Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

Используя нарратив и историческую методологию философской медицины, Ле Камю привел примеры великих воинов со времен Античности по настоящее время, связывая их способности с гигиеной. Сила, синонимами которой были доблесть, храбрость, благородство, бесстрашие, героизм и величие души (grandeur dame), была качеством Юлия Цезаря (100-44 годы до н. э.), королей Франциска I (1494–1547) и Генриха IV (1553–1610), Анри де Ла Тура д’Овернь, виконта де Тюренна (1611–1675), и Людовика II де Бурбон-Конде (1621–1686), а также бесчисленного множества других героев. Для Ле Камю физическая и психологическая сила шли рука об руку [Le Camus 1769: 303]. «Ее можно достичь через исследование, размышление, образ жизни и прежде всего смену климата, которая часто способна превратить труса в храброго и отважного мужчину» [Ibid.: 303–304]. Ахиллес ел костный мозг львов и диких кабанов, чтобы приобрести естественную ярость этих зверей, привыкших к крови, охоте и поеданию других животных [Ibid.: 142]. По утверждениям, Жанна д’Арк (1412–1431) носила с собой корень мандрагоры, галлюциногенного растения, в качестве средства, вызывающего храбрость [Ibid.: 315]. Как признавали и другие на протяжении того века, Ле Камю утверждал, что разумное потребление вина и других алкогольных напитков помогает забыть о невзгодах войны, а музыку можно применять выборочно, чтобы стимулировать храбрость или успокоить боевую ярость, что, как писал Овидий (43 год до н. э. – 17 год н. э.), якобы делали с Ахиллесом [Ibid.: 325–326][205].

Работа Коломбье “Preceptes sur la sante des gens de guerre, ou Hygiene militaire” («Наставления о здоровье солдат, или Военная гигиена», 1775) стала одним из самых влиятельных трудов той эпохи. Размышляя об индивидуализированной практике медицины чувствительности, Коломбье описал особые гигиенические режимы, основанные на трех воинских званиях и их соответствующем социальном строении: высокопоставленные офицеры (генералы и полковники, которые обычно были состоятельными дворянами и придворной знатью), офицеры среднего и младшего звена (менее состоятельные, провинциальные дворяне) и солдаты (простолюдины). Коломбье пояснял:

Это различие, хотя, возможно, недостаточно методологичное для трактата о военном искусстве, вполне применимо к здоровью военных. Оно даже незаменимо для подтверждения того, что одни и те же причины болезней имеют относительные последствия, в большей или меньшей степени серьезные для людей с полностью различным физическим сложением, диетой, обычаями и привычками [Colombier 1775: 2–3].

Идеи Коломбье о физическом строении, образовании и гигиене не были особенно новаторскими для той эпохи; они скорее обобщали предшествующий дискурс и практики. Это особенно подтверждается его замечаниями о высокопоставленных офицерах[206]. Большее значение для истории имеет подход Коломбье к гигиене солдат, которому посвящена значительная часть трактата (шесть из семи глав). Это подтверждает, что «детали», которые во многом считались мелкими и незначительными в период, когда Мориц Саксонский работал над “Mes Reveries”, стали популярными спустя 40 лет. Цитируя Морица Саксонского, Джона Монро (1716–1791) и других во второй главе “Preceptes”, Коломбье предложил теорию о подходящей одежде, питании, воздухе и физическом расположении, дисциплине, обычаях и манере найма для soldat sensible[207]. Хотя Коломбье не преуменьшил важную роль хорошего лидерства в армии, он придавал большее значение роли пехотинцев и заботе о них.

Их служба сурова, жалованье скромно, и они плохо экипированы. Более того, они почти всегда заперты в гарнизонах или казармах, больше подвержены пыткам погоды, влиянию плохого воздуха и болезням, вызванным усталостью. <…> Таким образом, именно солдат нуждается в наибольшей заботе [soms] во всех отношениях [Ibid.: 31–32].

Памятуя об этом, Коломбье задался вопросом, как обеспечить полноценный уход. Он жаловался, что единственными пехотинцами, должным образом одетыми в защитную форму, были элитные французские гвардейцы Дома короля, чьи длинные камзолы закрывали их от непогоды. Коломбье утверждал, что каждый солдат должен быть одет в подобные камзолы и соответствующие кюлоты, желательно из кожи буйвола, поверх рубашки и белья из плотной мешковины (джута). Белье для соблюдения чистоты следовало менять дважды в неделю, а чулки раз в неделю. Изношенное белье следовало заменять. Ссылаясь на Монро, Коломбье утверждал, что солдат не следует заставлять носить тесные воротники и шейные платки или подвязки (jarretieres), которые были неудобны и мешали притоку воздуха. Им следовало носить гамаши поверх ботинок и различные защитные головные уборы поверх коротко стриженных волос – шлемы или кожаные капюшоны в зависимости от погоды и времени года [Ibid.: 37–48]. Во второй, а также в последней главе трактата Коломбье предлагал многоуровневый план того, как правильно кормить солдат, особенно в условиях отсутствия хлеба или мяса. Качество должно превосходить количество, утверждал он, и предпочтительнее есть в компании, чем в одиночку, поскольку первое помогает солдатам сдержаннее потреблять еду и алкоголь, тогда как в одиночку солдат с большей вероятностью пропьет свое скудное жалованье, чем купит еду [Ibid.: 50–51]. Подобная социальная связь также помогает ослабить такую психологическую и физическую болезнь, как ностальгия, по-другому называемую меланхолией, тоской по дому, или mat du pays, которую Коломбье рассматривал в своем труде “Code de medecine militaire pour le service de terre” 1772 года [Colombier 1772] и которая, как он думал, отняла жизнь не менее чем четверти всех новых рекрутов.

С гигиенической точки зрения военные мыслители уделяли основное внимание физическим, психологическим и моральным последствиям некоторых тактических практик, от разрушения городов до использования определенных боевых построений. Мориц Саксонский стремился сохранить здоровье и счастье своих людей через сокращение никчемной утомляющей работы, которая истощала физические и эмоциональные ресурсы солдат. Он говорил о ненужном вреде, причиняемом тактикой удержания солдат в окопах на протяжении всей ночи, чтобы те стреляли из мушкетов во вражескую крепость на ранних этапах осады. Мушкетный огонь не только наносил слабый или нулевой урон осажденному врагу, но и разрушал ружья солдат, а также их здоровье, так как они повреждали плечи от излишней стрельбы и уставали физически и эмоционально:

Такой огонь ничего не стоит, но изнуряет людей до предела. [l’on fatigue les troupes defagon quon les excede]. Солдат, который стрелял всю ночь, обессилен [sennuie]. Его мушкет… приведен в небоеспособное состояние, и часть следующего дня солдат чистит и ремонтирует свое оружие. Это лишает его отдыха, что чревато постоянной усталостью [dégout] и болезнями, противостоять которым не может никакое рвение [Саксонский 2009: 95; Saxe 2002: 62].

Аналогичным образом, Мориц Саксонский настаивал, что офицеры должны знать об эмоциях, порождаемых битвой (lemotion que cause le combat) и учитывать их при выборе оружия и боевых построений [Саксонский 2009; Saxe 2002:148]. Подобные эмоции заставляли людей забывать вскрывать заряды с порохом, делая их оружие бесполезным. Следуя принципу взаимной поддержки во время боя между