Хранитель талисманов. I - Юлия Давыдова

– Где его синяя рубашка?! – крикнул Кирилл уже со второго этажа.

– Посмотри в стопке на столе! – засмеялась Елена.

– Мам, я не поеду, – попытался снова Никита.

Елена мгновенно отобрала у него вилку:

– И не мечтай, сын! Ты уже месяц сидишь дома, хоть бы погулять вышел!

– Всего три недели.

Никита взял картошку рукой и тут же получил по ней мухобойкой.

– Ну, мам…

– Я сказала, поедешь. И не наедайся, как танцевать будешь?

Антон засмеялся, кивнул:

– Давно пора жирок потрясти, ты скоро в брюки не влезешь.

Насчёт брюк была чистая правда. Никита за год набирал по пятнадцать килограмм. Но для него это было только плюсом. После своей болезни он весил всего лишь сорок, так что упрямо идущая уже к девяноста килограммам цифра на весах, только радовала глаз. А округлившиеся щеки, на которых проявились раньше не заметные ямочки, тем более.

Антон положил вилку и расслабленно повис на стуле.

– Тётя Лена, спасибо, вкуснее ничего не ел.

– Это ты от голода, – отмахнулась та, – с вашей работой толком не поешь.

– Точно, одна вчерашняя авария чего стоила, сутки тушили.

– Какая авария? – спросил Никита.

Антон даже привстал от возмущения:

– Ты что, ничего не слышал? На электростанции. А ты всё проспал?!

– А что случилось?

– Никто не знает, – покачал головой Антон. – Такое чувство, что во все трансформаторы молния ударила и не одна. Железо расплавилось, как воск.

Сверху спустился Кирилл с одеждой в руках.

– Кончай рассказывать о героизме пожарного, – усмехнулся он, – ищи ботинки.

Никита тяжело вздохнул:

– Куда хоть едем?

– В город.

– Я понял, куда конкретно?

– Там увидишь.

Через двадцать минут поиска ботинок по всему дому Антон так и выставил Никиту на крыльцо босиком. На площадке перед домом стояла серебристая «камри» Кирилла, а сам он ещё общался с Еленой Алексеевной в доме.

– Мы вернёмся утром, часов в семь, – долетал до улицы его голос.

Кирилл, как всегда, не торопился уходить.

Никита отыскал свои сандалии под ступеньками крыльца и отправился к машине.

Ворота во дворе были раскрыты настежь.

– Надо закрывать. Хоть иногда,.. – усмехнулся он в сторону друзей.

Антон, садясь на заднее сидение, отмахнулся:

– Живёшь посреди леса, кто здесь кроме нас дураков ездит?

А лес шумел. Тихо, почти незаметно, но было слышно, как каждый листочек ударяется о другой. Звуки и цвета стали необычно яркими с момента возвращения.

Ощущение холода внезапно коснулось груди, будто к сердцу внутри приложили кусочек льда. Никита вздрогнул. Ещё секунду он стоял в оцепенении, а потом резко дёрнул цепочку из-под рубашки. Миниатюрный меч, заключённый в круг, сверкнул синим огоньком. Такого ещё не было! Впервые за три года медальон подал признаки жизни! И сердце неестественно сильно стукнуло в груди.

Антон врубил в машине музыку.

– Кир? – крикнул он. – Мы едем, или ты остаёшься?

Тот показался в дверях:

– Да иду, иду.

Елена тоже вышла на крыльцо проводить парней. Никита сел в машину, махнув ей рукой и не подав виду, что взволнован. Иначе, от вопросов не уйти.

«Камри» ещё с минуту выделывала манёвры во дворе, разворачиваясь, и, наконец, сверкая серебристыми боками, выехала за ворота.

Елена вернулась в дом и едва зайдя, вспомнила о посылке. Она достала небольшую картонную коробку, которую утром положила на полку. Посылка была адресована Никите, но он проспал весь день, и Елена совершенно забыла сказать о ней.

Женщина уселась в кресло, ещё раз просмотреть приклеенную скотчем бумажку со словами: «Никита, не открывай без меня, я приеду. Иван»

Елена усмехнулась. Это в его стиле – неожиданно исчезать и также появляться. Три года назад, когда Никита умирал от лейкемии, Иван приехал в больницу посреди ночи, с боем забрал её сына и увёз на два дня в неизвестном направлении. А когда привёз обратно, тот был совершено здоров.

Елена невольно вспомнила своё состояние, когда увидела результаты анализов. Долгие месяцы борьбы, химеотерапия, бледный, похожий на призрака, сын, весом сорок килограммов в двадцать четыре года… Всё это до сих пор снилось Елене. И просыпаясь от ужаса, она с облегчением вытирала слезы о подушку, вспоминая, что это закончилось.

