Жестокие духи - Кэт Чо

так много времени, чтобы распознать ее обман.

– Прости, но я не живу в царстве бессмертных, где духи рассказывают мне обо всем, что я хочу знать.

Хёк рассмеялся:

– Вот сейчас ты точно пошутил, верно?

Чуну разочарованно закрыл глаза.

– Синхе опасна, – сказал Хёк.

– Я знаю.

– Духи не должны так долго владеть человеческими телами. Это нарушает приказ короля Йомры. Если духу посчастливится найти сосуд-носитель, он будет изгнан в течение двадцати четырех часов.

На этих словах Чуну открыл глаза.

– Но мы ходили в пещеру два дня назад. Как она может так долго сидеть в Джихуне?

– Что-то в этом человеке делает его совершенным сосудом.

– Что? Он же обычный ребенок, – возразил Чуну.

– Что-то создало пространство, энергию, которая идеально подходит для души Синхе.

У Чуну внутри все сжалось, когда он сложил куски пазла вместе.

– Проклятие, ёву кусыль Миён! Из всех людей, которых можно было привести в эту пещеру, я привел единственного человека в этом мире, внутри которого была бусинка лисы. И почему я об этом не подумал?

– А ты мог? Ты, конечно, умный, но мог ли ты действительно это предотвратить?

Чуну знал, что, несмотря на внешнюю холодность, Хёк пытался его утешить. Успокоить Чуну, что он никак не мог этого знать.

– Мог бы меня и предупредить, – заметил Чуну.

– Ты знаешь, что чосын саджа не вмешиваются в дела живых, – напомнил Хёк.

– Но сейчас ты тут, – сказал Чуну.

– Меня не должно здесь быть, – признался Хёк. – Я просто пришел проведать старого друга.

– Что мне теперь делать?

– Когда дух находит идеальный сосуд, чем больше времени он проведет в нем, тем больше их энергии сольются. Чем дольше она остаётся в этом мальчике, тем сложнее будет вытащить ее наружу.

– Что для этого потребуется? – спросил Чуну.

Прежде чем Хёк успел ответить, с писком открылась дверь и в квартиру зашла Миён. При виде Хёка и Чуну она остановилась.

– Не знала, что у тебя гость, – сказала Миён, держа в руках два пакета из местного ресторана, где подавали жареную курочку. – Где Джихун?

– Так ты и есть источник всех неприятностей, – пробормотал Хёк. – Теперь я это вижу. Энергия вокруг тебя пахнет смертью. Ты цепляешься за нее, как за спасательный круг, но знаешь, что должна ее отпустить.

– Кто ты? – Миён приготовилась напасть, если Хёк хотя бы вздохнет неправильно.

Не желая, чтобы жнец и бывшая кумихо подрались посреди его дома, Чуну встал между ними.

– Он уже уходит, – сказал Чуну. Затем снова повернулся к Хёку: – Ты обещал. У меня еще есть три дня.

Жнец замер на мгновение, прежде чем кивнуть:

– Тогда я вернусь через три дня.

– Да, и постарайся дать мне три полных дня. Больше никаких проверок.

– Ее жизнь в твоих руках. Обязательно сдержи свое обещание. Потому что я сдержу свое.

– О чем ты говоришь? – потребовала ответа Миён. Но Хёк пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Расскажи ей о своих призраках. И спроси о ее. – И, отвернувшись, он растворился в клубах пара, повисших в воздухе.

Миён от неожиданности отпрянула назад:

– Что здесь происходит? Кто это был? Почему он сказал, что моя жизнь в твоих руках?

Чуну нахмурился, гадая, сколько из этих вопросов он мог бы обойти стороной. Для начала он решил ответить на самый простой вопрос:

– Он чосын саджа.

Глаза Миён расширились.

– То есть чосын саджа уже пришел за мной?

– Нет, время еще есть. Нам просто нужно вернуть твою бусинку.

