Репортаж без микрофона - Котэ Махарадзе

Да, драма есть действие, но ведь и пантомима — действие. Все верно, но в отличие от мима, актер владеет еще и могучим оружием — словом. Магия слова безгранична. Это не только условный знак, обозначающий что-либо конкретное. Это — литература, поэзия, искусство, театр. Без слова нет человека. С одной стороны, слова — условные комплексы звуков, их изучает фонетика. С другой стороны, они конкретно обозначают различные предметы, события, качества и действия, в общем, имеют свое значение. Это уже вопросы семантики.

Иной раз кажется, что смысловая сторона и звуковой характер слов явно не соответствуют друг другу. Трудно даже представить, что столь воздушное, легкое, прямо-таки порхающее слово, как, скажем, «пушка», обозначает такое тяжелое, смертоносное оружие. И наоборот, раскатистое, грохочущее «во-ро-бей» — условный знак легкого и безобидного существа.

Для актера должна главенствовать смысловая сторона, но он, естественно, может призвать на помощь и фонетический ряд словообразований. Интонационная окраска слова углубит и обогатит его смысловое значение.

Ряд ученых считает, что существуют, по крайней мере, две категории памяти: память на факты и память на навыки. Конечно же, обе категории очень важны, но для актера, по-моему, память на навыки может стать решающим подспорьем. Навык же всецело зависит от тренировки. Чем больше актер приучается привлекать на помощь подтекст, мизансцены, взаимосвязь партнеров и т. д., тем легче ему превращать процесс запоминания в нетрудную рутинную работу.

Несколько иное положение у комментатора. Начнем с того, что у комментатора, в отличие от артиста, всегда премьера. У него не бывает роли, сыгранной 150 раз. Репортаж на репортаж не приходится. Так что на одних навыках далеко не уедешь. Необходимо умение максимально сосредотачиваться, концентрироваться. Каждый раз комментатор должен проделывать путешествие в неизвестное. Одному Богу ведомо, а возможно, и неведомо, как все сложится, какие произойдут события, как закончится матч. Ты, естественно, волнуешься. На рабочем столике разложены бумажки, которые за рубежом чаще всего составлены не на русском языке. На поле идет острая борьба, в которой ничего нельзя упустить, ни одной детали. Между футбольным полем и бумажками на столе разноцветно мерцает монитор, иногда даже два, с совершенно разными изображениями. Надо одновременно смотреть на игру, заглядывать в бумажки и не сводить глаз с монитора, ведь режиссер показывает не только игру, но и зрителей, тренеров, скамью запасных, известных люден, присутствующих на матче. Вдобавок ко всему, в наушниках слышен голос Москвы. Просят объявить информацию о других спортивных событиях, да еще и следить за бегущей строкой на экране. Вот и пошла голова кругом!

Мне довелось вести совершенно необычный репортаж из Аргентины с чемпионата мира. Одновременно транслировались два матча: Голландия — Италия и Австрия — ФРГ.

Этот день — 21 июня 1978 года — я не забуду никогда. Дата приведена только лишь потому, что глава все-таки о памяти. Один матч проходил в Буэнос-Айресе, другой — за тридевять земель — в Кордове. На экране появлялась то одна, то другая картинка. Москва поочередно включала Буэнос-Айрес и Кордову. Любители футбола у нас в стране так и не уразумели, в каком же городе, на каком стадионе нахожусь я. Долго я не открывал секрета, а теперь открою. Дело обстояло так, что я вообще не был ни на одном стадионе — сидел в студийной тиши аргентинского телевидения.

Это был наш «сговор» с комментатором Центрального телевидения Анатолием Малявиным. Он тоже сидел в студии, но в Москве… Связь со студией ЦТ непрерывная. Передо мной два монитора. На одном — матч Голландия-Италия, на другом — Австрия-ФРГ. На столе два листа с составами команд плюс голос Малявина из Москвы — вот и все. Малявин попеременно сообщает: «Включаю Байрес (так называют свою столицу аргентинцы)… Внимание, в эфире Кордова!»

Я мгновенно переключаюсь с одного монитора на другой, затем возвращаюсь к первому, и так в продолжение обоих матчей…

Что касается встречи второй пары, то предпочтение здесь отдавалось сборной ФРГ. так как ни при каком исходе игры австрийцы не могли выйти в следующий этап соревнований. Поэтому казалось вполне логичным отыграть с холодком и в итоге уступить одному из главных претендентов. Но не тут-то было. В честном бою австрийцы переиграли сборную ФРГ и, не получив взамен никаких реальных выгод, никаких дивидендов, выбили из турнира своих немецкоязычных сородичей. (Как не была похожа эта игра на другую, ставшую притчей во языцех, встречу тех же соперников четыре года спустя в Испании! Отвернувшись от благородных идеалов FAIR PLAY, добрые соседи, не искушая судьбу, закончили матч с нужным счетом, тем самым перекрыв дорогу к следующему этапу полюбившимся всем футболистам Алжира). Это усилило силу эмоционального воздействия и сделало телестадион намного интереснее — и в зрелищном, и в информационном плане. Не мог не сработать «эффект присутствия» сразу на двух стадионах.

Стоит ли утверждать, что без навыка, без умения максимально сосредоточиться ничего бы не получилось. Можно все это проделать и при наличии не очень хорошей памяти. Надо только выработать профессиональные навыки, что, как мы уже знаем, достигается исключительно упорным тренингом. Нужно овладеть искусством или, скорее, чувством «публичного одиночества», как предлагал Станиславский.

Что же касается предложенного академиком Лурия «искусства забывать», то это даже, при отмеченных пробелах психологии в вопросах изучения личности, разума и памяти, все-таки является самой неисследованной темой и скорее напоминает сомнамбулическое движение по нехоженым тропам в далекие дали будущего.

Поездка в Англию

Много раз я бывал на Британских островах. Мне там всегда было хорошо. Я полюбил Лондон как свой родной город еще и потому, что, когда оперировать меня по причине аневризмы аорты у нас дома, да и в Москве, все отказались, меня направили именно в британскую столицу: может, английские специалисты возьмутся за сложную операцию? Блестящий хирург Джон Гамильтон (он шотландец по происхождению, что и подчеркнул при первой же встрече) три с половиной часа колдовал над моим распоротым телом и фактически подарил мне всю оставшуюся часть жизни. С тех пор прошло 4 года. Как видите, я жив, здоров, еще и книгу взялся писать и гордо улыбаюсь, поглядывая на академика Фридона Тодуа, который положил начало новейшим методам обследования и лечения у нас «компьютерной и магнитно-резонансной томографией». И легко не выговоришь, и мало что поймешь. Ложись, вместо тебя пусть говорит аппаратура! Раз в году я аккуратно хожу на обследование, и мне приятно, когда в адрес моей искусственной аорты, вмонтированной глубоко в мое тело, ближе к позвоночнику, не высказывается никаких претензий. «Настоящее произведение искусства», — говорят врачи, поглядывая на аппаратуру. Ну что ж, дорогая моя аорта, родимая моя возьмемся за руки и честно отшагаем оставшийся отрезок жизненного пути до конца…