От победы к миру. Русская дипломатия после Наполеона - Элис Виртшалфтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После завершения переговоров с королем Фердинандом и объяснений с герцогом Галло союзные уполномоченные обсудили план Австрии по созданию оккупационной армии. Представленные князем Меттернихом австрийские предложения описывали войска, готовые пересечь реку По и войти в Королевство Обеих Сицилий, как союзную армию, действующую на основе соглашений, принятых в Троппау и Лайбахе[287]. Эта армия должна была помогать Фердинанду во вспомогательном качестве, и, если бы произошло добровольное подчинение королевской власти, на его народ не было бы наложено никаких военных компенсаций или контрибуций. Австрийский план также предусматривал оккупацию на три года, управляемую в рамках форматов, которые уже последовали во Франции после победы над Наполеоном. Затем союзники пообещали оказать Фердинанду финансовую помощь, в первую очередь в качестве кредитных поручителей, и встретиться с ним в 1822 году, чтобы оценить внутреннее состояние королевства и продолжительность оккупации. В протоколе конференции от 21 января (2 февраля) 1821 года было зафиксировано официальное одобрение австрийских военных предложений, включая обещание Александра предоставить Фердинанду финансовую помощь. Полномочный представитель Пруссии также дал положительный ответ, хотя он еще не получил инструкций от своего правительства относительно финансовых гарантий. Франция также признала, что меры принуждения могли бы быть необходимы, но отказалась участвовать в войне против Неаполя; представители Британии, которые не были уполномочены высказывать мнение, также подтвердили приверженность своего короля союзу. Представители Модены, Папской области, Сардинии и Тосканы также не имели права обсуждать военное вмешательство, но отнеслись к взглядам австрийского императора как к предположительно разумным[288].
После обзора плана Австрии по оккупации союзники рассмотрели проект короля Фердинанда по политической реконструкции[289]. На заседании 8 (20) февраля 1821 года князь Руффо, действуя в качестве королевского полномочного представителя, представил мысли короля (pensées) о принципах реформ[290]. Для того чтобы монарх лучше понимал потребности и интересы своих народов, план предусматривал создание отдельных администраций для Неаполя и Сицилии, объединенных под одним скипетром. В обеих частях королевства консультативный орган должен был обсуждать законодательные и административные меры до их вступления в силу, исходя из того, что «интересы короны, благосостояние королевства и просвещенная справедливость» были неразрывны. Провинциальные советы распределяли бы налоги, а общинные органы управления удовлетворяли бы потребности общин и обеспечивали бы сохранение их наследия (patrimoine). В течение следующих двух дней Австрия, Франция, Пруссия, Россия и участвующие итальянские государства (Модена, Папская область, Сардиния и Тоскана) одобрили предложенные принципы реформирования. Поддерживая идеи Фердинанда, император Александр подчеркнул благоприятную реакцию итальянских государств, которые больше всего пострадали от событий 2 июля, и выразил надежду, что применение предложенных принципов приведет, в соответствии со статьей 4 Предварительного протокола от 7 (19) ноября 1820 года, к созданию стабильного порядка дел. В идеале такой порядок дел мог бы сохраняться на своих собственных основаниях и без поддержки иностранной силы, мог бы гарантировать независимость итальянских государств и обеспечить спокойствие и благоденствие[291].
Официальное закрытие конгресса в Лайбахе состоялось 14 (26) февраля 1821 года. Австрийские войска вошли в Королевство Обеих Сицилий 6 февраля, а 7 марта неаполитанская армия была уничтожена в Риети. Убедившись в том, что главная цель встреч в Троппау и Лайбахе была достигнута, союзники договорились вновь собраться в сентябре 1822 года во Флоренции[292]. Три монарха также договорились остаться в Лайбахе для наблюдения за оккупацией[293]. Казалось, что союзники преуспели как в урегулировании революционной ситуации в Неаполе, так и в сохранении союза вопреки разногласиям. Однако они могли лишь насладиться небольшой передышкой перед грядущими кризисами. Восстание вспыхнуло 9–10 марта 1821 года в Сардинском королевстве, где еще одно временное правительство провозгласило Испанскую конституцию 1812 года. Король Виктор-Эммануил I отрекся от престола в пользу своего брата Карла-Феликса, который затем бежал в Лайбах, чтобы обратиться за поддержкой к союзникам. Австрия вновь вмешалась и 8 апреля победила Пьемонтскую революцию [Stites 2014: 4200–4215; Schroeder 1994: 612–614; Kissinger 1957: 279–283]. Чтобы оправдать этот неожиданный шаг, уполномоченные трех держав, все еще находящихся в Лайбахе, издали Декларацию от 30 апреля (12 мая) 1821 года, которая объясняла эту необходимость подавить восстание как в Неаполе, так и в Пьемонте[294]. Однако их быстрый ответ не покончил с революционной угрозой. Греческие подданные Османской империи, представлявшие особый интерес для России, также восстали в марте, и через несколько месяцев союзники столкнулись с перспективой возобновленной войны. В разгар греческого кризиса император Александр I вновь работал над сохранением союзнического единства и организацией совместных действий на основе соглашений 1814, 1815 и 1818 годов.
Угроза русско-турецкой войны в 1821–1822 годах
Решения союзников в Троппау и Лайбахе в 1821–1822 годах предполагали, что не только военный успех, но и общественное восприятие интервенции в Неаполь имело широкие последствия для мира в Европе. Все еще представляла проблему Испанская революция, но не успели союзники дать коллективный ответ на эту ситуацию, как начало греческого национального движения за независимость создало более неотложный кризис. После начала греческого восстания будущее Османской империи – так называемый Восточный вопрос – стало критической проблемой для европейской дипломатии. Во время кризиса 1821–1822 годов российские дипломаты сосредоточились на тех же вопросах революции, интервенции и законного суверенитета, которыми союз задавался со времен восстания в Испании. Однако в Османской империи потенциальные последствия интервенции выходили за рамки подавления восстания и распространялись на многовековые отношения между христианством и исламом. Россия в особенности имела долгую историю военных конфликтов, политических хитросплетений и договорных отношений с Османской империей. С точки зрения императора Александра I, правовые обязательства, уже связывающие обе империи, казались не менее важными для европейского порядка, чем соглашения 1814, 1815 и 1818 годов. Что еще больше осложняло ситуацию, так это то, что напряженность между Россией и Османской империей имела широкие последствия для интересов других великих держав, действовавших на Балканах, в Средиземноморье и Северной Африке. Именно потому, что союзники продолжали верить в союзное единство и рассматривать европейское общество как отдельную общность, их самой непосредственной целью стало предотвращение войны и сохранение Османской империи. Для достижения этой цели им нужно было отслеживать мысли, действия и намерения друг друга, чего они пытались достичь по существу и путем реализации согласованных действий.
Кризис 1821–1822 годов проходил на фоне военных и дипломатических успехов Российской империи конца XVIII – начала XIX века. После военных конфликтов 1768–1774, 1787–1792 и 1806–1812 годов Россия заняла сильные позиции в продолжавшейся борьбе с Османской и Персидской империями за контроль над Балканами, Кавказом и Закавказьем. Ключевые российские интересы включали в себя интернационализацию Черного моря, свободное коммерческое судоходство через проливы Босфор и Дарданеллы, защиту христианской веры и православных единоверцев, живших под османским
