Лови момент - Тара Девитт

зубы и удовлетворив естественные человеческие потребности, приступаем к педикюру.

Наверное, я подсознательно опасался, что после физической близости мои чувства ослабеют, но теперь боюсь попасть в зависимость. Сейдж – откровенная, любопытная и темпераментная. Каждый раз, когда я намереваюсь ее помучить, все попытки претерпевают сокрушительную неудачу.

Словно прочитав мои мысли, Сейдж пяткой поглаживает меня сквозь трусы.

– Сиди тихо, – снова предупреждаю я. Она невинно хлопает ресницами. – Переделать уже не получится. – Дую, подсушивая лак: пурпурно-красный, как сок ягоды марион.

– Чем займешься сегодня? Инди возвращается только завтра.

Ничего не могу придумать.

– Вот этим. – Наношу на мизинец последний слой лака. – Болтать, есть, валяться в кровати… – Многозначительно приподнимаю бровь. – Кстати, с Днем независимости.

– Фейерверка не избежать, – отвечает Сейдж.

Зачарованно гляжу в ее смеющиеся глаза. До чего же она притягательная, даже помятая спросонья и взъерошенная после ночи (и половины предыдущего дня). Заметив выражение моего лица, Сейдж становится серьезной.

– Скажи, о чем ты думаешь.

Что судьба жестока и прекрасна. Что я заплутал в лабиринте и не хочу, чтобы его смыло волной.

– Ты очень, очень красивая. – Ее щеки заливаются румянцем, и от этого она становится еще краше.

Где-то внизу звонит телефон. Сейдж смущенно откашливается.

– Надо взять трубку. Понятия не имею, кто может меня искать.

– Нет! – вскрикиваю я и добавляю уже спокойнее: – Я принесу. Не испорти педикюр.

Час спустя обнаруживаю себя за рулем автомобиля. На пассажирском сиденье – взбудораженная Сейдж.

– Ты боишься или радуешься? – спрашиваю я, еле сдерживая смех. – Не пойму.

– То и другое, – отвечает она, нервно стискивая руки. – Пожалуйста, помоги мне сохранить благоразумие.

– Радость моя, все будет хорошо.

– Фишер, я серьезно! Не позволяй мне забрать больше одного кота. Ну или собаку обычного размера, ладно? И ради всего святого, не подпускай меня к хорькам и птицам.

Ей позвонила ветеринар Серена. Хозяин небольшой загородной фермы неожиданно скончался, и животные остались без присмотра. Родственникам они не нужны, поэтому Серена попросила Сейдж заехать и, может быть, взять кого-нибудь к себе. Она подозрительно неопределенно высказалась о том, что это за звери. С тех пор Сейдж как на иголках.

– Ты не понимаешь. Я становлюсь сама не своя. Если начну плакать, не смей хохотать, не то я за себя не отвечаю.

Она злобно тычет в меня пальцем. Хватаю его и прикусываю, рассчитывая развеять ее тревогу, но моя попытка не увенчивается успехом.

– Ничего страшного, если ты не готова взять еще одного питомца. Можем прямо сейчас повернуть назад, никто тебя не осудит.

Сейдж горестно вздыхает.

– В том-то и беда: я захочу забрать всех. Со мной вечно так происходит.

Щемящая нежность, поселившаяся в моем сердце в тот день, когда Сейдж расплакалась у меня на груди, проникает еще глубже.

– Не переживай. Без прицепа никого крупного все равно не увезти, – ободряюще произношу я.

У Сейдж такой вид, будто она уже готова извиниться.

– Боже мой, Фишер! Потрогай мне лоб.

– Э-э… сейчас. – У меня в руках по нигерийскому карликовому козленку. До чего же крошечные! С легкостью беру обоих под мышку, прикладываю ладонь ко лбу Сейдж. – Тебе нехорошо?

В ее взгляде – безумие и радость.

– Кажется, меня лихорадит.

