Переправа - Джек Кетчам

свободу, пока Харт и Матушка прижимали двух других к земле, обвязывая веревками сначала передние ноги, а потом задние, а затем возвратились, чтобы повторить то же самое с двумя из трех гнедых, пока, наконец, Матушка не поймал пятую и последнюю в одиночку.

Было удивительно наблюдать, как мужчина с такими габаритами работает с невероятной ловкостью и скоростью. От Харта этого более или менее можно было ожидать. Но Матушка был для меня откровением. Сила в нем была очевидна. А вот изящество - нет. Но он им обладал в полной мере.

В течение нескольких недель именно он, а не Харт, показал мне, как завязывать скользящий узел, как набрасывать на лошадь веревку, почему и как долго заставлять загнанную лошадь ждать еды и питья, вытирая пот с ее ребер и позвоночника и расчесывая ее, пока она не остынет. В Харте чувствовалась какая-то отстраненность. Матушка почти оправдывал свое имя.

Не могу сказать, что стал экспертом в том, что мы делали. Но с помощью Матушки я также и не выставлял себя на посмешище. Мы с Хартом по-прежнему частенько наведывались по вечерам в "Маленькую Фанни" - иногда и с Матушкой, - но, поскольку на следующее утро нужно было работать, я стал гораздо умереннее в своих привычках. Не хотелось ехать на Сьюзи с раскалывающейся головой. У меня водились деньги, и они, в общем-то, не спешили покидать мои карманы. Бывали вечера, когда я просто оставался дома в хижине и писал. Количество моих отчетов в Нью-Йорк пропорционально увеличилось.

И хотя учил меня Матушка, именно Харта я должен благодарить за то, что он изменил меня. И потому его сдержанность никогда меня не беспокоила. Я решил, что у него просто такая манера.

Все изменилось, когда мы встретили Елену.

Тогда он начал меня беспокоить.

Глава 5

- Ты - писатель, - сказала она. - Вот и запиши это. Твои записи найдут на наших телах.

Я так и сделал.

Глава 6

В иные дни нам везло, а в другие мы не видели ничего, кроме пустых бурдюков и пыли между зубами, а в этот конкретный вечер, когда стремительно надвигалась темнота, мы изловили только двух коренастых мустангов, ковыляющих теперь сзади. Мы заехали очень далеко, и за щелканьем костей Харта невдалеке слышался шум реки.

Матушка ехал с мустангами позади нас и грыз сушеную говядину, которую он выудил из седельной сумки. Между мной и Хартом повисло обычное молчание, но на этот раз я решил его нарушить. Я некоторое время кое о чем размышлял.

- Харт, в ту ночь, когда ты вытащил меня из бара, - сказал я, - Дональдсон был готов выстрелить в тебя. А ты просто сидел.

- Ну и что? К чему ты клонишь?

- Он был готов застрелить тебя. Это было самое ужасное, что я когда- либо видел.

- Думаю, он так бы и сделал, согласен?

- Харт, ты выглядел таким спокойным!

- Наверное, так и было. В любом случае, я был довольно спокоен. У меня не слишком богатое воображение, Белл. В большинстве случаев я готов к чему угодно. И просто полагаюсь на удачу, вот и все.

Мне пришлось задуматься, не потому ли я оказался здесь, а не в Бостоне, Кембридже или Нью-Йорке, что у меня слишком богатое воображение. Я мог представить гремучих змей под кроватью и скорпионов в сапогах, и каждое утро совал под кровать палку и вытряхивал сапоги с должным усердием. Здесь существовали тысячи способов умереть, и многие из них я видел своими глазами в Пуэбле, Чурубуско и Мехико во время войны. Мне не трудно было представить, как моя собственная смерть гоняется за мной.

Дикий Запад - это не сказка о приключениях Пекоса Билла[7]. Не низкопробный приключенческий роман. Дикий Запад - это гангрена и жажда, это реки, красные от крови, и небо, такое огромное, что может раздавить тебя, как жука.

- У тебя есть семья, Белл? - спросил Харт. - Никогда тебя об этом не спрашивал.

- Брат. Думаю, уже пара племянников. Мы не переписываемся. А что?

Он кивнул.

- Хорошая вещь, семья, - сказал он.

* * *

Когда мы проезжали мимо низкого густого кустарника, лошади вдруг начали шарахаться, и Харт остановил свою кобылу и сидел, прислушиваясь. Мы со Сьюзи последовали его примеру. Матушка медленно подъехал к нам сзади.

- Что тут у нас, Джон? - спросил он.

- Там что-то есть. Возможно, кошка.

Харт вытащил "Bинчестер" из ножен, взвел курок и положил поперек седла, и мы отчетливо услышали, как что-то там движется в нашу сторону, не далее чем в двадцати футах от нас. Мы сидели и слушали, а потом Харт резко спрыгнул с седла, сказав, что это не чертова кошка, и мы с Матушкой тоже услышали это - стон и тяжелое дыхание, и когда Харт шагнул к кустам с винтовкой наготове, они практически налетели на него. Две темные фигуры, одна из них пыталась поддержать другую, но не смогла, и обе рухнули на землю прямо перед ним.

Харт рефлекторно отступил назад, и тогда я отчетливо увидел двух женщин. При скудном освещении трудно было сказать, была на них грязь или кровь, но они обе были обнажены - это сразу бросалось в глаза.

Я спрыгнул с лошади, и Матушка тоже.

- Черт! - выругался он.

Вблизи можно было разглядеть, что одна из них - девушка не старше шестнадцати лет, бледная, стройная и рыжеволосая, ее лицо было бледным, окровавленным и искаженным болью, она дышала глубоко и отрывисто.

Вторая напугала меня до чертиков.

Взгляд ее был диким.

По-другому не скажешь. Она смотрела на нас, стоя на коленях, держась за белую девушку, и была одновременно прекрасна и страшна - в ее глазах было что-то холодное и яркое, как у глаз змеи, или свирепое, как у волка, попавшего в капкан, а в широких высоких скулах была видна индейская кровь, но это было гораздо большее, что-то более древнее и примитивное. В ее взгляде можно было увидеть почти совершенно другой мир.

Я увидел, как Харт вздрогнул, когда она подняла на него глаза, и с трудом поверил, что что-то могло заставить его сделать это, а затем понял, что, возможно, было источником свирепости этой женщины.

Ее лицо было рассечено ножом от щеки до подбородка. На спине и бедрах виднелись следы кнута. На