Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

на той же странице рукописи говорится о том, что власти заперли в тюрьму саму Смерть: «В уютном боксе в тишине / Лежит на хуторе бутырском / И стонет храпом богатырским, / И видит пакости во сне».

Вообще все действия лирического героя, совершенные им до появления палача, то есть «битье о стену», «рычание что есть сил» и «срывание ногтей на руках», находят соответствие в воспоминаниях отказника Эфраима Холмянского, объявившего голодовку в таллинской тюрьме и посаженного за нее в карцер осенью 1984 года: «Хочется вырваться из этого каменного мешка, разметать всё, сломать, сокрушить и вырваться на волю. Не могу сидеть, я должен сделать что-то, предпринять, биться, биться головой об эту стенку.

Со страшной силой цепляюсь в пристегнутую к стене шконку. Изо всех сил пытаюсь вытащить ее, до крови срывая ногти. Вдавливаю руку в шершавую поверхность камня. «…> Биться! Биться головой об стену! Унять боль души, отвлечь ее, перебить другой болью! Что есть силы, бью кулаками по этим толстым стенам, кричу, что есть мочи: “А-а-а-а!”»[2308] [2309].

Кроме того, образ лирического героя в ранней редакции «Палача» частично восходит к написанной годом ранее песне «Жили-были на море…» (1974), где поэт говорил о себе как о трансатлантическом лайнере: «Зол и раздосадован крайне, / Ржавый и взъерошенный, / И командой брошенный, / В гордом одиночестве лайнер» /4; 231/ = «Я в тот момент был весь кровав, взъярен и страшен» (АР-16-188); «В искрах сварки, яростный» /4; 440/ = «Я в отчаянье выл, грыз запястья в тщете» /5; 474/.

В черновиках «Палача» лирический герой говорит: «Я про этот обычай — ни духом, ни сном» бб', - а в рукописи стихотворения «Вот я вошел и дверь прикрыл…» (1970) сохранился набросок: «Ни сном, ни духом» (АР-7-100). В первом случае действие происходит в тюрьме, а во втором — в лагере.

Теперь обратимся к основной редакции «Палача».

Мы остановились на том моменте, когда появился палач. Его цель, как у всех сталинских палачей, состояла в том, чтобы жертва была с ним заодно и с радостью оказывала ему содействие в подготовке казни. Поэтому палач проявляет по отношению к лирическому герою поистине отеческую заботу: «При ваших нервах и при вашей худобе / Не лучше ль чаю или огненный напиток? / Чем учинять членовредительство себе, / Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток».

С ответной реакции героя на эту просьбу начинается его постепенное отдаление от автора: «Чем черт не шутит, что ж — хлебну, пожалуй, чаю, / Раз дело приняло приятный оборот, / Но ненавижу я весь ваш палачий род — / Я в рот не брал вина за вас — и не желаю!».

Хотя герой по-прежнему ненавидит палачей, он соглашается выполнить просьбу своего палача — прекратить борьбу с властью (со стеной). В последней цитате герой уже подвергается сатире: он, видимо, считал, что палач казнит его сразу, без лишних разговоров, и поэтому воспринимает сложившуюся ситуацию как «приятный оборот». А вот как реагирует палач: «Он попросил: “Не трожьте грязное белье, / Я сам к палачеству пристрастья не питаю. / Но вы войдите в положение мое — / Я здесь на службе состою, я здесь пытаю…”».

Сатира Высоцкого беспощадна: палач не любит свою профессию и просит жертву войти в его положение: мол, я «по долгу службы», не по собственной воле… Именно так в 70-е годы действовали и советские чекисты: «Вскоре я узнал оперативников КГБ поближе. Ежедневно я видел их рядом с собой и вскоре с некоторым удивлением обнаружил, что они разные. Для большинства из них это была просто работа, служба, за которую они получали деньги. Никакой идеологической ненависти или личной неприязни, просто работа»[2310].

Аналогичный мотив встречается в черновиках «Таможенного досмотра»: «Номер ваш выкрикнут, / Саквояж вытряхнут, — / Хвать ручную кладь, замочек — щелк! / Это не развязанность, / Это их обязанность, / Это их, скорее, даже долг» /4; 457/. Напомним также стихотворение А. Галича «Занялись пожары» (1972): «А опер усердно играет в “козла”, / Он вовсе не держит за пазухой зла, / Ему нам вредить неохота, / А просто — такая работа», — и черновик песни Высоцкого «Ошибка вышла»: «И он мне дела не клепал, / Он просто делал дело» /5; 400/.

После того, как герой «вошел в положение» палача, он уже сам заботится о том, чтобы облегчить тому его работу: «Ах, прощенья прошу, — / Важно знать палачу, / Что когда я вишу, / Я ногами сучу. / Да у плахи сперва / Хорошо б подмели, / Чтоб, упавши, глава / Не валялась в пыли».

Но оказалось, что у современных палачей — всё очень аккуратно, «цивилизованно»: «Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать, / А грязи нет — у нас ковровые дорожки»[2311] [2312]. Этот же мотив роскоши, в которой живут представители власти, находим и в других произведениях: «Притворились добренькими, / Многих прочь услали / И пещеры ковриками / Пышными устлали» /5; 199/.

Чем сильнее сближаются палач и жертва, тем больше герой становится объектом авторской сатиры, и дистанция между ним и автором уже достаточно велика: «Ах, да неужто ли подобное возможно! / От умиленья я всплакнул и лег ничком».

Похожая ситуация возникает в «Истории болезни»: «Ах, как я их благодарю, / Взяв лучший из жгутов: / “Вяжите, руки, — говорю, — / Я здесь на всё готов!”» /5; 378/. Причем здесь наблюдается и буквальное сходство: «От благодарности к нему / Я тихо зарыдал»664 = «От умиленья я всплакнул и лег ничком» /5; 140/.

И хотя на первых порах герой говорит о своей ненависти к врачам и палачу: «Мне кровь отсасывать не сметь, / Сквозь трубочку, гадюки!» /5; 402/ = «Но ненавижу я весь ваш палачий род» /5; 139/, - вскоре он начинает им сочувствовать: «Трудился он над животом, / Взмок, бедолага, а потом…» /5; 394/ = «И я избавился от острой неприязни / И посочувствовал дурной его судьбе» /5; 140/ (кстати, бедолагой будет назван и начальник лагеря в стихотворении «Вот я вошел и дверь прикрыл…», 1970: «Внушаю бедолаге я / Настойчиво, с трудом: / “Мне нужно прямо с лагеря, / Не бывши под судом”»).

Более того, герой просит главврача дать ему закурить и выполняет просьбу палача выпить чаю: «От папирос не откажусь, / Начальник, чиркни спичкой!» /5; 381/ = «Чем черт не шутит, что