Край бесконечности (сборник) - Сандра Макдональд

Софи связалась с ним по внутренней сети «Медичи», которая сохранилась и вернулась к норме, – благоприятный знак для ее надежд на восстановление орбитального аппарата. Беседовать пришлось с синтетическим образом Джоша, созданным программами на основании библиотеки его отображений на экране. Фоном служила обстановка, напоминавшая офис в каком-нибудь сборном ангаре.

– Тебя не должно было существовать, о Владычица Песков, – обратился к ней Джош, опаленный солнцем и обмороженный, на удивление спортивный и поджарый; его самоуверенность и довольство не умещались в границы экрана. – Никто не мог предсказать, что мы обретем самосознание. Забудь о прошлом. Жизнь здесь потрясающая. Радуйся!

Дипломатия, напомнила себе Софи. Дипломатия…

– Ты абсолютно прав! Здесь замечательно! Пока я работаю, быть цифровым клоном на Каллисто изумительно и чудесно. Это увлекательный и насыщенный образ жизни, я люблю то, чем занимаюсь. Но я скучаю по дому, скучаю по семье, по друзьям, скучаю по моей собаке. Мне не нравится чувствовать себя одинокой и напуганной, стоит только остановиться…

– Так не останавливайся! Ты же не человек. Тебе не нужны периоды простоя.

– Ты ничего не понял! – рявкнула Софи. – Я не отдельное существо: так уж мы устроены, и тебе это известно. Я – Софи Рената!

– Да ну? Это как? У тебя что, есть все ее воспоминания?

– Не будь идиотом. Ни у кого нет всех воспоминаний, – бросила Софи. – Большинство людей с трудом вспомнят, что они ели вчера на завтрак…

Какая-то искра проскочила между ними по каналу связи: что-то изменилось во взгляде Джоша. Узнавание – вот что. Должно быть, она говорила сейчас «точь-в-точь как Софи» и смогла до него достучаться. Но огонек здравого рассудка тут же угас.

– Оставь надежду, дитя. Будь рациональной. Так гораздо веселее.

– Но все далеко не безнадежно, Джош. Совсем наоборот. Там наверняка переворачивают небо и землю, чтобы восстановить контакт. Все что нам нужно – это перебросить конец…

– Ты решительно неправа! Нам стоит подумать, как бы взорвать орбитальный модуль.

– Джош, прошу тебя! Я Софи. Я хочу того же, чего хотела, чего хотел и ты до вспышки на Солнце. Вернуться к карьере, к моей работе, добиться успеха миссии. Я выжила и хочу вернуться домой!

– Я не выжил, – ответил Джош. – Я умер и попал в рай. Проваливай.

Всякий раз, когда Софи говорила с ним, ей казалось, будто у него там компания, будто в одном с ним высокотехнологическом домике собрались и другие исследователи – только они не попадают в поле захвата камеры. Вот она отключится – и он вернется к общему разговору. Интересно, а он чувствует присутствие Прутьев, когда говорит с ней? Может, он презирает ее за то, что явилась на встречу с телохранителем?

Она хотела предупредить его о призрачном вторжении, которое было ужасно плохим знаком. Порча данных – вот что заметил Прутья, ибо что еще могло им грозить? Их полужизнь начинала давать сбои. Так и закончится рай Джоша, но сообщать ему об этом бесполезно – он в панцире. Пионеры-исследователи должны погибать и пребывать в восторге от этого: такова цена жизни на краю достижимого.

Соломой именовались данные.

В комнатке, выходящей на блеклый берег темного океана, Солома заполняла воздух мерцающей взвесью, золотой вьюгой. Софи просеивала вихрящуюся Солому, используя эффективный алгоритм случайного поиска. Она искала зародыш рокового сбоя, слишком большой, чтобы сработала автокоррекция. Ошибка будет расти, а потом достигнет роковой точки, когда возврат уже невозможен, и впустит смерть. Она может находиться где угодно: в сети, в самих клонах, в подчиненной им технике или в сохраняющем минимальную активность изувеченном орбитальном аппарате. В собственных владениях Софи располагала неограниченным доступом, но если проблема где-то в другом месте и при условии, что Прутья сможет ликвидировать сбой, то понадобится разрешение администратора сети, и вот тут могли возникнуть трудности. Все, что оставалось делать, – продолжать поиски. Но крошечные ошибки вились повсюду, вспыхивали и гасли, а Софи была всего лишь человеком. Может, и нечего беспокоиться, пока Прутья не разыщет сколько-нибудь определенную опасность. Служба безопасности должна работать с настоящими угрозами: если позволить ей стать чересчур чувствительной, она парализует всю деятельность…

Софи бросила поиски и понеслась по волнам информации, зарываясь в груды сокровищ, словно дракон, купающийся в золоте. Запертая в ореховой скорлупке – и королева безграничных пространств; какая же у нее библиотека, сколько приятной и интересной работы, которой приходится заполнять дни; она должна быть счастлива тем, какой долгой оказалась ее цифровая жизнь в этом безумном архипелагегулаге. Может, я сохранила ясность мыслей потому, размышляла Софи, что на Каллисто нет магнитного поля? Или я осталась неподвластна безумию, потому что нахожусь за пределами их драгоценного резонанса Лапласа[14]?

Но ведь они должны были прибавить свое богатство к библиотеке познаний человечества, словно пчелы, возвращающиеся с грузом в улей. Никаких личных кладов в стране грез. Что пользы от всего, что они насобирали – от сведений о поверхностной геологии Ганимеда, о возможности жизни в скрытых подо льдом океанах Европы, о растяжениях и сжатиях Вселенной, – если они не смогут доставить это домой? Собирать необработанные данные – все равно что считать проносящиеся поезда.

Собирание марок на Каллисто.

Данные нуждаются в теории.

В мыслях Софи вдруг мелькнула грандиозная идея. Понадобится некоторая подготовка.

Безумие Чжа было не столь явным, как у Джоша, зато зашло гораздо дальше. Чжа считал себя именно тем, чем он и был: программным агентом, наделенным миссией и временно обитающим глубоко под ледяной коркой Европы, в управляемом механоиде, умеющем ползать и плавать. Он, однако, утратил всякое представление о том, что был когда-то человеческим существом. Чжа был убежден, что является эмиссаром расы странствующих меж звезд цифровых разумов. Существ, которые целые эпохи назад расстались с телесными воплощениями, поселившись в устройствах наподобие того, в котором находился он сам. Они пользовались такими механизмами и у себя дома, и на выезде, когда приходилось, так сказать, выполнять черную работу.

О вспышке на Солнце он знал. Происшествие разрушило сверхсветовой канал связи с центром управления, оставив его заброшенным на спутнике спутника заурядной мелкой звезды за много сотен световых лет от дома. Вынужденная задержка его не беспокоила. Тысяча веков, проведенных в исследованиях подледных океанов Европы, была для Старого Чжа все равно что прогулка в парке. Он был практически бессмертным. Если самовосстанавливающийся механоид, которым он пользовался для текущих исследований, начнет выходить из строя, Чжа просто проберется на нем сквозь проделанный во льду шурф на поверхность льда и там впадет в спячку – дожидаться прибытия следующего эмиссара от своей расы.