Температуры вроде нет. Вероятно, так проявляется одержимость, напавшая на нее при виде площадки молодняка. Беда в том, что я и сам не в силах сохранять хладнокровие. Со вздохом оглядываю Берта и Эрни. По крайней мере, их уже отлучили от матери. К счастью, мне удалось отговорить Сейдж от страусов эму и убедить, что даже приученный к лотку енот не сможет сосуществовать с котом. Однако удача и без того непрочная решимость тают на глазах.

– Это Розмари, – восторженно объявляет Сейдж, – а это Джинджер. – Она подводит меня к стойлу, которое с виду кажется пустым.

– Ничего не вижу. – Похоже, в нее и правда бес вселился.

– Загляни за дверь.

Заглядываю. Моя первая мысль – по крайней мере, все они поместятся в пикап.

– Что ж, – говорю я. – Розмари и Джинджер [22]. Не иначе, это знак.

– Карликовые ослики? – потрясенно переспрашивает Инди. Она дома всего несколько минут и уже собралась бежать к Сейдж.

– И пара козлят, – добавляю я, посмеиваясь над ее восторгом. – Погоди! Расскажи, как провела выходные. Хорошо было?

– Идем скорее, – нетерпеливо бросает она, выбегая на крыльцо. – Да, неплохо. Мы жарили маршмеллоу и смотрели фейерверк. В общем, как обычно. Ничего предосудительного. – Она чуть не вприпрыжку несется через луг. – А ты нормально отдохнул?

– Да, спасибо, – отвечаю непривычно тонким голосом. – Готовил. Встречался с Сейдж. – Наслаждался фейерверком, но совсем другого рода. Понятия не имею, почему Сейдж так страстно праздновала со мной прошлой ночью, ведь я подвел ее, не удержав от необдуманных приобретений. – Ничего предосудительного. – Инди с сомнением смотрит на меня; на ее лице написано понимание. Входим в полутемный амбар. – Им предстоит провести несколько дней на карантине, а потом они познакомятся с Бутоном.

Сейдж с улыбкой приветствует нас, держа на коленях бело-коричневую голову Джинджер.

– Это Джинджер, а это Розмари. Мать и дочь.

На лице Инди появляется странное выражение.

– Розмари – мама?

– Да. Заходи сюда, если хочешь. Они очень милые.

Инди открывает дверь в стойло, осторожно устраивается рядом с Сейдж, поглаживает мягкую шерстку на брюшке Джинджер. Она выглядит счастливой и юной.

Розмари перестает жевать, опасливо приближается к Инди. Мгновение они смотрят друг на друга. Наконец ослица приглашающе наклоняет голову, девочка прижимается к ней лбом и закрывает глаза.

На меня обрушиваются воспоминания – яростно, неотвратимо.

Фрейе семнадцать, мне шестнадцать, Инди всего несколько месяцев. Сестра держит малышку на коленях, та мусолит пухлый кулачок.

– Только ты и я, маленькая, – сказала Фрейя, так же прижавшись к ней лбом. – И наверное, иногда твой дядюшка.

Инди получила на Рождество велосипед, поскользнулась на льду и оцарапала руку.

– Ничего страшного, – сказала Фрейя, успокоив дочь. – Сейчас ты сядешь на велосипед и поедешь домой. Знаешь почему? Умение кататься – великая вещь. Может, ты снова ушибешься, зато до этого тебе будет весело. Очень важно набраться храбрости и попробовать еще раз. Что такое храбрость, Инди?

Девочка шмыгает носом и отвечает тоненьким голоском:

– Храбрость – это мышца. – Чем чаще тренируешь, тем она сильнее.

Инди поворачивается ко мне. Издаю тоскливый смешок, напоминающий всхлип. На ее лице чуть ли не ярость, глаза мечут молнии; вероятно, она тоже вспомнила о матери. Девочка всем своим видом выражает беспомощный гнев на несправедливость окружающего мира, страх привязаться и оказаться отвергнутой. Стараясь сохранять самообладание,