Рассказы, повести, сценарии и другое - Наталия Небылицкая

– А ну, прекратить, – орёт Рахиль.

Отбросив Звягинцева куда-то в кусты, парни в кожаных куртках и шнурованных до колен ботинках переключают своё внимание на «подкрепление».

– О! Глянь, брат, кто к нам пожаловал!

– Баба Яга!

Рахиль в этот момент и впрямь похожа на ведьму – буйные её волосы выбились из причёски, разметались во все стороны, глаза кажутся ещё больше и блестят, отражая свет фонарей. Она приближается медленно, чуть пританцовывая. Парни в чёрных куртках рассматривают Рахиль, словно диковинку, не замечая, как Ксюша за её спиной резким движением выдёргивает из кармана руку, на которой намотан широкий армейский кожаный пояс с большой металлической пряжкой.

– Цып, цып, курочка, – подзывает к себе один из парней Рахиль, – сейчас я тебе шейку сверчу, а потом зажарю.

– Не разжуёшь. – Рахиль прямо-таки шипит от ярости.

– Чего?

– Мясо старое.

Тут только второй парень замечает отца Иоанна, который стоит чуть позади, стоит тихо, неподвижно, только губы шевелятся, да рукой поглаживает крест, висящий поверх рясы.

– Да брось ты эту мочалку, глянь, мужик в юбке. А ну, давай сюда крест, педик гнойный.

Рахиль делает ещё пару шагов и попадает прямо под свет фонаря.

– Жидовка?! – истерически, прямо-таки восторженно вопит парень.

– Повезло тебе, свинья! – Рахиль делает ещё один шаг, подходит почти вплотную, парень делает шаг назад.

– Убью!

Рахиль подаётся назад, парень, уверенный, что она испугалась, замахивается. Рахиль поднимает колено и со всей силы бьёт его между ног, а Ксюша в этот момент опускает парню на макушку тяжёлую пряжку ремня. Из кустов выползает очнувшийся Звягинцев – костюм в клочьях, галстук в лоскутах, лицо в синяках. Любаша рыдает, но от подъезда не отходит. Второй парень приближается к отцу Иоанну. И секунды не проходит, как священник укладывает его прямо на грязный асфальт, носом вниз, руки хулигана высоко заломлены. Первый парень, свирепея от ненависти, унижения и вкуса собственной крови, достаёт из куртки нож. Отец Иоанн в два прыжка оказывается возле него, выламывает руку с ножом, ребром ладони ударяет хулигана по шейным позвонкам, тот «отрубается». Звягинцев, пошатываясь, приближается к парню, которого священник первым уложил носом в асфальт, с трудом стаскивает со своей шеи остатки галстука, связывает руки лежащего.

– Серёженька! Что ты наделал? Галстук от Гуччи, пять сотен баксов стоит! – Любаша бросается на шею мужу.

– Ага! – легко соглашается Звягинцев, обнимая жену.

– Тебе больно?

– Ага.

– И костюм на помойку.

– Ага.

– Тебя же могли убить! И зачем с ними связался? Чёрт с ней, с машиной, пусть бы они ею подавились!

Тут на Сергея нападает неудержимый смех:

– Любаша, ты неподражаема! Галстук пожалела, а машину… ох, не могу.

– А куда этих-то? – спрашивает Ксюша. – Тут нельзя оставлять.

– Идите домой, я с ними разберусь, – отец Иоанн наклоняется, хватает парней за воротники курток, тащит волоком по асфальту. – Нарочно они головы, что ли бреют? За волосы куда сподручнее тащить.

Почти сразу за углом дома опорный пункт милиции. Священник подволакивает хулиганов к входу, привязывает остатками галстука друг к другу и приваливает к ступеням, ведущим к дверям опорного пункта.

Интерьер.

Кафе. Приглушённый свет. Тихий голос французского шансонье доносится из динамиков музыкального центра. Метрдотель подводит Егора Букашкина и журналистку Марину к столику.

– Я вам принесла журнал со статьёй.

– Спасибо. Вы пока посмотрите меню, – Букашкин быстро листает статью, прячет журнал в кейс.

– Не надо, выберите по своему вкусу, только немного, я не голодна. Честно говоря, меня удивило ваше приглашение.

– Статья замечательно написана, у вас умное и лёгкое перо.

– Да, я среди коллег лучшая.

Егор, коротко взглянув на Марину, едва заметно улыбается:

– Только странно, вы не дали мне готовый материал перед тем, как отдать в набор.

– Я исказила хоть одно ваше слово?

– Нет.

– Всегда работаю без сбоев.

Подходит официант. Егор быстро делает заказ:

– Сен-юбер из дичи, паштет из зайца, на десерт суфле из каштанов.

И, обращаясь к Марине

– Что будете пить?

– Ничего. Только минеральную без газа и кофе.

Официант отходит.

