Репортаж без микрофона - Котэ Махарадзе

Котэ Махарадзе

Репортаж без микрофона

Посвящается светлой памяти неповторимого Давида Кипиани

Предисловие

Из одного и того же окна можно увидеть совершенно разные картины — кто как смотрит. Я могу поведать только о том, что видел сам, поделиться своими впечатлениями и воспоминаниями. Увидеть жизнь чужими глазами, рассказать с чужих слов неудобно, да и невозможно.

С грустью приходится констатировать, что прожито во много раз больше, чем остаюсь впереди.

Я уже не «еду на Ярмарку», а возвращаюсь «с Ярмарки», хотя до жуткого дня, когда все останется где-то там, за окнами, пока, надеюсь, далеко. В самую пору оглянуться назад. Нет, не отдохнуть, а просто остановиться и оглянуться…

Нигде и никогда не вел записей, не корпел над дневниками. Всемирные конгрессы театра, Олимпийские игры, чемпионаты мира, Европы, СССР, театральные и спортивные фестивали, гастроли, встречи с интереснейшими людьми, в общем, уйма ярких впечатлений, а записей нет никаких.

Не осталось ни одного листочка записей с больших спортивных форумов, ни одной переписанной от руки роли с приписками на обратной стороне, ни странички о памятных событиях. Странно, но факт. Все время быть в самой гуще жизни и ничего не записывать? Что это? Небрежность или надежда на хорошую память? И то, и другое. А возможно, и третье — нежелание уподобляться так называемым «организованным» туристам с блокнотами в руках, дружно поворачивающим головы — «посмотрите налево…, посмотрите направо…» — вместе со словами экскурсовода и фанатично, с каким-то остервенением записывающим что-то.

Так или иначе — записей нет. Я не старался уточнять и перепроверять верность фактов, надеясь, что самое важное — то, что предопределило судьбу, изменило жизнь, — не могло не сохраниться в памяти. Что не сохранилось, следовательно, не было существенным и важным, не заслуживало того. В отдельных случаях, где логика последовательности и точность аргументации требовали четкой выкладки цифр, я обращался к спортивной и театральной периодике, книгам, дабы не прослыть легковесным краснобаем. Но понадобилось такое обращение всего несколько раз.

И вот еще что! Ни одной строчки о хорошо сыгранных мной ролях в книге вы не найдете. Ни одной цитаты из хвалебных рецензий, ни слов поздравлений по поводу удачных репортажей. Кому это нужно?.. Всегда раздражали книги воспоминаний, полные умиления от своих же успехов, написанные с целью выставить себя в выгодном свете. И если где-то, опять-таки из-за точности изложения фактов, это станет неизбежным — постараюсь быть предельно корректным. Великое искусство — не бросаться в глаза. Кому суждено быть замеченным, заметят и без того.

Другое дело — плохо сыгранные роли, неудачные репортажи и передачи. Они толкают на поиск причин просчетов, ошибок, провалов. Удача, успех слегка размагничивают, а просчеты и провалы — мобилизуют. Они поучительны для самого себя и для других, особенно для молодых. Часто это гарантия роста и движения вперед. Если молодые научатся хотя бы не повторять чужих ошибок, они смогут безболезненно обойти множество коварных подводных рифов, подстерегающих на жизненном пути. А это уже — стоящее дело.

Усевшись за книгу, я преследовал еще одну тайную цель. Долгие годы продолжая оставаться слугой двух господ, я замечал, что есть люди искусства и их поклонники, которых вовсе не интересует спорт, а футбол и подавно. К счастью, их не очень много. И наоборот, знавал спортсменов и заядлых болельщиков, для которых искусство, в частности театр — настоящая химера. К сожалению, их много. Это всегда расстраивало и даже раздражало. И вот мелькнула мысль: написать книгу в такой форме, чтобы было интересно и тем, и другим. Прочитав книгу, «спортсмены» больше узнают об артистах и искусстве, а «театралы» — о спорте и его героях. Вот, собственно, и объяснение тому, что искусство и спорт в моем опусе постоянно перемежаются.

Для предисловия, пожалуй, достаточно. Один из лучших рассказчиков А.Дюма-отец предупреждал: «Как бы хорошо ни говорил человек, помните, когда он говорит[1] слишком много, то в конце концов скажет глупость». 

Слуга двух господ

— Алло, я вас слушаю, — отвечаю на ранний телефонный звонок.

— Вас беспокоят из «Мосфильма»… Убедительно просим быть в Москве через пару дней. Съемка фильма.

Сообщают коротко, языком телеграмм. Ответа не ждут, как бы зная: на приглашение «Мосфильма» отказа не будет.

— И все-таки, кого я должен играть?

— Котэ Махарадзе…

Долгая пауза. Первое мое приглашение на «Мосфильм», и, надо же, — на роль комментатора Котэ Махарадзе.

Многие годы никто никуда не приглашал. И вдруг звонок за звонком, телеграмма за телеграммой. Москва, Ленин град, Киев, Одесса, Тбилиси, еще раз Москва… Это было похоже на сговор. И на робко-доверительный вопрос: на какую роль? — один и тот же ответ: на роль комментатора Котэ Махарадзе.

— Кому же, как не вам, играть эту роль, пока вы живы, естественно? — успокаивают меня.

Приехали, товарищ артист. Играйте и снимайтесь в роли комментатора, пока еще живы…, естественно. А там посмотрим.

Что же получается? Значит, максимум возможностей артиста Махарадзе, более полувека прослужившего в академических театрах и сыгравшего более ста ролей — сниматься в роли комментатора Махарадзе? Неужели ни на что иное я не востребован?.

Не верьте кокетствующим артистам, отвечающим на вопрос: мешает ли им популярность? — утвердительно. Что, дескать, некуда скрыться от глаз почитателей. Какой же это артист, которого никто не знает?! Зачем и для кого он трудится тогда всю жизнь в поте лица? Для своих тетушек и бабушек? Такой демократический вид искусства, как театр, народом созданный и только для него существующий, не может жить без оценки народа, без его признания. Конечно, какую-то часть зрителей могут обольщать лишь жгучие глаза и мощный торс молодого героя или дивные телеса юной героини. Но со временем внешние данные актера отходят на второй план и главным критерием оценки, преклонения становится талант, актерский дар. Годы все ставят на свои места. Время удивительно точно умеет делать это.

Но, согласитесь, когда из двух одинаково любимых профессий первой и основной вдруг отводится второстепенная роль и предпочтение отдается второй, начатой как бы по совместительству, — есть над чем поразмыслить и даже взгрустнуть.

Отлично понимаю, что масштабы и рамки актера грузинского драматического театра четко очерчены хотя бы по причине языкового барьера, да и многих других факторов, тогда как те же масштабы почти что безграничны во время спортивных репортажей для населения всей страны и даже людей, живущих далеко за ее пределами. Что в театрах в день спектакля на тебя смотрят несколько сотен человек, а во время репортажа слушают десятки миллионов телезрителей, и, как бы демократичен и любим ни был театр, все-таки круг его поклонников намного уже, нежели круг, да не круг, а целая галактика любителей спорта, в частности футбола.