Лови момент - Тара Девитт

юбке и кофте бледно-голубого цвета, с игривым пояском на талии. В последний момент принимаю решение перекрасить ногти, но не рассчитываю время и отказываюсь от этой идеи. Надеваю все свои любимые кольца, целую животных на прощание и направляюсь в сторону луга.

Ранний вечер затаил дыхание, словно припеченная солнцем трава тоже взволнована. Чувства необычайно обострились, искорки предвкушения разогревают кровь в жилах.

Захожу в дом Андерсенов. Меня встречает дивный аромат, от которого впору застонать от наслаждения.

Фишер на кухне. Он держится спокойно и уверенно, словно полностью повелевает всем, что его окружает. На нем свободная зеленая рубашка с короткими рукавами. Волосы влажные после душа. Он делает глоток вина из бутылки; от движения кадыка мое сердце замирает.

– Привет. – Фишер широко улыбается, обходит кухонный стол, скромно целует меня в уголок рта. Вдыхаю чистый мужской запах; так и хочется немедленно стащить с него одежду. Но я понимаю – не стоит торопиться: то, что происходит сейчас, гораздо более интимное и сокровенное.

Откуда-то из колонок доносится музыка – акустические версии популярных песен. Усаживаюсь на табурет возле барной стойки. Фишер сообщает, что готовит ужин из четырех блюд, но будет подавать маленькими порциями, поэтому обжорство нам не грозит. Заводим легкую беседу. Фишер рассказывает, как разволновалась Инди, когда он спросил, увидит ли она Сэма в Гэндоне в выходные. Дружно смеемся.

– Надеюсь, она не слишком грубо обойдется с пареньком, – говорит он. – По идее, я должен ограждать ее от парней и радоваться, что она к ним холодна, но у меня не получается. Моя сестра была совсем юной, когда родила Инди. А люди очень жестоки. – Фишер поднимает руку, предотвращая мои соболезнования. – Возможно, я принимал все гораздо ближе к сердцу, чем Фрейя. В результате Инди выросла чрезвычайно независимой. Она не станет тратить время на ненужные препятствия, мешающие двигаться к цели. Сам был такой же.

Разглядываю его, склонив голову.

– А сейчас нет?

Фишер помешивает что-то в сотейнике.

– Стараюсь следовать твоим мудрым советам. Чем больше проявляю доверия, тем больше она мне доверяет. – Он оборачивается и смотрит на меня. – Я должен быть сильным. Ради Инди.

Черт, да он само совершенство. Нет, хуже – он честно признается в своем несовершенстве и за это еще сильнее заслуживает любви. Кажется, я пропала.

– Ты молодец, Фишер.

– Спасибо, – хрипло отвечает он.

Хирургически точными движениями Фишер нарезает овощи. На его лице появляется знакомое увлеченное выражение. Невольно вспоминаю, как он с той же целеустремленностью старался доставить мне удовольствие. За этим воспоминанием следует другое, не менее сладостное, – его лицо в миг наслаждения. Даю волю воображению; представляю себя распростертой перед ним, словно на пиршественном столе, всецело в его власти.

– Голодная? – спрашивает Фишер, мельком глянув на меня.

– Умираю от голода.

– Вот, – он подталкивает ко мне мелкую тарелку с широкими краями, – карпаччо из морского черта, припущенного в гибискусе. Я вольно употребляю термин «карпаччо», но если бы включил это блюдо в меню, то написал бы именно так. Сверху – меланж из дыни, сбрызнутый лемонграссом и каффир-лаймом. А чтобы связать все вместе – лобстер под соусом винегрет.

Ни слова не поняла, но выглядит чудесно. Ярко, экзотично… так и просится в рот. Пробую маленький кусочек. М-м, пальчики оближешь.

Фишер торжествующе улыбается.

– Жду не дождусь, когда смогу выяснить, что еще заставит тебя издать такой же звук.

Меня бросает в жар, тепло скапливается в сгибах локтей, под коленями.

Фишер заменяет бокал с вином и подает блюдо с пастой.

– Вообще-то я не очень люблю работать с тестом. Это ньюди из мелкой муки с фенхелем, калабрийским чили и… – Дальше уже не слушаю. Еда буквально тает во рту, создавая истинную симфонию вкуса.

Наконец отрываюсь от тарелки. Фишер не сводит с меня глаз. В его неуверенном ищущем взгляде столько детской надежды, что мне хочется крикнуть: «Ты потрясающий, невероятный! Ты умнее, лучше, храбрее других. Почему же ты позволяешь принижать себя?»

Делаю глоток вина.

– В жизни ничего вкуснее не пробовала. Это… – Истерически хихикаю. Нервная система не справляется с потоком незнакомой информации.

Фишер порывисто обходит кухонный стол и приникает ко мне медленным жарким поцелуем.

– Я рад.

Желание, чтобы он взял меня прямо сейчас, борется с желанием отведать следующее блюдо. Вероятно, десерт станет кульминацией.

Далее – тендерлойн стейк, фантастически приготовленный (кто бы мог подумать) с банальной спаржей. Вкусовые рецепторы взрываются от невероятных ощущений. Фишер не зря подал маленькую порцию; от целой я наверняка впала бы в кому.

Насыщение не приносит ожидаемого покоя. Нервные окончания словно взбили венчиком в пышную пену; кажется, будто от легчайшего прикосновения я распадусь на молекулы. Запахи, вкусы, вид Фишера, движения его рук, перекатывающиеся мышцы – все вызывает возбуждение. Он заправляет за ухо выбившуюся прядь. Резко встаю, скрипнув ножками табурета по полу.

Вероятно, на моем лице слишком ясно написано желание, потому что он спрашивает:

– Десерт?

– Позже.

– Слава богу. – Фишер отбрасывает кухонное полотенце, обхватывает меня за талию, усаживает на стол, встает между моих ног и приникает к шее, словно умирающий от жажды. Металлическая пряжка пояса холодит бедро, короткая щетина царапает грудь. Ищу губами его губы, лихорадочно пытаюсь расстегнуть пуговицы рубашки.

Краем глаза замечаю робот-пылесос и на мгновение прихожу в сознание.

– Фишер… – Последний слог срывается на стон, когда его язык касается ямочки на горле. – Лучше пойдем ко мне.

– Что?

– Не хочу заниматься сексом в доме Андерсенов, – смеюсь я. – После этого я не смогу смотреть Нине в глаза.

Фишер стонет, зарывшись лицом в мою грудь, снимает меня с кухонного стола, хватает за руку и почти бегом тащит к двери. Не переставая улыбаться, мы сливаемся в поцелуе, смех рвется наружу, словно пузырьки шампанского.

Стоит выйти на порог, на нас обрушивается ливень. С неба падают крупные тяжелые капли, сверкающие в солнечном свете. Обменявшись удивленными взглядами, бросаемся бежать.

Всю дорогу через поле мы безудержно хохочем, останавливаясь лишь для того, чтобы слизнуть друг с друга дождевые капли. Фишер щиплет мне сосок; я ахаю. Подбираю юбку, он подхватывает меня за бедра и несет до самого дома.

Входим на веранду. Ласка встречает нас радостным лаем и тут же убегает. Раскатываю матрас, закрываю дверь, поворачиваюсь к Фишеру.

– Ты дрожишь. Все хорошо? – спрашивает он.

Прижимаюсь щекой к его ладони, беру за запястье, слушаю пульс, пытаясь успокоить дыхание.

– Да. – Я уже не стану прежней, тем не менее готова продолжать.

Расстегиваю Фишеру рубашку и спускаю с плеч. Поднимаю руки, позволяя ему освободить меня от кофты и