Холод и яд - Виктория Грач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чем ближе была весна, тем чётче Илья осознавал, что наступает пора что-то сделать с бандой. И он решил разогнать её.
Совсем.
И сейчас ему нужно было начинать медленно подводить банду к распаду. В первую очередь, устранить смысл банды: врагов. Притом устранить так, чтобы все его подчинённые думали, что они победили, а оппоненты сохранили с ним нормальные отношения.
– В отличие от некоторых, я привык думать наперёд, – многозначительно поднял бровь Илья, зачерпывая снег и задумчиво катая из него снежок. – Удивлён, что ты тоже. Растёшь на глазах, Родионов.
– Можешь не утруждать себя комплиментами, – закатил глаза Артём. – Ближе к делу.
– Собственно… Это и было моё дело, – пожал плечами Илья. – Я планирую с марта месяца подводить своих к мысли, что пора заканчивать этот цирк уродов. Если ты понимаешь, о чём я.
– Я смотрю, ты прям всё для народа… – ядовито усмехнулся Родионов.
Илья хмыкнул: «У кого друзья-товарищи-человеки, а у кого цирк уродов. Деревянные солдаты Урфин Джюса, блин!» Снежок разлетелся белыми брызгами в сжавшемся кулаке:
– А тебя касается? Мои уроды – как хочу, так и зову.
Родионов ехидненько покивал головой. Илья шумно выдохнул:
– Короче, сегодня последняя встреча. Разбегаемся.
– Вот так просто?
– А тебе фанфары нужны или поминальный оркестр? Кажется, с Леркой мы всё решили в декабре уже совсем окончательно, не? Что тебя ещё держит-то? Ты ж не Шаховской с высокой формой агрессии.
Когда на коже Родионова проступили багровые пятна, Илья садистски усмехнулся: наконец-то и он надавил на больное. За Шаховского Родионов бился, как за самого себя, и Илья никак не мог понять причину. Ещё когда они с Филом были одноклассниками, было ясно, что Шаховской не может дать ничего, кроме дурацких усмешек и бредовых идей. Но к нему почему-то тянулись, ему улыбались в ответ даже те, кто, как казалось Илье, в принципе не умел улыбаться.
Голос Артёма металлическим звоном прокатился по детской площадке:
– Ты прекрасно знаешь, что Фил не такой. Просто ты тоже его за что-то не любишь. Он тебе на хвост наступал в школе, да?
Илья поморщился. В восьмом классе, когда его принимали в банду старшеклассников, туда же пытался попасть Шаховской, и один восемнадцатилетний идиот (тогда он, конечно, казался Илье чуть ли не богом) решил устроить между двумя парнями соревнование. Для Шаховского всё было забавой. Для Ильи – бесценной возможностью стать ещё сильнее. А такие шансы Илья упускать не привык. Вгрызался зубами, рвал до истощения – и наконец получил желанную власть, от которой, впрочем, уже начинало подташнивать.
– Ничего личного, – мотнул головой Илья. – Просто все выживали, как могли. То, что он не смог, меня не касается.
Усмешка Артёма, презрительная, неприятная, как гнилой помидор, глухо шлёпнулась в душу. Илья скривился:
– Короче, Родионов, пока дают – бери: разбегаемся мирно, как будто ничего и не было.
Взглянуть свысока, небрежно и пафосно, отчего-то не получилось. Как будто кто-то сильный наступил на Илью, прижимая к земле. Родионов в задумчивости многозначительно потёр предплечье, некогда в драке сломанное Ильёй, и нехороший холодок цепкими коготками прокрался по позвоночнику.
– И чего ты задумался?
– Нельзя делать вид, что ничего не было, если что-то было. Притом было, – Артём очертил пальцем шрам на предплечье; Илья сглотнул и повёл бровями. – Короче… Ты понимаешь. Из истории нельзя ничего вычеркнуть.
– Но её можно переписать…
– Это для потомков. Так о чём я, – Артём растёр ладонями лицо и хохотнул. – Да! Мы не можем разойтись и сделать вид, что у нас нормальные отношения. Это будет глупо.
– Ну с тобой-то у нас всё нормально… – настороженно заметил Илья.
Родионов сдержанно хмыкнул в сторону и неопределённо мотнул головой:
– Предположим. В принципе, я согласен на завершение этой игры. Я парням объясню – они поймут.
Перчатка словно сама соскользнула с ладони. Колючий мороз лизнул горячую руку, протянутую для рукопожатия. Артём не торопился. Прищурившись, разглядывал окна домов, словно выискивал в них не то подсказку, не то приказ. А потом мотнул головой:
– Но. Ты должен кое-что сделать.
– Так говоришь, как будто это только мне надо…
– А разве нет?
Илья и подумать не мог, что Родионов, такой, вроде бы, ясный и простой, может быть таким изощрённым садистом, постоянно наугад попадающим в мозоли. Или очень тонким психологом, считывающим в беспечных фразах всю нужную информацию. Руку закололо не то от мороза, не то от судороги, сковавшей на мгновение тело.
– Вещай, – милостиво бросил Илья.
Родионов предлагал смехотворно-унизительное: помириться с Филом и забыть о Лерке Зиминой. Как можно забыть о Зиминой, если она постоянно внедряется в его владения, лезет к парням из его банды, что-то вынюхивает и крутится сущей ищейкой. Как можно просить прощения у Шаховского за то, в чём Илья виноват-то не был. Подумаешь, подстава: ничто не мешало Филу состряпать что-нибудь подобное.
Это слишком невыгодная сделка. На такое Илья в жизни не пойдёт. Он сердито поднялся и одёрнул куртку. Они сидели и переливали из пустого в порожнее уже минут сорок. Пора решать.
– Нет, Родионов. Либо мы мирно расходимся здесь и сейчас безо всяких «но», либо ты получаешь неприятности.
– За мамину юбку прячешься? – хохотнул Родионов.
Кожа Ильи вспыхнула болезненно зудящими красными пятнами. Родионов методично нажимал на мозоли, то ли упиваясь своим знанием, то ли стремясь таким образом сильнее воздействовать на Илью. И то, и другое выглядело неправдоподобно и нелепо. Илья скрипнул зубами и с трудом сдержал полыхающий гнев, подавил судорогу и дрожь. Надменно выдохнул:
– У меня есть связи покруче. Эрик. Градов. – Артём даже бровью не повёл. – Ну же, Родионов, знай и люби свой город! Это ж крутой бизнесмен, а в девяностые – не менее крутой криминальный авторитет. Ещё всё время с Шаховским боролся. Забавно, правда?.. Он меня как сына любит, у него влияния… Немерено! С вами могут сделать, что угодно, если Я попрошу.
Илья замолчал, свысока поглядывая на Родионова. Качели протяжно стонали, как расстроенная скрипка. А потом Родионов вдруг рассмеялся чему-то и тяжело поднялся, словно накапливая силы. С головой захлестнуло