Миён покачала головой, на ее лице застыло настороженное недоверие.

– Список жнецов не меняется. Когда они приходят за тобой, ты ничего не можешь сделать. Бороться бессмысленно.

– Ты слышала его. У нас еще есть время.

– Откуда ты знаешь этого жнеца? Зачем ему приходить к тебе? Почему он дал тебе время?

– Я знал его в прошлой жизни, – тихо сказал Чуну, не желая вдаваться в подробности. Личная жизнь никогда не была его любимой темой для обсуждения.

– Он поэтому согласился подождать? Потому что ты с ним дружишь?

– Не уверен, можно ли назвать нас друзьями. И он не стал бы ждать, если бы сам от этого ничего не выигрывал. Жнецы хотят решить эту проблему, но не пачкая рук. Они не любят вмешиваться в дела смертных.

– Но, если мы не сможем решить проблему за три дня, он придет за мной, да?

Чуну не мог лгать, поэтому просто кивнул.

– Я не понимаю. – Миён нахмурилась. – Ты всегда говорил, что не вмешиваешься в дела, если тебе это не выгодно. Так почему ты помогаешь мне?

– Я в долгу перед тобой из-за того, какую роль сыграл в смерти твоей матери, – сказал Чуну.

Миён горько рассмеялась:

– Так вот в чем все дело? Ты возвращаешь долг?

– А разве это выглядит как-то иначе?

Она кивнула, поджав губы:

– Может быть, и так. Было бы намного проще, если бы это было так. Но я подозреваю, здесь кроется что-то еще.

– Когда ты наконец поверишь мне?

– Я не знаю, – ответила Миён. – Может быть, никогда.

– Никогда? – Чуну хохотнул, хотя на самом деле ему хотелось что-нибудь бросить. – Из-за одной моей ошибки?

– Одной ошибки? – воскликнула Миён. – Ты так говоришь, будто дело в количестве ошибок, а не в их вопиющих, ужасных последствиях! Твоя ошибка стоила мне матери.

– И я пытаюсь компенсировать это. Я пытаюсь поступать правильно.

– Ты пытаешься поступить правильно по неправильной причине, – отрезала Миён. – Ты делаешь это не для меня. Ты делаешь это, потому что ненавидишь чувствовать себя виноватым. Ты эгоист, Чуну. Ты всегда таким был и всегда будешь.

Она права, понял Чуну. Он оправдывался, что он эгоист, потому что с ним произошло много плохого. Он всегда думал, что, раз всем на него плевать, он позаботится о себе сам. И все равно ему было больно видеть, что Миён не может ему доверять. Словно в насмешку, он вспомнил слова Сомин: «…который ничего не отдает людям и пытается убедить себя в том, что сможет жить один, потому что боится изменить в себе хоть что-то».

Когда она повернулась, чтобы уйти, он предпринял последнюю попытку объясниться:

– Я правда сожалею о том, что сделал.

– Я знаю, что сожалеешь, – сказала Миён, не оборачиваясь. – Но я не хочу тебя прощать.

– Хорошо, – сказал Чуну, в отчаянии всплеснув руками. – Не прощай меня. Но сейчас у нас есть проблемы посерьезнее.

Глаза Миён подозрительно сузились.

– Например?

– Джихун.

Хонгэги была многодетной матерью. Поэтому, когда она умерла и отправилась в подземный мир, она плакала от беспокойства о своих детях. Король подземного мира увидел ее слезы и пожалел ее. Он позволил ей по ночам путешествовать в мир людей, чтобы заботиться о детях. Но с одним условием: она должна была возвращаться в подземный мир до наступления утра. Каждую ночь Хонгэги проводила со своими детьми. Какое-то время они были счастливы. Но вскоре пожилая соседка стала что-то подозревать, видя, что дети всегда ухожены, несмотря на кончину матери, будто о них кто-то по-прежнему заботился. Когда соседка расспросила одного из младших детей, тот сказал, что каждую ночь их