О бедном мажоре замолвите слово - Виталий Сергеевич Останин

«М». Толстый персидский ковер под босым ступнями — пальцы погружаются в него… приятно. И голос. Тот же голос, который отправил меня в это путешествие.

«Сосредоточься на энергетических каналах, идущих от сердца. Пусти энергию по малому кругу, разгони до двух тиков. На третьем проходе перенаправь в поток в оружную руку. Сформулирую приказ — мысленный образ того, что ты хочешь достичь. В случае с „ветерком“ это будет отторжение, направленное на объект. Мишка, я сказал руку вытягивать, оболтус?»

В моменте я даже ощутил себя тринадцатилетним пацаном, который сидит за старым столом и без внимания слушает учителя. Даже мысли его поймал: тоска, обида на отца, на улице солнце, а я тут сижу, как дурак! И через этот ассоциативный мостик сразу же перескочил на отработку «ветерка». Того самого аркана, который запустил в польского наемника. И понял — не интуитивно, как в той подворотне, а осознанно, как его использовать. Всю теоретическую подоплеку.

— Есть! — не удержав эмоции, воскликнул я. И тут же получил еще один подзатыльник.

— На жопе шерсть! — рявкнул Юлаев. — Не отвлекайся! Пройди тот же путь еще несколько раз, чтобы сформировать новую и устойчивою нейронную связь взамен разрушенной.

Глава 20

С медитацией мы провозились более двух часов. И хотя для головы это время пролетело незаметно, ноющие ноги с поясницей не дали себя обмануть. И как девчонки на йоге могут в таких позах подолгу высиживать?

Но зато, прогоняя в памяти всё, что мы успели с Юлаевым за это время сделать, я понимал, что определённо приехал сюда сегодня не зря. Даже научился артефакты заряжать — сам! Оказалось, что для этого даже науки особой не надо — знай себе переливай крутящуюся по энергетическим каналам силу в предмет тоненькой струйкой. Тем более, что трофейный «движок» содержал в себе как раз конструкт воздушников.

Хотя, по словам наставника, это было не слишком важно. В смысле — какой маной напитывать артефакт и из какой школы внутри него заклинание. Школы — не более чем метод синхронизации. Традиция, а не догма. Опять же, мелюзгу учить проще.

А вот что важно, что грошевая поделка — так он назвал кастет, подобных «напиток» способна была выдержать не больше двух-трех раз. Материал артефакта быстро разрушался при циклах разряда-заряда. Как батарейка, если грубо говорить.

— Знаешь, — задумчиво произнёс Егорыч, наблюдая, как я разминаю затёкшую спину. — Хоть ты меня и не послушаешь, но, на твоём месте, я бы не стал сбрасывать со счетов народную медицину.

— В смысле? — насторожился я.

Для мента с моим стажем само словосочетание — «народная медицина», звучала точно так же, как и «медитация», «цыганские фокусы» и «сглаз на тебе, милок». Короче, старая оперская душа отзывалась закономерным скепсисом. Но, поскольку, Юлаев уже доказал, что к его словам нужно относиться серьёзно, пришлось делал над собой усилие, чтобы на лицо не проскочила гримаса.

— А ты не кривись, а послушай, — проворчал Юлаев, без труда считав моё настроение. — И послушай, что тебе умные люди говорят, которые успели уже пожить на этом свете, в отличие от тебя.

Мд-а-а. Актёр из меня тот ещё.

— Ты, конечно, волен поступать, как знаешь, но мне думается, что прежде, чем соваться в клинику, ты бы сходил к ёкаям.

Незнакомое слово отозвалось лишь частичным узнаванием. Я сосредоточился и начал, как советовал наставник, восстанавливать разрушенные нейронные связи. Попытался вспомнить обстоятельства, прогнал несколько всплывших ассоциаций и вспомнил. В этот раз вышло даже быстрее, чем в прошлый раз.

Ёкаи — японский или, как здесь говорят, ниппонский род людей со странными способностями. Перебрались в Российскую империю пару сотен лет назад, когда Китай захватил их родные острова. Если пользоваться более привычной мне терминологией, то они представляли из себя что-то вроде шаманов-оборотней. С очень сильно развитыми способностями к воздействию на энергетическое тело — как свое, так и других людей.

И не то, чтобы меня это сильно напрягло, так, слегка — не люблю экстрасенсов! — но проблема-то была в другом. Этих ёкаев не так просто было и найти. В смысле, ни в телефонной книге, ни с помощью вывесок на зданиях. Не то чтобы они скрывались, но и принадлежность к древнему племени не афишировали. Большинство людей даже не знало об их существовании.

Магические дворянские рода — и то не все. Мне тут, как я отметил уже не в первый раз, здорово повезло с происхождением.

Юлаев терпеливо ждал, пока я все это сложу в единое целое, и лишь после этого протянул клочок бумаги, на котором был записан номер телефона.

— Скажешь, что от меня, мы знакомы. И будь повежливее, ниппонцы это очень ценят.

— Оборотни? — с серьезным таким скепсисом уточнил я. — Лекари-оборотни?

— Хуже уже точно не будет. Не факт, что возьмутся, да и помогут или нет — бог весть. Но в другой род точно бежать не станут. Репутация для них не пустой звук.

— А причём здесь другой род, — не врубился я.

— А при том, — в тон ответил мне Егорыч. — Вот ты, например, уверен, что информация о том, что некий княжеский отпрыск припёрся чистить засранные наркотой энергетические каналы, не покинет стен процедурного кабинета и пределов твоей больничной карты? Или мне нужно тебе напомнить, как может быть использована подобная информация? Если тебе на себя плевать, во что я охотно верю, подумай об отце и о чести рода в общем.

Старик снова был прав. Такая информация, сама по себе, не такая уж и горячая, но поданная когда и куда следует, она может спокойно превратиться в соломинку, которая и сломает хребет верблюду.

— И коль тебе оставили честь разобраться с этой проблемой самостоятельно, — хитро прищурился Юлаев, — то думается, что моим советом ты воспользуешься очень и очень скоро.

На рассвете, точнее где-то за час до него, бывший наставник разбудил меня и повез к оставленному транспорту. У него, как подозреваю и у всех жителей Гнышек, имелась машина, способная преодолевать эти ухабы, рытвины и пробитые чуть ли не до центра земли колеи.

— На будущее, Миша, — на прощание произнес этот пожилой, но совсем не выглядевший старым мужчина. — Больше не приезжай. Я в эту глушь уехал вовсе не потому, что хотел бы и дальше крутиться в делах княжеского рода. Мы поняли друг друга?

— Четко