Птичка в клетке или Клетка с птичкой - Нинель Лав

После их неожиданной встречи ей приходилось заново узнавать Павла, приноравливаться к сложному сложившемуся без нее мужскому характеру, внимательно следить за своей речью, одергивать себя и заботиться, как выглядят ее слова и поступки со стороны — а это очень утомляло и угнетало ее энергичную натуру. К тому же надо было все время помнить о болезни Павла, чтобы не сказать лишнего, не предложить невозможного, в общем, держать себя в определенных границах, а как раз этого Кира теперь и не умела. Разрушив жесткие рамки ответственной добропорядочности, в которые добровольно загнала себя во время брака, она вновь почувствовала свободу и легкость общения, но эта появившаяся открытость в отношениях с людьми в общении с Павлом ей мешала — он мог истолковать ее сердечность и искреннюю заботу совсем по-другому и принять желаемое за действительность. Она же боялась ранить его правдой, боялась и злилась на себя за мягкотелость и податливость. Злилась на себя, злилась на Дмитрия Викторовича, сидящего в палате сына со скорбным выражением лица и внимательно следящего за ней. Злилась на врачей и медсестер с их предписаниями и дурацкими правилами. Злилась на Павла, постоянно ждущего ее, как будто у нее не было других дел и забот, злилась, но все равно приезжала в госпиталь, понимая, что без ее поддержки Павлу не выбраться из унылой больничной палаты и не начать жить по-настоящему.

Находила время и приезжала, хотя Павел часто разочаровывал ее — прошлые обиды она попыталась забыть, что оказалось весьма не просто, но речь шла не об этом, а о его теперешнем отношении к ней. Он мог часами с ней не разговаривать, закрыть глаза и сделать вид, что спит, пытаясь таким образом воздействовать на нее, или обидеться на что-то, не желая разговаривать, или попытаться заставить ее остаться в больничной палате подольше, не считаясь с ее планами. Кира быстро разгадала эту уловку — если было время, оставалась, занимаясь своими делами (читала журналы по строительству и дизайну, звонила дочерям), если нет, уезжала, громко хлопнув дверью на прощанье, но всегда неизменно возвращалась к нему.

Вспомнив о дочерях, Кира открыла глаза и вздохнула — как просто все было бы, если бы прежняя любовь вернулась в ее сердце: она, не задумываясь, связала бы с любимым человеком вторую половину своей жизни и, возможно, была бы счастлива…

Но прежняя любовь не вернулась, значит, и говорить о ней нечего!

А этот серьезный, состоявшийся мужчина, с которым она только сегодня познакомилась и который ей очень понравился, не завоевал еще ее доверия и любви — вдруг, она ошибается в своем чувстве, и говорить о серьезных отношениях еще рано…

Или не рано?

Она увидела в его глазах достаточно, чтобы дать ему шанс завоевать ее любовь, почувствовала в нем сильного, властного и в то же время ранимого и влюбленного мужчину… но тот ли это единственный мужчина, с которым она захочет связать свою судьбу…

Парализованный мужчина на железной кровати смотрел на нее с ожиданием и надеждой.

— Когда-то давным-давно, когда я была молодой и красивой, — словно сказку, начала Кира трудный разговор со своим «новым знакомым», — я влюбилась в сероглазого «принца». Он был умный и смелый, упрямый, нет, целеустремленный и серьезный, добрый и заботливый. Он всегда был рядом со мной, стоило мне протянуть руку — моя рука оказывалась в его руке, стоило сделать шаг назад, и я спиной чувствовала его грудь, я могла спрятаться от неприятностей и страхов за его спиной, он верил мне и никогда не отказывал в помощи. Я любила его, но… ничего не получилось в прошлой жизни, а в настоящей… если в моей жизни мне встретится такой мужчина, то возможно, я полюблю его и соглашусь связать с ним свою жизнь.

— Ты го-оворишь обо мне-е?

— Ты часть моей жизни — есть и будешь ей, но на мужчину моей мечты вчерашний Павел совсем не похож — я не дам ему шанса быть со мной.

— Поче-ему?

— Он упрямый, капризный, трусливый, не добрый, не заботливый, он больше думает о себе, а не обо мне.

— Не пра-авда, я о тебе ду-умаю…

— Может он о ком-то и думает, но явно не обо мне, — фыркнула Кира. — За все это время ни одного цветочка не подарил, чтобы сделать приятное. Мне такая любовь эгоистичная не нужна.

«— Похоже, я совсем забыл, что за женщинами надо ухаживать, дарить подарки и заботиться, и оберегать, и говорить о своей любви…»

Павел ненадолго замолчал.

— А Ва-алентин? — «наступив на горло» своей ревности, спросил Шубин, с отчаянием глядя, как при этом имени «расцветает» на губах его «бывшей» загадочная улыбка.

— Валентин… он каждый день дарит мне цветы, говорит красивые слова, спасает меня и верит… — Кира замолчала, боясь ранить чувства нового Павла перечислением достоинств ее «милого, славного Ланселота».

— Вы по-оженитесь? — ревность сделала Павла жестким, даже к самому себе.

— С чего ты взял? — усмехнулась она. — Я не заглядываю так далеко в будущее. Валентин мое настоящее, а что будет завтра никто не знает.

— А что де-елать мне? У меня есть шанс быть с тобой? — отчаяние его стало таким очевидным, что сердце Киры дрогнуло от жалости и сострадания.

— Тебе… — Кира вздохнула и на секунду закрыла глаза — она должна дать им обоим второй шанс — пусть призрачный, крохотный, один из миллиона — шанс обрести новую, взрослую любовь, возможно, это и ее единственный шанс быть счастливой. — Вы мне очень понравились, Павел Павлович Шубин… И, если вы говорили серьезно о ваших чувствах ко мне, то, пожалуйста, постарайся стать мужчиной, без которого я дышать не смогу, и мы будем вместе…

Павел не сразу поверил в услышанное — так долго он мечтал об этом…

— А Вале-ентин? — хрипло спросил он.

Сегодня, восхищаясь его мужеством и решимостью бороться с болезнью, она видела перед собой такого слабого и одновременно сильного и целеустремленного, не сломленного болезнью человека, пытающегося выкарабкаться из бездны отчаяния и, ради своей любви к ней, стремящегося стать любимым и необходимым для нее мужчиной.

— А ты возьми и отбей меня у него!

Сердце ее готово было