Сказка о городе Горечанске - Ольга Фикс

Голоса опять приумолкли. Потом – Ане показалось, что говорит само деревце – один жалобно-плаксивый голосок протянул:

– Костя, отпусти, больно же!

– А будете еще к человеку приставать?

– К человеку-у! Скажи уж лучше сразу, что она тебе нравится!

– Чего?! Нет, вы тут точно все с ума посходили! Да я сам на вас Михеича наведу! Вот прям нарочно с краской приду, и всех подряд как сухостой перемечу! Оранжевой краской, чтоб видно издалека.

Вокруг сразу сделалось так тихо, что Ане стало слышно собственное дыхание. Она задрала голову, и увидела в ветвях – или ей все-таки показалось? – десятки полупрозрачных, точно сотканных из зеленоватой дымки, испуганных девичьих лиц.

«Ну да, – подумала Аня. – Дриады. И как это я сразу не догадалась?»

*

Чем дальше они шли, тем жарче становилось в лесу. Мало-помалу парить стало уж совсем не по-детски. Бумс вывалил язык на бок, и тяжело задышал.

Аня завистливо поглядывала на Костю, который в какой-то момент просто скинул с себя майку, и все. Снизу-то на нем так и так ничего не было.

А на Ане и майка, и джинсы, да еще и рюкзак в придачу. Солнышко припекло макушку, ручейки пота стекали по спине, пот щипал глаза, капал с носа и затекал в рот. Сколько ж они идут уже? С каждым шагом Ане казалось, что все, наступил предел. Сейчас она просто рухнет на дорогу и останется навсегда лежать. Однако ноги каким-то чудом продолжали топать по земле, в каком-то отдельном от хозяйки, автоматическом ритме.

Никогда в жизни она еще не ходила так долго!

– Костя! – взмолилась, наконец, Аня. – Я больше не могу! Давай чуточку передохнем.

– Ну, вот еще! – возмутился он. – Обед скоро, и так еле телепаемся.

Но, глянув на Аню, он сжалился.

– Хорошо. Но только на пятнадцать минут. И ни секундой дольше!

Аня с наслаждением скинула рюкзак, упала ничком в траву, и блаженно вытянула по сторонам ноги и руки. Крыс тихонечко бродил по плечам под майкой, приятно поскребывая натруженные мышцы.

Для полного счастья не хватало только воды. Эх, зайти бы сейчас в душ, смыть с себя весь этот мерзкий соленый пот, и стоять потом без конца под ледяными струями, чувствуя, как все лишнее с тебя утекает.

Сквозь сомкнутые веки Аня чувствовала, как пробегают по лицу солнечные блики. Изредка легкий ветерок холодил разгоряченную кожу. И все-таки этого было явно недостаточно для полного счастья!

И, словно в ответ на ее мысли, где-то совсем рядом послышался слабый плеск.

Аня резко приподнялась на локте. Да, точно, вода. Должно быть озерцо, или ручеек, где-то вон там, в той стороне, за пригорком.

Аня покосилась на Костю. Он тоже лежал в траве, в паре метров от нее, свернувшись клубком, скорее не как конь, а как кот, уткнувшись головой в задние копыта. Глаза его были закрыты, дышал он ровно. Может, задремал?

Купальника на Ане, конечно, не было. Но она, решив, что черные трусики и лифчик вполне сойдут за него, быстро скинула джинсы и маечку

– Место! Охраняй! – шепотом скомандовала она Бумсу, и он послушно улегся подле рюкзака и кучки одежды.

Аня осторожно отцепила Арчика от спины, запустила его в рукав майки, и бегом пустилась туда, где ей послышалось журчанье воды.

За пригорком, со всех сторон окруженный низко склоненными ивами, обнаружился темный, небольшой, весь затянутый ряской пруд, или, скорее маленькое болотце. С желтыми кувшинками, и бурыми пушистыми камышами. Самой воды почти и не видно. Короче, не лучшее место для купания. Но другого-то не предвиделось.

Аня двинулась вперед, чувствуя, как с каждым шагом дерн все больше и больше пружинит и поддается у нее под ногами. Вскоре она уже не шла, а перескакивала с кочки на кочку. Прудик оказался вовсе не так близко, как ей поначалу представлялось. Как будто чем дальше она шла, тем дальше от нее становилась вода. Участки более-менее твердой земли под ногами попадались все реже, и Аня давно уже не выискивала их, а просто шла по качающемуся под ногами зеленому гамаку. А прудик по-прежнему заманчиво поблескивал где-то в паре-тройке метров от нее. Вот-вот дойдет, вот-вот коснется воды.

– Аня-я-я! – донеслось откуда-то издалека.

Аня испуганно оглянулась. Как долго она идет? Вокруг был сплошной зеленый, колеблющийся под ногами ковер. Тут только Аня сообразила, что давно уже идет по болоту.

Как она не заметила! Надо ж быть такой идиоткой!