Иван испарился в тот же день, когда вернул Никиту домой. И ни единого письма, ни звонка, ничего. Об этом чудесном исцелении Елена так ничего и не узнала. Сын молчал, как рыба, даже под пытками не сдался бы.

Единственное, что ей удалось услышать от него, так это имя девушки, с которой он встретился в доме Ивана, и которая подарила ему красивый медальон. Никита не снимал его никогда, ни на работе, ни в ванной, ни перед сном и очень часто сжимал его пальцами, долго не отпуская.

Елена сначала смеялась над ним, потом боялась за него, потом смирилась. А сейчас, терзаемая любопытством, она вскрыла коробку. Внутри оказалась очень красиво и богато отделанная деревянная шкатулка, но вот она не открылась. Видимо, нужен был ключик, который не прилагался. Елена потрясла шкатулку – ни звука. Она бы ещё попыталась, но на кухне внезапно зазвонил телефон. Взволнованный голос дежурного из больницы сразу заставил женщину собраться:

– Елена Алексеевна! Вы должны приехать! На электростанции опять авария, всех тяжёлых везут к нам.

– Вторая?! Да ты что? Ладно, еду.

Елена бросила трубку, быстро написала сыну записку, схватила ключи от машины и выбежала на улицу. Остановилась только за воротами, чтобы закрыть их. Электричество в доме горело, но женщина только махнула рукой:

– Возвращаться плохая примета.

В стенке шкатулки, одиноко стоящей на столе, прорезалась трещинка. Мягкий белый свет заструился в комнату.

В коридоре раздался щелчок – взорвалась лампочка, осыпая палас искрами. Через секунду взорвалась следующая, потом ещё одна. Электричество в доме погасло, распространился едкий запах сгоревшей проводки.

Громко звякнули оконные рамы и на пол посыпались осколки выбитых стёкол. Ветер ворвался в дом, поднимая бумаги. Свечение от шкатулки вдруг погасло, и дом затих, только звякнули упавшие статуэтки.

В это же время недалеко от города начался дождь. Бродившие по небу тучи, наконец решили пролиться над полем и дорогой, на которой не мерцало ни одного огонька. Движение множества капель воды на миг застыло и завертелось вновь, втягиваясь в круглый коридор. Светящаяся труба пронзила воздух, почти касаясь мокрого асфальта, и свет погас. В кромешной тьме на пустынной дороге вспыхнули фары машины. Тишину разорвал звук дизельного двигателя. Внедорожник мягко покатился в сторону горящих вдали огней города, набирая скорость.

У сверкающего неоновыми огнями главного входа выстроилась большая толпа. Кирилл сразу свернул за угол.

– Подъедем с чёрного хода. Пашка работает сегодня, пустит. Я тебе говорил, моя девушка с подругами…

Лицо Никиты не выразило интереса.

– Ладно, продолжай молиться на подарок призрачной красавицы, – хмыкнул Кирилл. – Я когда-нибудь отберу у тебя эту дрянь, она скоро с кожей срастётся.

Он остановил машину у входа, где стоял знакомый охранник, внимательно посмотрел на друга и недовольно спросил:

– Ты так и будешь это делать? Опять: простите дамы, меня ждёт мама? Хоть нам кайф не ломай! Девчонки пугаются, спрашивают, не маньяк ли ты.

Никита улыбнулся, пряча цепочку под рубашку.

– Пошли, просто напьёмся, – предложил он.

Кирилл покачал головой:

– Скотина ты.

Но так оно и вышло. Никита сидел за столиком в одиночестве, отстукивая пальцами ритм музыки, смотрел на танцующих людей. Друзья пропали где-то в толпе с девушками. Никита, собственно, привык так проводить время, но неожиданно Кирилл появился у столика, сел, втянул одним глотком половину банки пива и покачал головой:

– Ты гад, надо тебе сказать.

– На себя посмотри, – отмахнулся Никита.

– Смотрю, – вполне серьёзно кивнул Кирилл. – Мне двадцать семь, на работе платят нормально, друзей полно, машина шикарная. У меня всё отлично.

Никита засмеялся:

– Ну, молодец. Ты к чему это?

– Может, у тебя проблемы, о которых я не знаю? – тон Кирилла становился всё выше. – Ты выздоровел, зарабатываешь больше нас всех, вместе взятых, люди к тебе тянутся. Так почему же ты относишься к своей жизни так, будто она полное дерьмо?

Никита промолчал, а Кирилл брякнул банкой о стол:

– Твою мать, брат, что с тобой?

На этот раз он решил не отступать.

– Я знал тебя до болезни, видел, что делается с тобой во время болезни и вижу, что происходит после выздоровления! И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – окончательно разорался Кирилл.

Никита взглянул на друга.

– Знаешь, что я вижу? – продолжал тот. – Никакой разницы! Ты продолжаешь умирать! И каждый день смотреть на это становится всё страшнее. На свои похороны меня не зови!