Kudos - Рейчел Каск

Мне было так больно, когда он тянул меня за волосы, – сказала она, – так что хорошо говорить о таких вещах, когда голова кружится от вина, и с изображением отсеченной мужской головы на блюде перед глазами. Чего я не понимаю, – сказала она мне, – так это почему вы снова вышли замуж, когда уже знали то, что знали. Вы подписали договор, – сказала она, – и теперь на вас распространяются все законы.

Я надеюсь взять верх над этими законами, сказала я, живя в их рамках. Мой старший сын однажды сделал копию этой картины на стене, сказала я, но опустил все детали и просто набросал формы и пространственные отношения между ними. Интересно, сказала я, что без этих деталей и истории, которой они связаны, картина стала исследованием не убийства, а сложности любви.

Паола медленно покачала головой.

– Невозможно, – сказала она. – Эти законы существуют для мужчин и, может быть, для детей. Но для женщины это просто иллюзия, как песочный замок на пляже, который, в конце концов, только временное здание, которое ребенок строит до тех пор, пока не станет мужчиной. Для закона женщина – это тоже нечто временное, существующее между постоянством земли и жестокостью моря. Лучше быть невидимой, – сказала она. – Лучше жить за пределами закона. Быть – как это сказать по-английски?

– Вне закона? – сказала Фелиция, ухмыляясь в тени.

– Вне закона, – удовлетворенно сказала Паола. Она подняла свой пустой бокал и со звоном чокнулась с бокалом Фелиции. – Я выбираю жизнь вне закона.

Водитель такси указал, как спуститься к пляжу от того места на дороге, где он меня высадил, широко размахивая руками, чтобы передать необходимость выйти за дощатый настил, который, извиваясь, уходил далеко в дюны и терялся из виду. Глухая, тяжелая полуденная жара начала спадать, и небо приобрело слабый оттенок кровоподтеков. Белый бетон низкой стены, окаймлявшей песок, еще сиял от ослепительного солнца, хотя к нему подползала резкая линия тени. Из-за дюн стал слышен приглушенный шум воды, и вместе с ним вдруг появилось ощущение тяжести и протяженности моря, несмотря на то что самого его пока не было видно.

У меня зазвонил телефон, и на экране высветилось имя младшего сына.

– Произошла маленькая авария, – сказал он.

Какая, спросила я.

Это случилось вчера поздно вечером, сказал он. Они с друзьями случайно устроили пожар, сказал он. Кое-что сильно пострадало, и он беспокоится о последствиях.

Не было смысла звонить тебе, потому что ты в отъезде. Но потом я не смог дозвониться и до папы.

Я спросила, в порядке ли он. Я спросила, как это всё случилось и о чем он вообще думал.

– Фэй, – сказал он отчаянно, – можешь просто послушать?

Он, другой мальчик и девочка вечером были в квартире их друга. В этом доме на цокольном этаже есть спортивный зал и бассейн. Примерно в полночь они втроем решили поплавать и спустились вниз с полотенцами и купальниками. Они переоделись, но, когда мальчики вышли из мужской раздевалки, дверь захлопнулась и закрылась на замок. Его друг оставил там свое полотенце, накинув его на обогреватель. Через несколько минут в окно раздевалки они увидели, что полотенце загорелось. У стены стоял сачок для чистки бассейна с длинной ручкой, сказал мой сын, я взял его, разбил им окно, и мне удалось подцепить полотенце и вытащить его из окна. Повсюду были осколки стекла, сказал он, и весь зал бассейна был в дыму, а потом сработала пожарная сигнализация и туда набежала куча людей. Они кричали на нас, обвиняли нас в порче имущества, а мы пытались им объяснить, что случилось, но они нас не слушали. Мои друзья наступили на стекло, сказал он, и их ноги были в крови, и они плакали, потому что были очень напуганы, но эти люди продолжали кричать нам в лицо. Один мужчина, сказал он, говорил о своих детях, которые спали в квартире этажом выше, и всё повторял, как бы они были травмированы, если бы проснулись и обнаружили, что их спальня в дыму, хотя на самом деле они не проснулись. Они записали наши имена и адреса и сказали, что позвонят в полицию, а потом ушли. Мы остались там, и я убрал всё стекло и несколько часов потратил на то, чтобы вынуть осколки из ступней моих друзей. Они оба были очень расстроены, сказал он, и через какое-то время я сказал, чтобы они шли домой, а я останусь и дождусь полиции. Я ждал и ждал, сказал он, но полиция так и не приехала. Я ждал всю ночь, сказал он, и в конце концов ушел оттуда и пошел в школу.

Он начал плакать.

Весь день я ждал, что кто-нибудь придет и вызовет меня с урока, сказал он. Я не знаю, что делать.

Я спросила его, разрешено ли ночью плавать в бассейне.

Да, сказал он, всхлипывая. Люди постоянно это делают. И эта не наша вина, что дверь захлопнулась, потому что мой друг сказал мне, что она давно сломана и ее должны были починить. Я знаю, мы поступили глупо, когда положили полотенце на обогреватель, но на нем не было никакого знака, что это запрещено, и мы не поняли, что оно может загореться. Не знаю, почему полиция не приехала, сказал он. Я даже хотел бы, чтобы она приехала, потому что я не знаю, что делать.

Полиция не приехала, сказала я, потому что вы не сделали ничего плохого.

Он молчал.

На самом деле, сказала я, тебя нужно поздравить, потому что ты догадался использовать сачок для бассейна, иначе всё здание было бы в огне.

Я написал письмо, сказал он через некоторое время. Я написал его во время перемены. В нем я объясняю, что произошло. Я подумал, что отнесу его в бассейн и оставлю там, чтобы люди могли прочесть.

Повисло молчание.

Когда ты приедешь домой, спросил он.

Завтра, сказала я.

Можно я приду к тебе, спросил он и потом сказал: иногда я чувствую, будто вот-вот упаду с края обрыва и меня никто и ничто не поймает.

Ты устал, сказала я. Ты не спал всю ночь.

Мне так одиноко, сказал он, но при этом я так редко бываю один. Люди ведут себя так, будто меня просто нет. Я мог бы делать что угодно, сказал он. Я мог бы перерезать себе вены, и они бы никогда не узнали, и им не было бы никакого дела.

Это не твоя вина, сказала я.

Они задают мне вопросы, сказал он, но не связывают ничего воедино. Они не соотносят это с тем, что я им уже говорил. Существуют только все эти незначительные факты.

Ты не можешь рассказать свою историю всем, сказала я. Наверное, ты