– И всё же, господин Букашкин, зачем вы меня пригласили?

– Давайте без официоза, по-простому, по имени.

– Хорошо, Егор. Только скажите прямо, что вам от меня нужно.

– Сначала можно я задам бестактный вопрос?

– Давайте.

– Сколько вы в журнале получили за эту статью?

– Гонорар? В кассе или в конверте?

– Сколько?

– Простите, но это коммерческая тайна.

– Ладно. Подойду с другого бока. Вы хотите заработать деньги, большие деньги?

– Что такое «большие»?

– За серию статей не менее 20 000 долларов. Главное, сможете ли разместить в крупных печатных изданиях.

– Даже в телевизионной версии «Совершенно секретно». Только стоить будет на порядок дороже. Когда это нужно?

– Позже, я вам сообщу.

– Согласна.

– Но у меня ещё пара условий.

– К примеру?

– Полная конфиденциальность.

– Само собой.

– Темы определяю я, каждую строчку проверяю я. И никакого диктофона.

– Договорились.

– Прекрасно. А вот и наш заказ.

Марина принимается за еду. Ест быстро, жадно, будто вот-вот отнимут у неё. Егор исподволь наблюдает. Как часто можно многое понять о человеке по тому, как он ест!

Интерьер.

Загородный дом Звягинцевых. Ксения домывает посуду, расставляет по местам. Любаша внимательно за ней наблюдает. Звягинцева не видно, зато хорошо слышно. Он кричит в телефон, мешая французские, польские и русские слова, щедро приправляя всю эту языковую мешанину ругательствами:

– Я тобе не литошчивей организацион, блин, не хцен ми дач листы, пся крев? Гнуйник хренов! – Сергей брякает трубку.

– Не кричи так, Серёжа, иди сюда, объясни толком, что случилось, – зовёт мужа Любаша.

Сергей входит в кухню, красный, взлохмаченный, говорит, совершенно не обращая внимания на Ксению:

– Я ему что, благотворительная организация? Деньги переведены, а он мне не удосужился не только товар доставить, но даже ведомость по факсу не переслал! Придётся лететь в Польшу, а потом во Францию. Всё должен сам, чем Букашкин занимается?!

– Это ты у меня спрашиваешь? Может, лучше с ним поговорить?

– А не могу!

– Почему?

– Опять лёг на дно, паразит! Ни в офисе, ни дома. Растворился.

– Знаешь, может, Егор выдохся. И не удивительно, жить в таком аду – сам рехнёшься.

– Плевал я на его домашние проблемы! У нас чётко распределены обязанности – на нём переправка духов, на мне продажа в России.

– Подумай, его предложение нам очень выгодно. Ты последнее время с ним маешься – то поставки срывает, то исчезает невесть куда. Давай выкупим его пакет акций, а?

Звягинцевых совершенно не смущает присутствие Ксении. Ксюша же уже снимает фартук, собираясь уходить.

– Как с кредитом? – спрашивает у мужа Любаша.

– Всё в порядке.

– А проценты?

– Ноль.

– Значит, большой «откат»?

– Да.

– Так выкупай поскорее, пока Егор их не продал кому-то стороннему!

– Женщина, подумай! Представляешь, как вся эта свора на меня накинется? Сто процентов акций? И тут как тут – антимонопольный комитет, потом аудит за аудитом. Налоговые органы бульдогами вцепятся. Комиссиями замордуют. Они как рассуждают?! Если он такой богатый, что владеет ста процентами, так мы его ощиплем, как курицу! Конца края не будет! Всю прибыль сожрут взятки, а потом кто-нибудь из этого чиновничьей своры специально обанкротит. Нет. Нужен свой человек.

Ксения уже в прихожей, снимает тапочки, натягивает сапоги. Звягинцевы выходят в прихожую, переглядываются – они понимают друг друга с полувзгляда.

– Вы можете на минуту задержаться? – спрашивает Любаша у Ксении.

– Да.

– Пройдёмте в гостиную.

Натура.

Подмосковный посёлок. Бывший совхоз «Путь к социализму». Парники с выбитыми стёклами. Заросшие бурьяном опытные делянки.

Интерьер.

Здание совхозной маслобойни, в котором давным-давно всё разворовано и загажено. Среди этого запустенья прямо на полу стоят большие прозрачные колбы. Две худые девахи с иссохшими, какими-то «потусторонними» лицами зачерпывают из колб узкими половниками с длинными черенками жидкость и через маленькие воронки разливают её по бутылочкам из-под духов. На полках, что тянутся вдоль стены маслобойни, стоят коробочки, на них надписи на французском языке: «Пуассон», «Суар де Пари», «Мицуко».

Ворота маслобойни распахиваются, задом въезжает «Газель», по бокам которой большая надпись фирмы «Полёт фантазии». Шофёр выходит из машины, раскрывает двери, кричит женщинам: