Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты - Себастьян Маллаби

в 1954 году в Мемфисе, в семье, тесно связанной с хлопковым бизнесом. Его дед был преуспевающим торговцем хлопком, а дядя, Билли Данавант, — настоящим хлопковым бароном. Изучив азы экономики в Университете Вирджинии, Джонс поступил в стажеры к одному трейдеру хлопковой биржи в Новом Орлеане, а через два года перешел на хлопковую биржу Нью-Йорка. Когда активно общаешься с биржевыми трейдерами, сложно поверить, что рынки действуют рационально, адекватно отражая всю доступную информацию. Ключевым фактором, определяющим цены на товары, является отнюдь не экономические данные, а бешеные парни, орущие вам в лицо. Эти хлопковые ковбои хлещут мартини за завтраком, а затем неистово бросаются в драку, на ходу решая, какую игру им вести — на повышение или понижение. Все зависит от их настроения. Безусловно, ковбои реагируют на новую информацию — заявления о росте экономики, безработице и т. д. Но если вы рассчитываете задержаться на бирже, важно не столько истолковать новость, сколько предугадать реакцию рынка. Рассказывают, что один трейдер, импульсивно реагируя на публикацию правительственного отчета об инфляции, поставил на кон 10 миллионов долларов. Когда же суматоха на рынке пошла на убыль, он вышел из биржевого кольца и спросил: «А кстати, что там были за цифры?»3

В 1983 году Джонс оставил хлопковую биржу и приступил к созданию собственной компании, Tudor Investment Corporation. Он был слишком молод, чтобы самостоятельно справиться с таким сложным проектом, ведь ему не было и тридцати. Однако Джонс не остался без поддержки: руководство компании Commodities Corporation вложило в созданный им фонд 35 тысяч долларов и ввело его в круг опытных бизнесменов, которые помогли ему сформировать более зрелый взгляд на рынок. Вскоре все заговорили о Джонсе как об одаренном человеке с оригинальным стилем управления. Он относился к биржевым торгам как к игре, в которой важна психология и умение блефовать; игре, напоминающей покер, где хитрый и тонкий расчет сочетается с безумным риском. Недостаточно просто смотреть на собственные карты и выбирать, с какой ходить. Важно чувствовать настроение других трейдеров — обуревает ли их жажда наживы или они дрожат от страха, спокойны ли они, уже приняв решение, или колеблются, не зная как поступить. Предположим, вы узнаете новости, которые должны привести к повышению цен на сахар. Прежде чем действовать, нужно изучить реакцию других игроков. Если крупные трейдеры уже удовлетворили свой спрос, то новость вряд ли всколыхнет цены, но если они выжидают и готовы в любой момент сорваться с цепи, то вскоре рынок должен взмыть вверх подобно ракете4. Чем дольше наблюдаешь за конкурентами, тем больше узнаешь о тактике, которой они придерживаются. Со временем можно даже научиться воздействовать на их поведение — подталкивать к покупке, когда они пребывают в «бычьем» настроении, или отпугивать, когда у них дрожат поджилки от страха. Если вы чувствуете, что крупные трейдеры не на шутку встревожены, то смело кричите на весь зал, что продаете, и они обязательно потянутся за вами. А затем вы можете совершить резкий разворот и скупить по дешевке то, что они только что сбросили5.

В этой игре, требующей хитрости и умения блефовать, любая шумиха может сыграть на руку. Сам Джонс метко окрестил себя «настоящим ковбоем», а та неистовая страсть, с которой он действовал на рынках, выдавала в нем боксера — занятия боксом в колледже не прошли даром6. Он мог ходить из одного операционного зала в другой, звонить своим брокерам и выкрикивать заявки на крупные сделки. При этом он часто менял свои решения в течение одного звонка, ведь чем бессмысленнее звучат его слова, тем легче вывести из равновесия конкурентов.

Джонс умел менять тактику в зависимости от поставленной цели. Иногда он размещал небольшие заказы через нескольких брокеров, внимательно наблюдая за происходящим, а иногда нападал на рынок из засады и давал залп из всех орудий, зная, что неожиданное появление крупного покупателя может побудить к покупкам и других трейдеров. Возможно, дурная слава биржевого агрессора заставила Джонса поведать всему миру о своем стиле. В 1986 и 1987 годах он разрешил съемочной группе, работающей над документальным фильмом, следовать за ним по пятам и снимать его яростные маневры на бирже7.

В одном из первых эпизодов фильма Джонс спокойно восседает за своим столом. До открытия биржи остается несколько минут. Белая рубашка, строгий галстук и кольцо с печаткой придают ему благообразный вид, делая его похожим на бухгалтера. Большие очки и каштановые волосы, аккуратно зачесанные на пробор, хорошо дополняют этот образ.

«Еще восемь минут», — произносит Джонс, лениво растягивая слова. Произношение выдает в нем уроженца Мемфиса.

«Вот теперь я готов», — продолжает он, переходя на более быстрый темп.

«Готов немного побарабанить по индейским тамтамам», — голос Джонса звучит все громче, а в ногах появляется какая-то нервная дрожь.

И в следующее мгновение бухгалтер неожиданно взрывается. «Сделать небольшой бум-бум на рынке», — орет он во весь голос, а затем вскакивает, словно обезумевший от ярости воин, и, сжимая и разжимая ладонь, начинает орать в микрофон.

«Предлагай три тысячи по семьдесят», — кричит он и царственно машет рукой так, словно отдает приказ о казни врага, захваченного в плен. Потом он садится на место, но тут же снова вскакивает. «Дэнни, не предлагай этого! Продавай четыре пятых рынка! Продавай четыре пятых рынка!»

Слышно, как брокер вторит ему, подтверждая отданный приказ. Голос Джонса снова прорезает воздух: «Да! Так, бегите же!

Действуйте!» — рычит он, и эскадроны трейдеров бросаются врассыпную по зданию биржи, чтобы выполнить его приказ.

Проведя немного времени за изучением документации, Джонс ставит на кон несколько миллионов долларов, а затем исполняет довольно странный ритуал. Он снимает с себя старомодные ботинки и переобувается в теннисные туфли.

«Посмотрите на эти теннисные туфли. От них зависит будущее нашей страны», — говорит он серьезным тоном в камеру. «Они помогают мне, когда курс облигаций повышается на один пункт, а акции взлетают на тридцать долларов», — продолжает Джонс, развалившись в кожаном кресле. Белая спортивная обувь резко дисгармонирует с рубашкой на пуговицах и строгим галстуком.

«Я жду, когда котировки достигнут максимума, а затем обуваю эти башмаки, — признается он. У него моложавый голос, но он пытается говорить густым басом словно ребенок, подражающий любимому герою. — Я купил их на одном благотворительном аукционе. Они принадлежали Брюсу Уиллису. Это настоящий мужик».

Затем Джонс водружает на один из своих экранов надувного