DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Сенькиного дома показались еще два продолговатых силуэта. Демьян Петрович в панике кинулся в одну сторону, потом в другую, всюду натыкался на стены. Единственным спасением показался ему берег реки, примыкавший здесь совсем близко к мостовой. По крайней мере, бежать в ту сторону означает бежать прочь от проклятого дома и его обитателей. А на мосту, быть может, встретится пролетка.

У самой воды он упал и покатился по мокрому песку. Что-то зацепило его за ногу, подтащило к воде. Демьян Петрович взвизгнул и наугад саданул свободной ногой, попал в упругое, извивающееся, оно тут же съежилось, затрепетало, но ногу не отпустило. Наоборот, с силой сдавило ступню, и Демьян Петрович хотел закричать, но не смог. Тело его резко дернулось, взмыло вверх, с силой клацнули зубы. Демьян Петрович приложился спиной к мостовой балке. Пока падал, увидел массивное, величиной с дом (нет, с пароход!), темное блестящее тело. Оно ворочалось под водой, то показывало усатую голову, то снова погружалось в реку. Усище отпустил наконец ногу Демьяна Петровича и сполз в воду.

Демьян Петрович забыл, как дышать. Беспомощно открывал и закрывал рот, шарил по песку пальцами. Кто-то приблизился к нему. Густо пахнуло мадерой. Демьян Петрович съежился, скосил взгляд.

– Что же вы, Демьян Петрович, даже записочку не прислали, что заглянуть хотите? – поинтересовался Ермолин.

Это был, без сомнения, он. Непропорциональный, с примечательными усиками.

Воздух со свистом вошел в легкие, Демьян Петрович закашлялся.

– В церкву! В церкву! – смог прохрипеть он.

– Зачем же в церкву?! – недоуменно вскинул брови Ермолин. – Вы же по торговому делу приехали? Так и давайте порешаем.

– Не здесь, не здесь…

– Конечно, не здесь. Поднимайтесь, к Фролову поедем.

Ермолин помог ему подняться, вывел на мостовую. Никаких донных чертей на ней вроде бы не наблюдалось. Из Сенькиного дома донеслись гвалт и женский хохот.

– Я вас искал… – пробормотал Демьян Петрович таким слабым голосом, будто только с опохмела. – Записка ваша… А тут черти набросились.

Ермолин сочувственно покивал:

– Бывает, бывает.

– Про раков хотел…

– Надумали, значит? – осклабился Ермолин.

Демьян Петрович распрямил спину, скривился от боли.

– Надумал вроде как.

На мостовую въехала пролетка. Ермолин махнул извозчику, и тот остановился. Ермолин помог Демьяну Петровичу втиснуться, сам сел подле него и объявил:

– К Фролову на набережную!

Потянулись темные улочки, причем совсем не те, которыми Демьяна Петровича везли сюда. Против воли навалились черные мысли. Что же это было там, под мостом? Что такое огромное могло там ворочаться? Какие такие черти обитают в Сенькином доме? И зачем явились они из Боталово?

«Торговать явились», – ответил сам себе Демьян Петрович.

Только вот чем расплачиваться придется? Неужто векселями?

Ермолин сидел рядышком и как ни в чем не бывало поглядывал по сторонам.

– Это вы послали Фролову сома?

– Я. Впечатлил?

– В него там кого-то запихнули.

Ермолин провел пальцами по усам, причмокнул, словно слюны накопилось во рту.

– А у вас в гостинице черти донные проживают. Вы знали? – доложил Демьян Петрович и сам подивился тому, как спокойно прозвучали эти слова.

– Это они меня дожидаются. Как продам баржу раков, так мы с ними в Боталово воротимся. А до тех пор, сами знаете, не могу товар бросить.

Мысли в голове слились в чертов хоровод, кружились, кружились, и вот уже по центру открылась воронка, мысли и доводы сыпались в нее, не успевая оставить в разуме след. Словно кто-то безумный орудовал внутри боталом, и донная муть закручивалась в спираль, и из водоворота лезли черти. Гораздо лучше приживались в голове цифры, они были неумолимы, с ними спорить было неразумно.

– А скоро ли поспеет ваша баржа? – спросил Демьян Петрович.

– На подходе уже.

– А сом?

– И сом неподалеку.

– На какую же цену у вас товару?

– Тысяч на десять вместе с сомом.

Извозчик завернул к мосту через протоку возле Гребеневской набережной, совсем недалеко до Фролова осталось. Демьян Петрович представил, как входят они на пару с Ермолиным в трактир. А там Воротилов с хитрой-прехитрой рожей. Как прознает, что у Ермолина раков баржа, так и возьмет в оборот, цену даст больше. Да к тому же сам Демьян Петрович после случившегося у реки выглядит мятым и соображает туго. Быстро Воротилов его обставит и наутро сделку в бирже оформит.

Пролетка остановилась. Демьян Петрович барабанил пальцами по мокрым коленям. Из трактира неслись разбитные голоса, лился запах съестного.

– Векселя берете? – спросил он наконец.

– Берем, как же без них.

– Наутро пожалуйте в биржу, заверим.

Ермолин одобрительно склонил голову к плечу и протянул ладонь:

– По рукам, стало быть?

Демьян Петрович много сделок в жизни заключил, но никогда еще не совершались они так быстро.

– По рукам.

И он пожал холодную, влажную, но очень крепкую ермолинскую клешню.

В «дворянской» комнате, где заседали в уединении купцы-рыбники, стол был заставлен едой. И зернистая икра рядом с калачами, и стерляди рядками, и малосольные огурчики с квашеной капустой. Цельное блюдо с сочной, жирной осетриной и пареной репой, начиненной грибами. И самовар с четырьмя чашечками, возле каждой – блюдце с кренделями.

В центре заседал Воротилов, по правую руку от него сидел дородный, широкоплечий Самоволов, кудрявый и смуглолицый астраханец, тюлений делец. Напротив – еще двое из той же рыбной братии.

Демьян Петрович вошел степенно, медленно, стараясь не обращать внимания на то, что изрядно помят чертями. Подоспел половой, притащил стул.

– Демьяну Петровичу здравствовать! – приветствовал его Воротилов. – Тащи еще сервиз! – велел он половому.

Демьян Петрович сел, расправил полы сюртука, обвел присутствующих надменным взглядом. Донная муть в голове вроде бы улеглась, мысли успокоились. Теперь ничто не мешало ему думать о прибылях.

– С какими новостями? – спросил Самоволов. – Берешь моего тюленя?

– Ты погоди с тюленем! – строго на него зыркнул Демьян Петрович. – Сначала с раками давай порешаем.

Снаружи завизжала пронзительно немка-певунья, затем расхохоталась как безумная. Демьян Петрович осторожно выглянул за занавес: не видать ли чертей? Но ничего примечательного не обнаружил. Однако показалось ему, что снаружи уж как-то слишком стало темно и кто-то несуразный ходит возле окон.

Воротилов посмотрел цепко, с подлецой, спросил:

– Откуда же раки?

Ух как хотелось утереть ему нос, но Демьян Петрович сдержался. Уложил на тарелку осетрины, капусточки, парочку репок.

– Дай сначала червячка заморить. С самого утра голодом маюсь, по делам бегаю.

Принялся есть. Ел долго, каждый кусочек тщательно обсасывая. Рыбники угрюмо наблюдали. Наконец Демьян Петрович отложил приборы, повернулся к Воротилову:

– Сам ты сказал, что идет баржа Ермолина, а это мой давний знакомец.

Однако стоило с чертями побрататься хотя бы ради того, чтобы увидеть, как распунцовелся