Хранитель талисманов. I - Юлия Давыдова

– Ивану не говори, ладно? – попросил он. – За то, что ты это видел, он меня… не похвалит.

Никита кивнул в знак согласия, но любопытство взяло вверх, и он спросил:

– А что это?

– Раз уж всё равно увидел… – Рир ещё раздумывал говорить или нет, но всё-таки ответил: Моя родовая надпись.

– И что написано?

– Если совсем просто, то оборотень-волк, матери второй сын, старший брат двух. Целиком читать долго, там вся история, – парень отмахнулся. – Какому клану принадлежу, кому служу, в общем, на весь вечер.

Он улыбнулся, глядя на выражение лица Никиты. После такого ответа тот не смог сформулировать уточняющего вопроса и растерянно смотрел на Рира.

Парень, пользуясь этим, невозмутимо подхватил табуретки:

– Пошли, я есть хочу.

Когда они вернулись, стол уже начали накрывать. По всему дому расходились вкусные запахи жареной рыбы, печёной картошки и грибов. Девушки переоделись в синие сарафаны и теперь, как бабочки грациозно порхали у стола.

Все расселись. Сердцебиение Никиты участилось, когда за стол села Арнава и улыбнулась ему. Синий сарафан оттенил цвет её глаз и серебро волос, пышно обнявших плечи. Смотреть на неё можно было бесконечно.

За стуком ложек занялся разговор.

– Мы завтра к озеру или здесь баню истопим? – спросил Рир.

– Здесь лучше попаримся, – ответил Димка. – Никит, ты как?

– Мне нельзя, – вздрогнул тот.

– С баней возиться дольше, – заметил Станислав, – и вставать раньше.

– Мы на отдыхе или нет? – возмутился Рир. – Дай поспать!

– Всё, ужинайте, – успокоил всех Иван. – Банные вопросы завтра.

Рир, заметив, что внимание Никиты приковано только к Арнаве, толкнул его в бок.

– Ты ешь, давай, – засмеялся он, – голодным останешься.

Никита вздрогнул, отвёл взгляд от девушки. Арнава улыбнулась Риру, но ничего не сказала, наклонилась к тарелке. Из разреза её лёгкой рубашки выскользнула цепочка и красивый медальон в виде миниатюрного меча, заключённого в круг. Красивое украшение почему-то привлекло внимание Никиты. Словно это сочетание символов было ему знакомо, но он ничего не помнил о них.

За столом просидели несколько часов. На улице уже стемнело, когда начали уборку, и Софья выгнала Никиту на крыльцо одного, подышать свежим воздухом.

Разговоры за столом немного удивили его, хотя всё казалось вполне обычным. Долго обсуждали машины, качество дорог, придирки гаишников, потом переключились на киношные новинки. Особенно смеялись над фильмами про оборотней.

– Шеи неподвижные! Угол поворота головы вместе с корпусом градусов тридцать, не больше! – возмущались парни. – Как же сражаться, если голова не поворачивается?!

– И ходят на двух ногах! Попробуй с такой спиной в дугу, да на корявых лапах побегать! Никого не догонишь!

Никита всё пытался понять почему услышанное кажется ему странным, и сейчас, гуляя в одиночестве по двору, вроде понял. Просто все говорили о простых вещах с таким интересом, словно только недавно узнали о их существовании. Будто газовый котёл – это что-то из области фантастики, а фильмы про оборотней – исторические хроники. Поток эмоций в речи был такой, что Никита невольно забыл о себе, включаясь в обсуждение так давно забытых вещей. Последние месяцы его главной темой был жёсткий распорядок капельниц, уколов и таблеток, и мечта обклеить белые стены постерами. Сам воздух застыл в палате в густое больничное желе, а здесь текла жизнь.

Тёплый ветер шумел в кронах деревьев. На углах дворовых строений мирно покачивались зелёные фонари, накрывая двор прозрачной завесой. А в тёмном небе беззвучно меняли очертания, посеребрённые луной облака.

Тихий треск внезапно нарушил спокойствие. Ветер дунул в спину, словно что-то стремительно пролетело мимо. Никита вздрогнул, оборачиваясь, но никого не увидел. Только наклонилась на мгновение трава у самых деревьев. Стало тихо. Когда кто-то прячется, но внезапно допускает ошибку, то застывает в надежде, что его не услышали.

Ощущение чужого присутствия было очень отчётливым. Никита попятился к дому. Показалось, что едва слышный, не разборчивый шёпот двумя, тремя словами рассеялся в темноте. Примятая трава поднялась, но больше ничего не пошевелилось. Чтобы это ни было, оно ушло вверх вместе с ветром.

