сейчас, не сразу, а, может быть, в течении нескольких лет, начать переселение туда. Эти доисторические, физически крепкие люди, выжившие в смертельном для обитателей Дома болоте весьма продолжительное время, могли бы стать участниками первой экспедиции на плато.
Как ни крути, а он все же не зря был Стратегом. Он искал пути выживания человечества и надеялся, что нашел. Пусть оно, неразумное, и неспособно пока оценить его замысел.
Карантин.
Пытка изоляцией или карантином, как предполагали путешественники, продолжалась уже пару недель. Примерно. Окон в помещении не было. Изнывая от скуки и безделья, спутники сходили с ума.
«Эй, хозяева,» – гневно вопил, валяясь на полу, Андрей. – «Хоть телевизор нам принесите. У Вас есть телевизоры? Или что там вместо них уже изобрели? А футбол у Вас есть?»
«Едва ли,» – сам себе ответил он. – «Судя по комплекции, у Вас самый популярный вид спорта – шахматы.»
«Не стони, и так тошно,» – улещивал его Иван Петрович и тут же сам выдвигал авантюрное предложение. – «А давайте мальца этого Вану в плен возьмем, вроде как языка, когда в следующий раз придет. Да прошвырнемся с ним по коридорам. Поразведаем где тут что.»
«А что дальше?» – остужал его пыл Эдуард. – «Бежать ведь отсюда мы не собираемся? Куда? В болото? Там нам делать нечего. Только настроим аборигенов против себя. Сейчас в комнате сидим, нас кормят и поят. А после взятия заложника и побега нас сунут в какое-нибудь подземелье или что тут у них вместо тюрем приспособлено. Будем вести себя благоразумно. Наберемся терпения и подождем. Не будем раздражать местное население агрессивными выходками.»
«Возможно это и правда просто карантин,» – миролюбиво заметила Катя. – «Он обычно длится 21 день. Еще немного подождем.»
Разговор этот был тягуч и бесконечен, как жевательная резинка, и продолжался изо
