От победы к миру. Русская дипломатия после Наполеона - Элис Виртшалфтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каслри не возражал против попыток предотвратить беспорядки, распространение революционной заразы и свержение законных монархов. Но он отвергал то, в какой форме и с помощью каких средств союзники решили действовать. Заявление о принципах, содержащееся в Предварительном протоколе, дало союзникам обширные полномочия на вмешательство в дела других стран и принятия решения о том, что общественные беспорядки или просьба монарха оправдывают применение силы. В случае с Неаполем, как утверждал Каслри, применение строгих и противоречащих независимости наций принципов усугубило бы революционный дух. Вместо коллективного союзнического заявления австрийское правительство должно было объяснить причины и правовые основания для своего собственного решения вмешаться, а другие государства должны были ответить соответствующим образом и в формулировках, соответствующих их конкретным обстоятельствам. В дальнейшем союзники должны были действовать, где бы и когда бы это ни было необходимо, но без декларирования общих принципов, которые затем могли бы послужить в качестве объединяющего лозунга для революционеров. Во Франции, например, сектанты могли бы использовать союзнические заявления, чтобы обвинить короля в том, что он полагается на лигу монархов в борьбе с политической оппозицией. Это способствовало бы интересам революционеров и подрывало бы законное правительство. Кроме того, в Испании встреча в Троппау уже вызвала страх и недоверие у народов. Ожидание того, что испанский король обратится к трем монархам, укрепило мнение, что королевская власть выступала против свободы нации. Несмотря на то что союзники обладали способностью действовать быстро, заключил Каслри, они должны действовать с осторожностью, и, что более важно, они не должны злоупотреблять своей властью.
Если законность вооруженного вмешательства союзников была бы кодифицирована в Троппау, то непосредственное планирование интервенции происходило бы в Лайбахе, где три монарха планировали встретиться с Фердинандом I. Тем временем Британия согласилась с практической необходимостью вмешательства, а союзники согласились с тем, что Британия не будет ни санкционировать их коллективные действия, ни участвовать в них. Каслри сообщил Ливену, что Британия не отречется от Предварительного протокола до тех пор, пока он не станет достоянием гласности[261]. Независимо от того, как разворачивались события, британское правительство должно было иметь возможность заявлять перед парламентом и народом, что оно выступало против принятых союзниками принципов. Проще говоря, политические условия в Британии и ограничения, наложенные на короля и кабинет министров английской конституцией, не позволили открыто поддержать интервенцию союзников[262]. Ливен утверждал, что в частном разговоре и Каслри, и герцог Веллингтон выразили поддержку и понимание. Разногласия по поводу Неаполя никогда не представляли серьезной угрозы союзу. Биограф Каслри рассказывает другую историю, согласно которой союз начал давать трещину в начале 1820 года и на министра иностранных дел Британии оказывалось давление изнутри страны «освободить себя от любого понятия согласованных действий с другими европейскими дворами» не позднее декабря 1819 года [Bew 2012: 478–479][263]. Несмотря на противоречивые трактовки, российское толкование гласило, что единство сохраняется, несмотря на разногласия по поводу значения договорных обязательств. Неприятие Францией Предварительного протокола также показывало, что приверженность союзу не требовала единства действий. В записке в ответ на замечания уполномоченных Франции против Троппауских соглашений российское правительство, как казалось, отошло от идеи исключения из европейского союза любого государства, правительство которого было изменено революционным путем[264]. Более того, пять великих держав согласились, представлять текущую интервенцию не как завоевание, а как умиротворение между союзом и Королевством Обеих Сицилий при посредничестве неаполитанского короля.