Никита успел сделать ещё пару шагов, как вдруг все суставы сдавила резкая боль. Целый день не мешая, она со всей силой напомнила, что он болен! И рано расслабился! Почти пятнадцать часов без лекарств!

Тело онемело в ту же секунду и ноги перестали держать. Никита опустился на колени, вытащил непослушными пальцами упаковку таблеток, но сразу выронил её в густую траву. Мир перед глазами поплыл в разные стороны, от приступа тошноты рот наполнился слюной, и сердце, словно медленный колокол, ударило с такой силой, будто хотело выбить ребра изнутри. Никита с ужасом понял, что с ним. Кровоизлияние в мозг. То, чем заканчивается его болезнь, рано или поздно. И это происходит прямо здесь, сейчас. И он ничего не может сделать. А значит, умрёт через минуту на траве у дома Ивана.

Но чьи-то руки внезапно обняли его. Холодная ладонь легла на лоб, мгновенно успокаивая головокружение и тошноту. Никита, тяжело дыша, отплевался от слюны, смог сесть. Темнота перед глазами посветлела, и он наконец посмотрел на обнимающего его человека. Арнава крепко держала его в объятиях и близость девушки странно опьянила. Всего минуту назад смерть отступила на шаг и до сих пор бродила рядом, но Никита забыл об этом в то же мгновение, как встретился с глазами Арнавы. В окружающей тьме они снова мерцали, и в них опять чудился тот мистический водоворот, втягивающий сознание в бездну.

Никита старательно задышал, осматриваясь вокруг.

– Спасибо, – прошептал он. – Где это мы?

Ни света фонарей, ни окон дома, да и самого дома… тоже не было. Только ночное небо над странной поляной наполнялось россыпями звёзд. Стены тёмного леса окружали её со всех сторон, и всё пространство от края до края заполняли колоски пшеницы, источающие золотое сияние.

– Недалеко, – ответила на вопрос Арнава.

Пальцы девушки путались в его волосах, оставляя приятное ощущение.

– Твоя кровь очень слаба, – произнесла она. – Её сила дремлет и не защищает тебя.

Почему-то казалось, что её голос сливается с ветром, поёт.

– Но ты достойно сражаешься. Немногие способны противостоять болезни.

От прикосновений Арнавы сотни иголочек мчались по спине Никиты, вызывая дрожь. И вдруг, неожиданно для себя самого, он попросил:

– Вылечи меня.

Девушка задумалась на мгновение, расстегнула пуговицы его рубашки, положила руку на грудь. Тепло ладони прошло насквозь до самого сердца, обняло его. Никита отчетливо почувствовал, что сердце действительно сжато. Чуть сильнее и это давление станет смертельным, но он не испугался, просто доверился и расслабленно опустил голову.

– Это легко, – шепнула Арнава. – Но зачем это делать? Чем важна твоя жизнь?

Никита молчал. Такой вопрос много раз приходил в его голову. Лишь суть ответа всегда ускользала. Единственным, что помогало ему не сдаваться, было знание того, что его жизнь важна для кого-то ещё. Для тех, кто останется страдать здесь в одиночестве, когда он уйдёт. Тех, кому он смог бы помочь, кого смог защитить бы или утешить. Но правда в том, что в этой жизни он больше ни чем и никому не сможет помочь. Его время уже закончилось, и теперь ему осталось только принести боль потери тем, кто его любит.

– Я не знаю, что тебе ответить, – прошептал Никита.

Он поднял голову взглянуть в синие глаза Арнавы, и вдруг увидел, что он улыбается.

– Ты убедил меня, – кивнула она.

Вспыхнули зелёные фонари, прогоняя темноту леса. Легли на землю золотые колосья пшеницы, уступив траве у дома Ивана. В окнах зажегся свет ночных ламп. Послышались голоса. Они словно вернулись из далёкого спящего мира в свой, на то самое место, где Никиту застала боль.

Девушка поднялась, небрежно отряхнула сарафан.

– Пора тебе спать, – произнесла она.

– Постой, – Никита поймал Арнаву за руку, увидев, что она собралась к дому, – я кроме имени ничего о тебе не знаю.

Девушка улыбнулась:

– А больше ничего и не надо знать. Зачем тебе?

– Я чуть не умер десять минут назад, был на поляне пшеницы посреди леса и меня это даже не волнует. – Никита говорил абсолютно искренне. – А теперь мы снова здесь, и ты просто уйдёшь, ничего не объяснив?

– Приказываю тебе идти спать, – улыбнулась девушка.

– Не могу!

– Хочешь, помогу?

Она быстро приложила пальчик ко лбу Никиты, и тёмная дымка мгновенно заволокла сознание.

Громкий хохот заставил открыть глаза. Окно в комнате было распахнуто настежь, солнечные лучи золотили подоконник. Никита удивлено приподнялся:

– Утро?