Гиперборейская чума - Андрей Лазарчук

До веранды было шагов двадцать, но почему-то показалось — очень много.

Дверь, как и окна, была открыта. Белая занавеска — старый истрепанный тюль -втянулась внутрь дома вялым пузырем. Ираида постучала по косяку двери костяшками пальцев — и вдруг отдернула руку. Сердце екнуло.

Нет, показалось…

Косяк был недавно покрашен — но обычной масляной краской.

Она постучала еще раз:

— Хозяева!

Никто не отозвался.

— Можно войти?

Вроде бы какой-то звук…

Ираида откинула занавеску и вошла — так, чтобы никто не заподозрил в ее робкой и почти просительной позе напряженного ожидания удара и готовности разить в ответ.

Барон Хираока называл эту позу так: «Змея, обвившая ветку расцветшей мимозы».

Ей вдруг — впервые за все московские месяцы — захотелось к барону, в его лесной дворец…

Все внутреннее пространство дома было едино, и лишь непривычного вида кирпичная беленая печь — узкая, длинная и высокая — делила это пространство на три условных комнаты. Или на две. Или на две комнаты и кухню. Неизвестно, как это все воспринимали хозяева: сами они никак не обозначили свое понимание пространства.

Пол был голый, два стола и диван жались к стенам, а стулья не слишком аккуратными пирамидами возвышались на них — и нормально, и кверху ножками. Так выглядит квартира, где то ли собрались белить потолок, то ли вымыли полы.

Но полы здесь не походили на только что вымытые. Валялись цветные клочки целлофановых упаковок, раздавленные пивные банки, сальные бумажки. Несмотря на сквозняк, угадывался аромат тухловатой рыбы. Ираида, стараясь двигаться мягко, подошла к печке и остановилась. Теперь ее взгляду были доступны все уголки помещения.

У той стены, что не была видна от входа, стояла больничного вида кушетка. На кушетке, распахнув рот и поставив одну босую ногу на пол, спал большой небритый мужчина в оранжевых боксерских трусах. Под кушеткой валялось несколько темно-зеленых бутылок с погаными лиловыми наклейками. И еще: рядом с печкой в задней стене была низенькая дверь — такие делают в парной, чтобы не улетал жар.

На двери глубоко и тщательно вырезан был стоящий на задних лапах крылатый пес с короной на голове. В передних лапах пес сжимал кадуцей…

Все было ясно. Ираида повернулась, чтобы уйти, — и тут заверещал телефон. Спящий пробудился, сунул руку в трусы, достал мобильник. Невидящими глазами скользнул по Ираиде.

— Да, — сказал он совершенно трезвым голосом. — Нет, все нормально. Не звонил и не приходил. Ну что я могу поделать — такой вот человек. Ты знаешь, и я знаю. Да. В семь? Хорошо, буду ждать…

Он сунул телефон обратно, заодно от души почесался, троекратно зевнул.

— Нимфа, — сказал громко, закрыл глаза и захрапел.

— В семь? — переспросил Крис и задумался. Посмотрел на часы, потом на небо. Потом решился. — Поехали, Женя.

— Куда?

— Тут недалеко… Ираида, Иван — вы пока понаблюдайте за домиком, хорошо? Мало ли… К семи мы точно вернемся. Позвони Рифату, скажи, чтобы сидел пока на месте и не высовывался…

Ax, эти хитромудрые священники в штатском! Под видом сетований на падение нравов — рекомендация обратиться к NN. Потом — тихонько, незаметно опустить в карман бумажку с именем и адресом…

Боевой епископ ордена армагеддонян Екатерина Максимовна Ткач жила в поселке Остров в очень тихом и симпатичном месте: квартальчике из двухэтажных домов с центральным двором, заросшим рябиной и сиренью, — и даже с фонтаном посреди. Бабульки в платочках и с мелькающими спицами в руках чинно сидели на скамейках, малышня рылась в песочницах. Почему-то не было в поле зрения ни одной собаки — зато сытенькие и ухоженные коты и кошки чувствовали себя вольготно.

Нужная Крису дверь — несовременная, деревянная, с большим медным номером «23» и без глазка — открылась после первого же звонка, и невзрачная девочка лет тринадцати с тонкой бесцветной косичкой, мазнув по Крису взглядом, обернулась и позвала:

— Теть Кать, это к тебе! Вы проходите… Крис вошел. В квартире нестерпимо пахло свежей сдобой. Он проглотил слюну.

Выглянула, держа руки по-хирургически, невысокая полненькая дама с раскрасневшимся лицом и в переднике.

— Извините, пять минут, хорошо? Вы посидите пока… Валентина, займи человека!

Девочка провела Криса в комнату и усадила в плетеное кресло. Сама села напротив, болтая ногой. В комнате было полутемно из-за густой листвы за окнами.

— Они пытались Его спасти, понимаете? — сказала девочка, будто продолжая прерванный минуту назад разговор. — Они стояли на площади и кричали: «Отдай нам Вар-Авву!» — то есть: «Отдай нам сына Отца!» Они же не знали, они же в мыслях допустить не могли, что Он у римлян значится под кличкой Назорей — Сопляк… А у Него была просто аллергия на пыльцу — пустыня цветет как раз на Пасху. Вот так и получилось…

Крис заморгал.

— Римляне тут же поискали по тюрьмам и нашли Вар-Равву — «Сына Учителя», если перевести. Распространенная фамилия. А звучит очень похоже. Имя то же самое: Иисус… И они его отпустили. Все по закону и по обычаю. Понимаете, да? А когда те разобрались…

— Понимаю, — сказал Крис. — Ничего себе… С полотенцем в руках вошла хозяйка.

— Валентина, организуй чаёк, а мы с гостем пока поболтаем. Кристофор… простите, забыла отчество…

— Мартович!.. — Крис закашлялся. — Откуда вы… имя-то?..

— Я ведь не спрашиваю, как вы находите людей или предметы, — улыбнулась хозяйка. — Я вас жду уже несколько дней… Значит, вы его нашли?

— Семаргла?

— Да.

— Думаю, что нашел. Девяносто пять из ста.

— Когда и где он будет?

— После семи — в двадцати минутах езды.

— Отлично. Вам он нужен живым? Крис помолчал. Молчала и хозяйка.

— Хотя бы на некоторое время, — сказал наконец Крис.

— Попробуем. Это труднее, но… попробуем, — кивнула хозяйка и посмотрела на часы. — А пока есть время выпить по чашке чаю. Булочки сегодня взошли мягкие, пышные, как никогда..

Когда губы онемели от бесконечных поцелуев, Ираида с трудом отстранилась и посмотрела через плечо доктора и подобралась мгновенно:

— Смотри!

Темно-синий джип съезжал на грейдер, ведущий мимо заколдованной дачи с дельфином… там, дальше, было еще много домов, но она уже знала, что остановится машина возле этого. Должно быть, действительно: те, кто долго общался с Крисом, чем-то этаким заражались (или заряжались) от него…

— Еще нет шести, — сказал доктор, с трудом переключаясь на иную действительность. — Это ничего не значит…

— Без Криса, без Жени?

— Но ведь уйдет! В конце концов, нас четверо.

— Ира. Я ведь не знаю Ященко в лицо. Крис его видел и дядька твой, а я — нет. Вдруг это не он, а совсем посторонняя сволочь?