Русское тысячелетие - Сергей Эдуардович Цветков

Характерный случай выдвижения русской церковной иерархией фигуры Климента — в противовес духовному империализму греков — приводит летопись. При поставлении в киевские митрополиты инока Зарубского монастыря Климента Смолятича на соборе русских епископов в 1147 году было решено обойтись без согласия и благословения Константинопольского патриарха, на том основании, что достаточно будет благословить избранника главою Климента.

После монголо-татарского погрома Киева в 1240 году мощи Климента были утрачены. Согласно церковной традиции, они до сих пор пребывают в ближних пещерах Киево-Печерской лавры.

Херсонес запустел ещё раньше, словно с крещением Владимира он выполнил свою историческую миссию. Последний удар древнему городу нанёс в 1397 году литовский князь Ольгерд, окончательно разграбив его и перебив половину жителей. И когда в XV веке в Херсонес пришли турки, им оставалось только выламывать из уцелевших от погрома зданий металл и мрамор. Город превратился в руины и был покинут жителями.

Тень былой славы Херсонеса была вызвана к жизни лишь с переходом Крыма под русский скипетр.

Эстафету от раскопок Крузе приняло образовавшееся в 1839 году Одесское общество истории и древностей, чьим попечением был составлен план городища. В 1876–1885 годах раскопки производились за счёт средств Синода и Министерства народного просвещения — монахами или случайными лицами, по поручению Одесского общества истории и древностей. Наконец, в 1888 году началось исследование Херсонеса Императорской археологической комиссией. Первым официальным заведующим раскопками и городищем стал Карл Казимирович Косцюшко-Валюжинич. Это был человек, всей душой преданный своему делу. «Для меня расстаться с Херсонесом то же самое, что расстаться с жизнью», — говорил он о себе.

К началу XXI века было раскопано около 10 гектаров — примерно треть площади древнего Херсонеса. На сегодня это самые масштабные археологические исследования в России.

В 2013 году национальный заповедник «Древний город Херсонес Таврический и его хора» был внесён в список культурного наследия ЮНЕСКО.

«Америка — вечный должник России»

В августе 1867 года пароход «Квакер-Сити» высадил на берег в Ялте группу американских туристов — сенаторов, видных общественных и политических деятелей. В их числе находился и знаменитый писатель Марк Твен, совершавший это путешествие в качестве корреспондента двух американских газет.

Вот какой он увидел тогдашнюю Ялту: «Местность живо напомнила мне Сьерра-Неваду. Высокие суровые горы стеной замыкают бухту, их склоны щетинятся соснами, прорезаны глубокими ущельями, то здесь то там вздымается к небу седой утёс, длинные прямые расселины круто спускаются от вершин к морю, отмечая путь древних лавин и обвалов, в низине раскинулись парки и сады знати в густой зелени, то тут, то там вдруг сверкнёт словно яркий цветок какой-нибудь дворец. Очень красивое место…»

Первым делом туристы осмотрели новое царское имение в Ливадии, где в это время отдыхал император Александр II.

Бывшее имение графа Льва Потоцкого (польского дипломата, состоявшего на русской службе) было выкуплено Удельным ведомством для царской семьи в 1861 году. Лейб-медики считали, что крымский воздух благотворно подействует на здоровье супруги Александра II императрицы Марии Александровны, у которой обнаружилась чахотка.

Графа Потоцкого знали как известного коллекционера, мецената, ценителя искусства. Он был хозяином Ливадии на протяжении 20 лет. За это время Ливадия превратилась из небольшого дачного домика с цветником в целый архитектурно-ландшафтный комплекс. Барский дом с зимним садом окружили больше 30 зданий — в том числе гостиница, больница, казармы, дома для виноделов, садовников, винокурня, конюшня, а также огромный парк площадью в 40 гектаров. Его петляющие тропинки были проложены с таким расчётом, чтобы при каждом повороте открывался новый вид.

По распоряжению Александра II имение Потоцкого было полностью перестроено. Вместо барского дома появились два дворца — Большой (для царской четы) и Малый (для великих князей и княжон). Впрочем, оба они были, по сути, большими домами, ибо императрица Мария Александровна желала жить на курорте «как можно проще». О Малом дворце его создатель, архитектор Монигетти, говорил, что он построен «во вкусе татарской избы». В результате строительство заняло всего 4 года и обошлось казне в каких-нибудь 260 тысяч рублей.

Александр II принял американскую делегацию благосклонно. Незадолго перед тем благополучно завершились переговоры о продаже Аляски, и русский император, уже подписавший договор, дожидался его ратификации Сенатом США. В свою очередь, американцы, бесконечно благодарные русским за помощь северным штатам в гражданской войне 1861–1865 годов, решили преподнести императору приветственный адрес. И кому же, как не Марку Твену было доверить это важное дело! Позже в книге «Простаки за границей» писатель с присущим ему юмором так рассказывает о встрече с русским царём: «Все сняли шляпы, и консул заставил царя выслушать наш адрес. Он стерпел это не поморщившись, затем взял нашу нескладную бумагу и передал её одному из высших офицеров для отправки в архив, а может быть и в печку».

В «нескладной бумаге», в частности, говорилось: «Америка многим обязана России, она состоит должником России во многих отношениях, и в особенности за неизменную дружбу в годины её великих испытаний. Только безумный может предположить, что Америка когда-либо нарушит верность этой дружбы предумышленно несправедливым словом или поступком».

Напомню, что осенью 1863 года в Сан-Франциско и Нью-Йорк были посланы российские эскадры для поддержки Северных штатов. Эта впечатляющая военная демонстрация заставила Англию отказаться от планов вмешательства в Гражданскую войну на стороне Конфедерации и тем самым позволила Северу продолжать блокаду портов Юга. В ответ на это Северные штаты поддержали Россию в польском вопросе (подавление польского восстания 1863 года).

Следующим городом на пути американских туристов был Севастополь, поразивший писателя своими руинами. «Помпея сохранилась куда лучше Севастополя, — писал Марк Твен. — В какую сторону ни глянь, всюду развалины, печальнее которых не видано под солнцем».

Один, без группы туристов, он ходил по городу, сожалея, что не знает русского языка. Писатель побывал на бывших севастопольских укреплениях, в том числе на месте Николаевской батареи, в которой жили американские врачи-добровольцы, оказывавшие помощь русским раненым во время обороны Севастополя. Оттуда Марк Твен взял на память несколько неразорвавшихся ядер, которые хранил у себя до конца дней.

Теперь уже трудно представить, что были времена,