Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ) - Киров Никита

— Тихо! — прикрикнул вдруг Федорчук и ударил кулаком по столу, напоминая, кто здесь начальник ГОВД. — Устроили тут балаган! Разбираться надо, что произошло, и где искать злыдня!

Все как всегда — опера пашут, а начальство блажит. Вот поэтому Сафин и не начальник уголовного розыска, хотя по опыту и навыкам ему давно пора было занять эту должность. Но слишком он несдержан на язык, вилять хвостом не умеет. Но и руководство понимает, что спрашивать-то будут с них.

— Работаем, товарищи! — скомандовал Федорчук, вытирая раскрасневшийся лоб потёртым клетчатым платком, будто у бабушки его забрал. — Что там случилось?

Уже в спокойной обстановке Гоша объяснил, что случилось, потому что Толян пока что толком объяснить не мог. Приехали они на место, к гаражам у реки, всемером — Кобылкин, Кащеев, Толя с Гошей, два конвоира из нашего ИВС с автоматами и служебная собака.

Там был узкий проход между домом и гаражом, обычный человек там пролезть бы не смог. Кащеев был пристегнут наручником к Толику, потому что должен был ходить и всё показывать, а Толян за ним смотрел и висел у него на руке, чтобы арестованный не учудил ничего. Всё, в общем, вполне по инструкции.

На месте Гена Кобылкин рьяно требовал от Кащеева показать, где он душил потерпевшую. Кащеев показал на этот закуток, что якобы затащил её туда и накрыл ковром, но сам Гоша туда пролезть не смог, и никто из сопровождающих тоже.

— Говорит ещё, — немного тонким голосом рассказывал Гоша, — что там спрятал, всё-то лежит. Следак не поверил, говорит, покажи, как пролазил, и куда там спрятал, и велел нам его отстегнуть, мол, никуда он не денется с подводной лодки. Толя ещё сказал, что опасно, нельзя — но следак велел расстёгивать.

Теперь ясно, как всё это вышло. Я, Устинов или Якут настояли бы (но не было там нас), что так делать нельзя, но Кобылкин впал в раж, требуя немедленного результата и угрожая Кащееву, что его обязательно расстреляют, как маньяка Головкина по прозвищу Фишер. Того как раз расстреляли два или три месяца назад, вся страна следила.

Я-то помню, что это была последняя официальная смертная казнь, но формально ещё никакие моратории не действуют, никто не знает, что будет дальше — и этим часто пугают при допросах.

— Короче, расстегнул, — продолжил Гоша, — так он Толяна коленом в пах двинул, он аж сложился…

Толя аж зажмурился и вздрогнул, будто снова прочувствовал удар, а потом скрючился и так дальше и сидел.

— … потом шмыг в этот закуток, через него хоп-хоп, пролез, что кошка драная, и дёру дал! Как только протиснулся, сволочь? Никто не понял! Пока оббегали гаражи, он уже утёк!

Стало тихо, все замолчали. Пока не начали снова орать, я спросил:

— А тело нашли?

Все повернулись ко мне.

— Он же показал, что тело должно быть там за гаражом, — продолжил я.

— Никого не было, — глухо произнёс Толик, смотря в пол. — Вообще никого. Ни следов, ни крови. Всё обошли с собакой, только ворону нашли замёрзшую и бутылки пустые, и всё.

— Не было, значит, тела, — заключил я. — Значит, и не душил он там никого. А наплёл следаку, чтобы сбежать. Вспомнил место удачное, где сподручно тикать, и дёру дал.

Я призадумался… А в первой жизни такого не было, можно так сказать, первый раз он от нас бежал. Но тогда Кащеев мог и не успеть выполнить эту схему, ведь его прикончили в камере раньше. А сейчас он — беглец, и надо его искать. Пусть сомнения меня терзали, но это сути не меняет, ведь этот бывший зек — главный сейчас подозреваемый.

— Короче, — сказал Федорчук сдержанным голосом. — Ищите его, мужики. Как хотите, так ищите. Если найдём, обойдемся парой выговоряшников для конвойных.

Не рвёт и не мечет, понимает сам, да и остальные понимают, потому что если не найдем, прилетит и начальству, как не проконтролировавшим и допустившим побег. И когда Москва проснётся и намылит шею областному главку — получат втык и они оба, по нисходящей. И прокурору со следаком прилетит от их ведомства, и даже генерал Суходольский из главка будет иметь вид бледный, знаем, не раз проходили. Побег подозреваемого — это ЧП. А генерал у нас, как, впрочем, и везде они, особенно чувствительный, он сразу примчится сюда, вставлять всем пистонов. И то, что нашли вещи иностранного журналиста, не особо поможет. Ибо давно известно, что простой мент на земле работает на результаты и раскрытие, а генерал — Москве лижет. Всегда так было и будет.

