Холод и яд - Виктория Грач

– для неё всегда были любящие и заботливые папа и мама, вырастившие её такой, какой она стала. Но все в первую очередь цеплялись за фамилию.

– У нас разве в городе мало Ветровых? – равномерно выдохнула, обнажая зубы в оскале.

– Ты – одна, – констатировал Илья, склонив голову.

Он сказал это легко и непринуждённо. Вроде бы и комплимент отвесил, а вроде бы и просто сказал, что больше Ветровых Варвар Олеговен в их маленьком городе не найти.

– Предположим, – скрипнула зубами Варя. Ей не нравилось, в какую сторону сворачивал диалог. Они практически не упомянули Артёма, зато обсудили всю её жизнь. – Но причём тут это? Ты ж… Со мной говорить будешь, не с папой моим.

Илья поджал губы и выразительно повёл бровью:

– Ну это да. Но если я сболтну лишнего или не того, придётся отвечать перед твоим папой… – цыкнул. – А это последнее, чего я хочу. Реально.

– В отличие от некоторых, Варя не бегает к родителям, чтобы решить проблемы с такими, как она, – встрял Фил.

Варя неуверенно поёжилась: Фил озвучил как раз последнее, чем она могла бы гордиться. Мысли о том, что стоило попросить у отца совета, прежде чем идти на контакт с Ильёй, посещали её всю дорогу неоднократно. В конце концов, папа в девяностые был кем-то вроде переговорщика и, наверняка, дал бы пару-тройку полезных приёмов, как вытянуть правду или склонить на свою сторону необходимого человека.

А сейчас приходилось отмалчиваться, лихорадочно придумывая способ успокоить парней, между которыми завязалась словесная перепалка. Короткими автоматными очередями звучали оскорбления и насмешки. Ситуацию спасла официантка, выставившая перед всеми заказ.

Какое-то время они лишь молча прихлёбывали вкусный кофе, глядя через окошко на мигающий светофор и истерзанный временем знак «кирпич». Варя думала, с чего начать разговор и не вспыхнет ли Фил, а ещё неуютно ёжилась от внимательно-заинтересованного взгляда Муромцева. «То, что я симпатичная девушка Шаховского – ещё не повод так глазеть!» – не удержавшись, Варя хмуро покосилась в сторону Ильи. Он дружелюбно приподнял уголки губ, вынуждая улыбнуться в ответ. В конце концов, он тоже изучает оппонента. Она ведь потратила пол-алгебры, чтобы изучить его вкусы и морально подготовиться к беседе. Ему тоже нужно время.

Илья тихонько бряцнул кружкой о блюдце и деловито выдохнул:

– Ты хотела что-то обсудить.

– Да, – Варя тоже стукнула чашкой о блюдце и подалась вперёд, надеясь в глазах Ильи различить истину: – Только давай говорить честно. Ты знал, что Артёма подозревают в торговле наркотиками?

Глава 8

воскресенье

– Не будите спящую собаку, – выдохнул Артём, едва они вывернули из гаражей. – И ты это прекрасно знаешь.

Илья недовольно нахмурился. Нравоучения раздражали, как назойливое жужжание комара ночью. Илья добился всего сам, практически потом и кровью, сопровождаемый осуждающими взглядами в спину и завистливо-восхищённым шёпотом по углам. Люди верили в его авторитет, опасались, недолюбливали – уважали. И он прекрасно знал, что и когда можно и нужно делать.

Илья относился к своему положению серьёзно, а Родионов и Шаховской словно бы играли. Непозволительная небрежность, свобода и смешки пропитали их сборище, заставляя Илью поскрипывать зубами: «У него не банда, а кружок друзей по интересам!»

И вот сейчас, Родионов, каким-то чудом ставший лидером банды, пару минут назад сам оскорбивший Шаховского, вдруг решил, что имеет право воспитывать Илью:

– Зачем ты опять к Филу лезешь? Ты знаешь, что он бывает неудержим. И как будто только этого и ждёшь.

– А сам-то? – издевательски осклабился Илья, равняясь с оппонентом. – Не я его сейчас чихуахуёй обозвал.

Артём сдержанно рыкнул:

– Я знаю, когда и как можно одёргивать Фила.

– О… – внезапно стало чрезвычайно смешно. – Я, может, и не знаток человеческих душ, но мне кажется, что Шаховскому всё равно, кто его назвал «собакой» – друг или враг. Это у-ни-же-ение, Артём.

Родионов передёрнул плечами и небрежно поморщился: похоже, осознавал свою ошибку, но где-то слишком глубоко в душе. И признавать её при Илье явно не хотел. Впрочем, Илья прекрасно понимал его: сам бы в жизни не озвучил, что провалился, при ком-либо. Это ведь равносильно поражению.

Проигрывать Илья не умел. По этому поводу слышал, конечно, разное… Что это не повод для гордости, что после проигрышей человек становится сильнее, что вечно побеждать нельзя. Но у него пока получалось. С нескрываемым торжеством Илья покосился на Родионова и многозначительно защёлкнул металлические заклёпки на фирменных кожаных перчатках.

– Куда пойдём говорить?

– Да можем хоть тут: мне без разницы, – пожал плечами Артём.

Илья огляделся: в принципе, если свернуть влево, то можно попасть во двор, со всех сторон ограждённый от хлёсткого зимнего ветра панельными домами. Это, вроде как, был один из немногих дворов в этом глухом районе, где даже площадка сохранилась. Илья задрал рукав парки и сверился со временем. Кивком головы позвал Родионова за собой: во дворе можно было тихо посидеть и размеренно всё обсудить (едва ли мамочки с детьми выползут гулять в сумерках).

Артём равнодушно направился за ним. Серые подъездные двери мелькали перед глазами однообразной пеленой, расчищенный асфальт сверкал кусками льда и снега, детская площадка наполовину была занесена снегом, наполовину – покрылась льдинами. Только горку какой-то гений умудрился превратить в ледяную, хотя и не очень высокую. Родионов небрежно тронул качели. Они с протяжным скрипом и хрустом, оглушившими, кажется, целый двор, качнулись. Родионов уселся на маленькую сидушку, вытянув длинные ноги в потёртых ботинках.

Илья присел напротив: на вмёрзший в землю край качелей-балансира.

Какое-то время сидели молча, зачем-то разглядывая сгущающиеся краски неба и тонкие бледно-жёлтые стрелы солнца. Мороз колол щёки и даже пытался сквозь перчатки ущипнуть пальцы. Тихо шуршали голыми ветками редкие берёзки. Гудели машины, возвращавшиеся домой после долгого дня. «Недолго такая проездит, – подумал Илья, проводив взглядом красную легковушку, припарковавшуюся во дворе. – Ей в гараж надо бы».

– Ну, – молчание прервал Артём.

Без ярости и нетерпения. Спокойно и как будто устало.

– Ну… – передразнил Илья, поднимая глаза. – Говори, чего хотел.

– Какая милость, – саркастично выплюнул Родионов. – Вообще, хотел сперва тебя услышать. Но раз ты настаиваешь… – озадаченно почесал Артём кончик носа; вопль качели резанул по ушам. – Ты уже думал, что будет потом?

Илья с трудом сдержался, чтобы издевательски не прыснуть: этот вопрос он задал себе, едва получил под свой контроль неудержимых подростков своего лицея. Прошлый главарь ушёл, силами родителей пристроенный в приличный ВУЗ, и о нём тут же позабыли, перекинувшись к Илье. Парням (и некоторым девчонкам) было плевать, кто стоит над ними – им нужно было постоянное движение. Илья попытался