Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

— Слава богу, что Аннет нет дома и что ты не можешь, как сама же выразилась, сказать ей это в лицо.

Доамна Нина вспомнила другой разговор, вернее, спор, который состоялся у нее несколько месяцев назад. И покраснела. Не видя себя в зеркале, невольно подумала, что сейчас, наверно, чем-то напоминает доамну Томша.

— Думалось только о том, — смутилась она, — что это может повредить ей в соборе.

— Чем же повредить?

— Все-таки… Театр и церковь…

— Ради бога, Ниночка! Вы словно сговорились, как по команде вставляете бедной Марии палки в колеса. Аннет тоже…

— Но мне и в голову ничего такого не пришло! Как бы потом не пожалела, понимаешь, что хочу сказать? Театр завтра-послезавтра уедет, а она останется… И… сама знаешь, каков наш город. Пока не кончила школу, все же было какое-то положение… А так…

— Но скажите мне: к чему мы ее готовим? — чуть не взорвалась домнишоара Елена. — Ничего не понимаю! — Говоря это, она между тем отлично понимала, сколь резонны были возражения сестры, как и соображения, только что высказанные доамной Ниной, которые, впрочем, казались ей не очень вескими. — Отец Березовский в курсе дела и не возражает. Да и откуда знать: может, как раз здесь Марии и улыбнется счастье.

Доамна Нина обдумывала какое-то время сказанное Еленой.

— В принципе от отца Березовского ничего другого нельзя было и ожидать. Он артист до мозга костей. Однако не его я имела в виду… Да и вообще… Что касается счастья… — Доамна Нина вздохнула и с особым любопытством взглянула на подругу. — Какое еще счастье может найти девушка в этой труппе, полностью обанкротившейся, как и все русские эмигранты. Сейчас, когда многие государства признали эту новую Россию, трудно представить, на что они могут рассчитывать.

— Может, так и лучше.

— Думаешь о Ване? — прошептала доамна Нина.

— И о Ване. И вообще… Что ж касается Марии…

Что ж касается Марии…

День первого представления русского театра из Праги, хоть и был ее дебютом на сцене, оказался отнюдь не лучезарным. Ни в прямом, ни в переносном смысле. С утра беспрерывно лил дождь, мелкий и назойливый. По низкому, свинцовому небу над городом плыли клубящиеся облака. Деревья, сотрясаемые редкими, но мощными порывами ветра, безнадежно роняли на землю последние листья. Сумерки наступали раньше обычного и падали на землю как мокрый заплесневелый занавес. За кулисами тоже было отнюдь не радостное настроение. Актеры выходили из себя по любым пустякам, рабочие сцены безжалостно швыряли из стороны в сторону части декораций, которые не вмещались на небольшой сцене. Режиссер метался, беспрерывно что-то мыча и огрызаясь, точно загнанный в клетку зверь. Утюг оказался ржавым, к тому же костюмерша разорвала, повесив на гвоздь, платье Лизы, и его пришлось кое-как, на ходу зашивать.

Однако все это куда-то подевалось с приближением семи часов, когда в доселе пустом, празднично освещенном фойе стали собираться зрители. Теплота улыбающихся лиц, многоцветье нарядов, глухой шепот беседующих — все это доброжелательное, долго ожидаемое праздничное окружение, когда всякие пустяки вроде привычных житейских мелочей и неурядиц сами собой забывались, а жизнь казалась приятной, легкой, многообещающей, само говорило за себя.

И над всем этим царили ожидание, нетерпение, уже витавшее над пока еще пустым зрительным залом с таинственно поблескивающими в полумраке креслами. Эта картина, столь привычная для актеров, обладала свойством успокаивать их, рассеивать плохое настроение, но вместе с тем и заставляла предаваться страху, который, к величайшему удивлению Марии, охватывал всех до единого.

Первое представление «Живого трупа» потрясло публику. Погрязший в трясине тусклой провинциальной жизни Кишинев не часто мог испытывать мгновения подобной возвышающей радости. С давних пор, кроме, пожалуй, гастролей Марии Филлоти и Тони Буландра на сцене Национального театра, кишиневцам не удавалось увидеть такую прекрасную игру, такую волнующую передачу бурления человеческих страстей. Спектакль только еще разворачивался, а в зале уже стали слышаться вздохи, даже рыдания, и, нужно сказать, люди плакали не только над судьбой Федора Протасова.

Поэтому неудивительно, что в такой обстановке Мария тоже предалась какому-то странному, неописуемому чувству, причину которого она и сама не могла бы объяснить. Радость от того, что исполнилось ее заветное желание, была омрачена страхом, что будет с ней дальше. К тому же чувство, вызываемое игрой прекрасных мастеров, которую она наблюдала, стоя за кулисами, смешивалось с чувством отвращения от того, что пришлось надеть чужое платье. Она неловко чувствовала себя в нем, к тому же от платья исходил невыносимый запах. И все же на сцену она вышла храбро, уверенно, с хладнокровием, которого сама не могла в себе заподозрить. В последнее мгновение душу охватили покой и всепоглощающая тишина, заставившая забыть ровным счетом все, кроме того, что нужно было делать по ходу пьесы. Пела она отлично, хотя зрители, пожирая глазами главных исполнителей, даже не заметили этого. Разве лишь несколько знакомых, сидевших в партере и, главным образом, на галерке, где разместились родители, соседи, подруги. Признание, разумеется относительное, пришло позже, на второй, третий день, когда спектакли стали уже в какой-то степени привычными и их начали обсуждать, делиться впечатлениями. После исполняемых ею песен теперь уже звучали аплодисменты, когда ж узнали, что она из местных, то появление ее вызывало одобрительный гул.

Теперь в городе только и говорили что о театре. Говорили, однако, разное.

В салоне госпожи Пануш с возмущением констатировали:

— Греч, конечно, актриса большого таланта, но туалеты… Боже, какие старомодные!..

— Да, милая. Трудно даже представить. И это у актрисы, прибывшей из Праги. Из самого центра Европы!

— Но вы все путаете, милые дамы. На сцене положено одеваться в соответствии с модой времени, когда развивается действие пьесы. Но как-то я видел ее выходящей из гостиницы «Суисс». Какой шик! Даже излишне подчеркнутый.

— И все же актриса обязана заботиться и о туалетах, в которых выходит на сцену. Считаю это непременным условием успеха. Вспомните Марию Филлоти…

— Но, милая, в каких ролях она появлялась!..

— Да бросьте вы эти пересуды насчет туалетов. Кто на них смотрит? Достаточно ей открыть рот или