Пьяная Россия. Том четвёртый - Элеонора Кременская

Впала Танька в состояние, близкое к умопомешательству:

– Нет! Деньги за работу взял, а сам исчез, кран через два часа сорвало. Пришлось опять звонить в ЖЭК. Что?

И успокаиваясь, устало произнесла:

– Эти кипчаки ничего не умеют, к тому же они – тупые и грязные! Послушай, мне нужна бригада русских рукастых мужиков! Понятно?

Все-таки подруга помогла, она и сама недавно занималась ремонтом квартиры. Русские строители в два дня справились с задачей и, расплачиваясь с ними, Танька не без удовольствия обозревала свои апартаменты.

Тридцать первого декабря, Танька ожидала в гости родственников. Конечно, накрыла стол и, кинулась открывать.

– Надо же предупреждать! – схватилась за сердце тетя Роза, совершив экскурсию по квартире.

– Что это такое? Я не поняла! – с недоумением оглядывая белые стены кухонного пространства, спросила бабушка Муся, а попросту Мария Сергеевна.

– Это евроремонт, – ответила родственницам Танька, – мода такая!

– Ишь ты, мода! – хмыкнула бабушка Муся. – Мода на больничные операционные!

Сестры Удальцовой вошедшие в квартиру следом за тетей Розой и бабушкой Мусей, одобрили белесые обои гостиной и белые обои с рисунком сверкающих инеем белоснежных роз в спальне.

– Будто в зимнем лесу, – восторгалась Светка Удальцова.

– И мебель белая! – нахваливала обстановку квартиры, другая сестра, Маринка Удальцова.

– Елка белая! – поджала губы бабушка Муся.

Тетя Роза погладила сверкающую скатерть и с недоверием уставилась на белую посуду:

– Это какое-то сумасшествие, – пробормотала она.

– Ну, хоть вино красное! – одобрила появление бутылки кагора, бабушка Муся.

Постепенно обе они смирились, а цветной телевизор с широким экраном заставил обеих забыть на время больничную операционную, но тут бабушка Муся выпила и еще выпила, опьянела и, опираясь о стены, пошла на балкон, освежиться.

Лучше бы она этого не делала! Застекленный балкон встретил ее пластиковыми окнами.

– Зачем ты сделала это? – указывая пальцем на окна, прокричала с балкона, тетя Муся.

– Сменила окна? – удивилась такой реакции, Танька. – Все меняют. Это модно!

– Модно! – с гримасой отвращения, произнесла бабушка Муся.

Тетя Роза немедленно включилась в обсуждение вопроса:

– Пластиковые окна – такое же фуфло, как и пластиковые водопроводные трубы!

– И алюминиевые смесители! – подхватила бабушка Муся.

– И пластмассовые китайские автомобили! – с вызовом произнесла тетя Роза. – Одноразовые!

– Да что вы имеете против этих окон? – недоумевала Танька.

– Вот увидишь, – зловеще произнесла бабушка Муся, – через небольшое количество времени, может, месяц-два, окна начнут кривиться!

– А подоконник встанет дыбом! – подтвердила тетя Роза.

Танька, глянув украдкой в сверкающие от чистоты окна балкона, покачала головой, полная недоверия и сомнений прошлась по квартире с великолепнейшими белыми обоями, мягкими, как сугробы, диванами и креслами, стульями, обтянутыми белой кожей и хрустальными люстрами.

На застеленном прекрасной белой скатертью деревянном столе с резными ножками были разложены серебряные приборы, в вазе благоухали белые розы.

Предлагаемое меню праздничной новогодней ночи Танька тоже нашла отличным.

Родственницам были предложены мясное рагу, салаты, сельдь под шубой, множество солений и вино.

В холодильнике ждал своей очереди торт тирамису.

Танька тронула бело-голубые салфетки, веером лежавшие возле каждой гостьи и наконец, произнесла:

– Просто, для вас, непривычно, но не вам тут жить, а мне! А пластиковые окна и на деревянные сменить можно, новые! И мне так нравится оказаться в зимней сказке!

– Особенно летом будет вдохновлять такая квартирка, – кивнула Светка.

– Когда будет жарко, – уточнила Маринка.

– Что правда, то правда, – мирно закивала бабушка Муся и подняла бокал, – за Новый год!

– Чтобы у нас все было, а у них ничего не было! – подхватила тетя Роза и выразительно посмотрела на кремлевские стены в телевизоре.

За это и выпили, и уселись смотреть новогодний огонек, где сверкающих белым светом бенгальских огней было великое множество.

Преображение

Денис Алексеевич Овечкин собирался на торжественную церемонию. Он очень любил подобные мероприятия и заранее репетировал, стоя перед зеркалом, учился скромно улыбаться. Главное – скромно! Тогда зрители телевизионных каналов, друзья и коллеги, занявшие почти все места в зале, подумают о нем лишь хорошее!

