Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

вечера? И приятно, очень приятно чувствовать его руку на талии и его губы на волосах. Сейчас ей понадобится куда больше силы воли, чем у нее есть, чтобы сбежать обратно в безопасность, к роману Мэриан Кейс.

В гостиничном номере Чед занимается с ней сексом в позе сверху. По какой-то причине Эмили ожидала, что он будет искушенным и изобретательным любовником. Майкл был мастером долгих прелюдий (таких долгих, надо признать, что иногда она просто хотела, чтобы все закончилось), и в ее представлении все врачи умеют одинаково искусно обращаться с человеческим телом. Но Чед, как она помнит, считает тела немного неприятными. В общем, он надевает презерватив и оказывается сверху нее и внутри нее, не сделав ничего, кроме формальных покусываний и полизываний. И после этого он еще спрашивает, хоть ей и не верится в первую секунду: «Как тебе?»

– О, буквально мир перевернулся, – отвечает она с сарказмом, но он его не распознает. Он просто выглядит довольным собой, переворачивается и засыпает.

Лежа рядом с ним, прислушиваясь к шуму машин и молодежи Болоньи, Эмили думает: «Я переспала с лучшим другом Майкла» – и удивляется, почему не чувствует себя хуже от этой мысли. Она не чувствует вины перед Полом. Он сейчас счастлив в объятиях молодой богатой фитнес-инструкторши. Она не чувствует вины перед Майклом. Он бросил ее много лет назад. На самом деле она чувствует торжество перед Майклом. «Видишь? – говорит она ему мысленно. – Не так уж я на тебе зациклена. Так же счастлива, когда сплю с твоим лучшим другом. Что ты теперь об этом думаешь?» Она подавляет чувство, что Майклу было бы все равно, если бы он узнал (да, о каких проблемах говорил Чед?). Перед кем она чувствует вину, так это перед Петрой. Та была бы в ужасе, если бы узнала, что она переспала с Чедом. Она никогда не скажет об этом Петре. С этой мыслью Эмили засыпает.

Утром все кажется другим. Эмили чувствует себя классной, уверенной светской женщиной. Она радостно подшучивает над Чедом, пока они одеваются, и отказывается от его предложения позавтракать.

– Я перехвачу что-нибудь по пути домой.

Чед удивляется и даже немного робеет.

– Эй, Эмми Лу, – говорит он в холле. – Когда мы снова увидимся?

Эмили тянется поцеловать его в щеку.

– Я напишу тебе, – отвечает она. Хотя, если подумать, она даже не знает его телефонного номера.

Она едет обратно по шоссе в необъяснимо хорошем настроении. Останавливается на автозаправке, чтобы выпить кофе и съесть корнетто (который в Италии не мороженое, а разновидность круассана). Она покупает шоколадки для Моники и Олимпии, журналы для Сиены и Пэрис и игрушечную машинку для Чарли. А еще покупает предупреждающий знак «Ученик». Сиене в ноябре исполнится семнадцать; она будет учить ее водить.

Эмили прибывает в Монте-Альбано в одиннадцать и уже через двадцать минут проезжает мимо кучи камней. Паркуется, взметнув пыль, и не спеша заходит в дом. Он пуст. Ни детей, ни Олимпии, ни Тотти, восторженно бегающего кругами. На минуту она почти впадает в панику, а потом видит записку с почерком Сиены, прилепленную к холодильнику магнитом с Экшн-Мэном: «Ушли в пещеры смотреть на скелетики. Целую, С.».

Эмили делает короткую передышку, чтобы выложить подарки на стол и попить воды, а затем собирается в пещеры. Идти туда долго, а день знойный. Небо затянуто облаками, ветра нет. Ей кажется, что надвигается еще один шторм.

Первым показывается Рафаэль. На нем красная майка, он сидит на камне, наклонившись вперед, хмурый и сосредоточенный. Позади него Сиена и Пэрис; Пэрис придерживает Тотти за ошейник. Эмили с раздражением замечает, что Олимпия держит Чарли на руках.

Все пятеро смотрят на траншею у входа в одну из пещер. В траншее стоит Стайн, очень классная в голубой рубашке и джинсах, и в хирургических перчатках просеивает землю через сито. Ту землю, что уже взята из ямы, разложили в пластиковые пакеты, а Стайн выкладывает на настил какие-то предметы. Эмили не может разглядеть, что это такое, но выглядит как камни. Время от времени Стайн останавливается и снимает их, спокойно наводя фокус и щелкая затвором, словно делает фотографии в отпуске.

В воздухе витает странное чувство предвкушения и дурного предзнаменования. Темное небо излучает необычный, театральный свет, отбрасывая длинные тени на скалы, сорняки и чахлые дубы. Все молчат. Это самое странное. Веселое приветствие Эмили, адресованное ее детям, замирает, едва не сорвавшись с губ; она лишь поднимает руку, чтобы поздороваться, и затем молча встает рядом с Олимпией, наблюдая, как Стайн просеивает, копает и щелкает камерой. Она не знает, сколько проходит времени, но внезапно атмосфера едва заметно меняется. Стайн наклоняется, чтобы что-то рассмотреть. Она смахивает землю, потом нагибается ниже, чтобы сфотографировать. Рафаэль тоже подается вперед со своей точки наблюдения, но ничего не говорит. Затем, медленно и бережно, Стайн поднимает из ямы что-то белое и кладет на подготовленный настил.

По-прежнему никто не произносит ни слова. Стайн вынимает другие кости и кусочки какого-то материала. Рафаэль издает сдавленный возглас, но потом все снова погружается в тишину. На настиле появляются все новые кости. А затем Стайн наклоняется ближе к земле, смахивает еще немного грязи и медленно, осторожно извлекает что-то, два предмета, которые ярко сверкают в зловещем свете. Она поворачивается к своим зрителям, вытягивая ладонь, чтобы показать находку.

Эмили едва успевает понять, что Чарли падает на землю и плачет, потому что Олимпия закрывает руками лицо и кричит, кричит, кричит.

Часть III

Зима

Глава 1

«…было подтверждено, что останки, обнаруженные на территории виллы “Серена”, принадлежали Карло Белотти и Пино Альбертини. Белотти, командир местной бригады партизан, исчез в 1944 году и, как предполагалось, был убит немецкими войсками СС, дислоцированными в этом районе. Альбертини был его заместителем.

В ноябре 1944 года немецкий генерал Вольфганг Рамм приказал подавить партизанское движение в этом районе, когда то помешало парашютной выброске радио и оружия. Белотти и Альбертини исчезли примерно в это время и, как предполагалось, были казнены.

Тело Белотти было опознано его дочерью, Олимпией Гацци. Синьора Гацци сказала,