Законность и реформы
Что показали переговоры на конференциях в Троппау и Предварительный протокол в отношении внешней политики императора Александра I? Первоначально российское правительство поддержало общее заявление или заявление о принципах, как союзники, особенно пять великих держав, будут реагировать на революцию, не только во Франции, но и во всей Европе. В отличие от британской позиции, которая подчеркивала правовую специфику Четверного союза, российская политика подчеркивала нравственный долг, согласие в принципах и дух, а не только букву, договорных обязательств. Призыв к моральному долгу соответствовал российским дипломатическим инициативам, начиная с 1815 года: Акту Священного союза от 14 (26) сентября 1815 года, предложению о заключении договора о Всеобщем союзе, который заменил бы Четверной союз в период, предшествовавший конгрессу в Аахене, предложению о заключении договора о гарантиях на этом конгрессе, и приоритету, который всегда отдавался сохранению единства союзников, даже если это была только видимость единства. Подход России был встречен отказом Великобритании подписать абстрактные заявления о принципах и нацеленностью князя Меттерниха на подавление революционной угрозы в Центральной Европе. К тому времени, когда Австрия пришла к идее коллективной гарантии, Россия уже не хотела представлять Предварительный протокол в качестве заявления о принципах или общей политики.
Внешняя политика Александра I также демонстрировала ключевые аспекты российской политической мысли, в частности, принцип абсолютной власти монарха и приоритета нравственных ценностей (справедливости) над строгим соблюдением закона. В этом контексте, в критические годы с 1815-го по 1820-й, Александр и его дипломатические агенты разработали политическое послание благого управления и религиозной морали, чтобы противостоять либеральным и радикальным идеологиям, возникавшим в эпоху Реставрации. Этот период дипломатии после Венского конгресса представлял собой нечто большее, чем реставрация, восстановление и рождение современных политических идеологий. Оппозиция политическим переменам, вызванным революцией и насилием, была не просто провозглашением консервативных принципов или защитой абсолютистской монархии. Искренность, адаптивность и прагматизм внешней политики Александра проявились в переговорах по Неаполю. Сочетание умеренного реформизма, исторического анализа и современной политики, ориентированной на нацию или народ, – всех ключевых компонентов политической культуры в первой четверти XIX века – проиллюстрировало как силу традиций (или социальной памяти), так и способность к переменам.
Просвещенные институциональные реформы Екатерины II, вдохновленные ее чтением Монтескье, Беккарии и Бильфельда, можно было увидеть в стремлениях императора Александра к европейской безопасности в рамках стабильной правовой системы и в его понимании политических условий в других странах[265]. Забота монарха о законности, понимаемая как строгое соблюдение договорных обязательств, продолжала реформистскую траекторию XVIII века, как и его признание политических реалий во второстепенных государствах и их законных прав в рамках европейской системы. Уроки, извлеченные из исторического опыта, особенно травмы Наполеоновских войн, оправдывали настойчивые требования Александра о первостепенной важности единства союзников и подталкивали к неустанным усилиям действовать «в концерте» с союзниками. На авторитете истории были основана и его настойчивость, и принятые им на себя обязательства предотвращать революцию и ее последствия, определяемые как незаконность, война и завоевания. Наконец, признание Александром современных политических императивов и его чувствительность к тому, как изменился мир после Французской революции, проявились в идее о том, что правительства и народы нужно было убеждать признавать решения, принятые союзом, даже в интересах мира в Европе. Будучи абсолютным монархом, Александр ожидал послушания, но он также понимал, что подчинение было обоюдоострым оружием. Правительства были обязаны поддерживать связи со своим народом, проводя мудрую политику и создавая эффективные институты, отвечавшие потребностям страны. Великие державы также должны были убедить менее могущественные государства и друг друга в преимуществах, которые могла бы принести их политика, путем участия в дебатах, выступлений в прессе, применения дипломатического давления (нравственной силы), поощрения внутренних реформ и, при необходимости, организации военного вмешательства. Другими словами, действия императора Александра и его союзников были направлены не на восстановление Старого порядка, а на эффективное восстановление мирового порядка после десятилетий жестокой революции и ожесточенных войн.
Глава 4
Действовать «в концерте» (1821–1822)
В мастерски проведенном исследовании того, как