Овечкин вздохнул, воротник новой рубашки жал, костюм, купленный за большущие деньги в прошлом году, казался тесным. Немного пополнел, нехорошо, покачал головой Овечкин. Он не одобрял пузатых мужиков, считая их поклонниками пива и диванного образа жизни. Опять-таки, Денис Алексеевич заботился о положительном впечатлении, таким образом, ему пришло на ум подтянуть не в меру выпятившееся пузо с помощью пояса для поддержки внутренних органов. Пояс имелся в комоде у тещи и не один, весь ящик был забит всевозможными приспособлениями на резинках, крючочках, у тещи наблюдалось опущение почки. Пользуясь отсутствием домашних, под наблюдением единственного зрителя, серой кошки, взобравшейся на верх бельевого шкафа, Денис Алексеевич перемерил с десяток поясов и, справившись с непривычной задачей, застегнув брюки, критически осмотрел себя в зеркале. А что, вроде ничего, прищурился он и даже спросил у кошки, как ей кажется его преображение? Ничего или надо внести еще кое-какие штрихи?!

Серая кошка не ответила, а спрыгнув со шкафа, потрусила в спальню. Правильно, решил Денис Алексеевич.

Трюмо, уставленное всевозможными баночками с кремами, косметическими наборами, флаконами духов – богатство жены Овечкина, привлекло внимание Дениса Алексеевича.

Он взглянул на себя в зеркало и покачал головой, его полуседые волосы подстриженные ежиком не внушали доверия. Взгляд – усталый.

– Бога ради… так нельзя! – сказал он кошке.

И пошарив в трюмо, выудил на свет божий коробку с черной краской. Нисколько не сомневаясь, направился в ванную, по пути разоблачаясь до нижнего белья.

Через несколько минут высушив почерневшие волосы феном, Овечкин нанес с помощью румян на щеки здоровый румянец и отступил на шаг, любуясь своим отражением.

Разобравшись с тушью, он подкрасил ресницы и нанес розовую помаду на губы.

Кошка, взобравшись повыше, внимательно всматривалась в его лицо.

– Как я тебе? – подмигнул ей Денис Алексеевич, надевая костюм и торопливо подвязывая галстук, время поджимало.

Церемония прошла успешно, прижимая почетную грамоту к груди, Овечкин прочувственно толкнул короткую речь со сцены, не позабыл улыбнуться в камеры отрепетированной улыбкой и, сохраняя внешнее спокойствие под жидкие аплодисменты зрителей, спустился со сцены.

На фуршете, он заметил, что его сторонятся. Коллеги и друзья надували щеки, когда он подходил к ним, и отворачивались, беззвучно хохоча.

Такое поведение озадачивало, и Овечкин усиленно тер лоб, незаметно для себя переходя на глаза. Правда, глаза немилосердно чесались, в холле зала для торжественных церемоний зеркала не было, и Денис Алексеевича не мог знать, что размазал тушь с ресниц по векам и под веками.

– Не пойму, что с тобой случилось? – остановил его подвыпивший коллега. – И если тебе дали в глаз, то почему сразу в оба?

Изрек он философскую фразу, и глубоко задумавшись, тронулся дальше по залу, на ходу выпивая бокал шампанского за бокалом.

– Ах, Денис Алексеевич! – проворковала старая зазноба, бывшая любовница Овечкина, впрочем, не терявшая надежды возобновить отношения. – Что ты с собой сделал?

Пошарив в сумочке, она достала пачку влажных салфеток и, отведя Овечкина в сторону, принялась стирать тушь. Он покорился.

– А что у тебя с волосами? – спрашивала зазноба, вытирая лоб и виски Овечкина.

– Краска плохая! – пожаловался он.

– Наверное, ты ее не закрепил! – догадалась она, старательно размазывая черные пятна по белоснежному воротнику рубашки.

Овечкин вздрогнул, вспомнив, как по дороге его окатил холодными брызгами сильный дождь, так что пока Денис Алексеевич возился с зонтом, волосы на голове успели намокнуть.

– Ах, что про меня теперь люди скажут! – заплакал он, весь сжимаясь и прячась в руках своей бывшей.

Пошарив в сумочке, она высыпала в рот Овечкину две розовые капсулы.

– Успокоительное! – прошептала доверительно и обняла бывшего, но такого желанного любовника.

Одурманенный лекарствами, Овечкин томно танцевал с дамой своего сердца. Оркестр народных инструментов, подстраиваясь под настроения гостей праздника, наигрывал на балалайках вальс и танго.

Подтанцовывая, вернулся Денис Алексеевич поздно ночью домой и испытал замешательство, даже разочарование, увидав перед собой раздраженную его поздним приходом толстую жену.