«Спокойно. Без паники,» – мысленно твердила себе Аня, разворачиваясь со всей возможной осторожностью назад, чувствуя, как трясина дышит и всхлипывает под ее ногами, точно живая. «Как зашла, так и выйду,» – повторяла Аня, как заклинанье, хотя это было вовсе даже не очевидно.

С каждым шагом она как будто умирала и возрождалась. С каждым шагом у нее снова и снова ухало в пятки сердце.

К счастью, выйти из трясины оказалось куда более реальным делом, чем дойти до прудика, которой – вот же зараза! – по-прежнему маячил как бы в двух шагах от нее. Она уже почти выбралась. Оставалось только перепрыгнуть с одной кочки на другую, а там уж и на твердую землю. Аня прикинула расстояние, примерилась, собираясь прыгать, оттолкнулась ногой…

И тут из-за кочки высунулась длинная зеленая лапа, сцапала Аню за лодыжку, и потянула в холодную, мерзкую жижу.

«Помогите!» – завопила Аня, отчаянно отбиваясь и барахтаясь, силясь удержать голову над водой. Но страшные зеленые пальцы безжалостно стискивали ей ногу, утягивая Аню на глубину. – «Костя-я-я!» – взвыла Аня из последних сил, и ушла в омут с головой.

*

– Ну и откуда я, спрашивается, должен знать, что она из ваших студентов? На морде у ней не написано. Мое дело маленькое, я сюда для охраны приставлен. Вижу, прется кто ни есть – стало быть, пресечь надо. Ты Костян, сам сообрази – ведь ежли каждый станет с немытыми ногами в заповедный водоем лезть – что от мертвой воды останется-то? И подружке своей, как очухается, растолкуй. Она ж, раз студентка, должна, небось, по-научному понимать. У нас же тут уникальный биоценоз! Нигде в мире такого нет! К нам сюда со всей земли вОроны за мертвой водой прилетают. Вроде вы не маленькие, должны бы уже, кажется, иметь какое-никакое понятие.

– Ну, прости, Мокеич, ну не уследил я. Задремал. Но и ты, тоже хорош. Сразу уж и топить! Не мог разве попугать сперва для острастки. Человек же все-таки живой, не гнилушка какая-нибудь.

– А нам без разницы, человек, или там другой кто. Не велено никого ни впущать, ни выпущать – вот и весь сказ. Раз взошла – и все дела. Это уж я, тебе, Костя, одолжение великое делаю. Ступайте отсюда подобру-поздорову, и чтоб я вас здесь больше не видел! И сам не вздумай, и другим закажи! Слыханое ли дело – в водоем с мертвою водою за здорово живешь купаться шастать! И что за времена пришли! Совсем уж ничего святого ни для кого не осталось!

*

– Глаз с тебя нельзя спустить! На секундочку задремал – и вот, пожалуйста! Купаться ей, видите ли, захотелось! А тебе мама никогда не говорила, что не зная броду – не суйся в воду?

– Ну, так я ж вроде умею плавать…

– Что, и в серной кислоте тоже? Водяному-то нашему по барабану, умеешь ты плавать или нет. Он тебя схватил в охапку и стал топить, и все дела.

– Костя, но почему-у? Что я ему сделала-то?

– Что-что. В водоем заповедный залезла – вот что.

– Так ведь не залезла же! В него вообще, по-моему, невозможно залезть. Он же убегает все время! Прям как живой. Костя, он что, и правда живой?

– Он-то живой. А вот вода в нем мертвая. Да, похоже, недостаточно резво он от тебя убегал. Вон Мокеич-то как всполошился! Похоже, каких-то пары шагов всего тебе и не хватило.

– Г-ди! И как вы тут только живете?!

– Да так вот и живем – с оглядочкой. Куда попало не шастаем. И тебе не советую. А то, смотри, пеняй на себя. Гарантирую – мало не покажется. В другой раз-то я и не успеть могу. Ну как, ты пришла в себя? Вставай уже, пошли. Солнце-то уж вон где, а нам с тобой еще топать и топать.

Аня попыталась встать, ступила на правую ногу, и тут же, скривившись от боли, рухнула обратно в траву.

– Что? Что такое? – встревожился Костя.

– Кость, он мне, кажется, щиколотку потянул, водяной твой.

– Ух ты еж твою двадцать! – Костя огорченно пощупал припухшую и горячую Анину ногу, присвистнул, хлопнул себя по лбу, и куда-то на пару минут ускакал.

Вернулся он с какой-то зеленью в руках, которой, тщательно размяв, обмотал со всех сторон Анину лодыжку.

– Заживи-трава, – пояснил он. – Не переживай. Каких-нибудь минут сорок – и будешь опять как новенькая.

– Ну, спасибо! А эти сорок минут мы, что ли, здесь проторчим?

– Вот на это у нас с тобою как раз и нет времени! Меня дома с хлебом ждут, да и тебе тоже некогда особенно прохлаждаться. Тебе ж сегодня еще в общагу вселяться, белье успеть получить. Ты как, на голом матрасе любишь спать?

– Не особо, – Аня улыбнулась, чувствуя, как боль в ноге постепенно слабеет. – А тогда что же мы с тобой будем делать?