— Так, — уже в коридоре по-деловому объявил Сафин и начал отдавать указания: — Толя, иди домой, отлёживайся.

— Да я нормально, помогу, Маратыч,— робко сказал он, морщась от боли.

— Вали уже. У тебя травма служебная.

— Собак проведай, покорми, — я сунул Толику ключи, — в холодильнике каша есть, им хватит на вечер, потом выгуляешь.

— Ладно, — нехотя согласился тот, пожав плечами.

— Так, Васька, — Сафин посмотрел на Устинова. — Поднимай своих стукачей, пусть нюхают, где он там шкериться может. Якут вернётся, ему то же самое скажу.

— Лады, — Василий Иваныч кивнул. — Ë-моё, устроил он нам тут бардак на праздник. А так бы ликёрчика распили. Под капустку и огурчик.

— Бабский это напиток, — буркнул Сафин, сглотнув, будто на самом-то деле хотел испить ликёрчика прямо сейчас, — сладкий… под шоколад…

— Ну, не знаю… Все что крепче вина — доброе пойло, — улыбчиво возразил Василий Иванович, но спорить дальше не стал, а Сафин продолжил давать указания.

— Так, Паха, — Руслан повернулся ко мне. — У тебя такая же задача. Ещё сгоняй к бате своему, у РУОП-то подвязки есть везде. Если напрягут агентов, информаторов, кто-нибудь из урок или братвы, может, и заложит злодея, им маньяка сдать не западло. Ну и я помню, что ты со смежниками хорошо живёшь, если у них какие намётки есть, тоже не помешают. Ты свяжись с коллегами, дай понять, что дело швах.

— Понял, сделаем, — отозвался я.

— А я поднимаю мужиков, подаю этого хрена в розыск. Щас выберу бойцов, кого-нибудь, чтобы на хате у него сидели день и ночь, а ещё…

— Маратыч, — вспомнил я одну вещь, — у меня контакт есть одного профессора из Москвы, эксперт по криминальной психологии, позвоню ему, спрошу, может, дельное что-нибудь подскажет. Там же у нас непонятные знаки начертаны. Ему, конечно, в рабочее время просили звонить, но случай экстренный, наберу сейчас. Кстати, помнишь ещё, тогда приходила проститутка, показания давала на Кащея? Как бы он к ней не направился, отомстить. Нужно леди прикрыть.

— Да, точно, хорошо, что напомнил… Сам займусь ей тогда, — сказал он и кивнул, — разберусь с бюрократией, отправлю туда людей, они всё равно в одной коммуналке живут, не пропустят его наши…

У нас время послеобеденное, а в Москве ещё утро, но день праздничный, профессор Салтыков ещё может отдыхать. Значит, придётся его будить. Сначала я зашёл в кабинет отца, но его снова не было, потом спустился вниз, чтобы уехать. Пока дядя Гриша вёз нас с Устиновым на рынок (стукачи Василия Ивановича тоже тусовались там, как и мои), я достал мобилу и набрал номер профессора. Разговор влетит мне в копеечку, но деньги у меня есть, не разорюсь.

Не отвечали долго. Наконец, когда я уже собрался было отключаться, на звонок ответили.

— Очень внимательно, — пробурчал чей-то пожилой голос.

— Владимир Владленович? — спросил я. — Это Павел Васильев, из милиции города Верхнереченск.

— А вы знаете, который час? — профессор зевнул.

— Наши общие друзья дали мне ваш контакт, хотел обсудить с вами серийного убийцу.

— Он же задержан, — собеседник, судя по звуку, поднялся с кровати. — Мне наши общие друзья говорили, что он у вас в СИЗО, и не понимаю, разве это не может подождать до завтра…

— Он сбежал, — перебил я. — Нам срочно нужна ваша консультация.

— Ох… — он вздохнул. — Ну, слушайте, у меня входящие из другого региона очень дорого, вам тоже дорого звонить. Позвоните мне на домашний, если есть такая возможность, а то деньги сейчас кончатся, — он продиктовал номер, я тут же его записал новой ручкой, и сбросил вызов.