DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Откуда ни возьмись выскочила нищая, ободранная бабенка, стала клянчить копеечку. Демьян Петрович с первого же взгляда распознал в ней пьянчугу и тоже всласть обругал. А та возьми да плюнь ему под ноги, осклабилась, точно бесноватая, рот раззявила и вместе со слюной выблевала слова:

– В омуте тебя чтоб утопили, падаль! Чтоб черти донные кишки твои рвали!

И пошла прочих домогаться. Со вчерашнего дня словно сговорились все насчет этих омутов.

За мостом начинались торговые ряды. Тут стало посвободнее, попадались казаки с шашками, следящие за порядком. Были и торговцы китайскими чаями и астраханскими кренделями, и книжники-старинщики, и платочные ряды. Далее расположились кожевники и меховики, резчики, кузнецы, ткачи и горшечники. Всех их миновал Демьян Петрович без особого интересу. Наконец дошел до рыбников. В здешних рядах знакомств он водил множество – прежде приходилось ему торговать копченым балыком и сушью. Дело прибыльное, однако ж муторное, а возрасту не убавлялось с годами. Хотелось в оседлость уйти и чтоб мыловаренный заводик под боком коптил.

Теперь же сделалось Демьяну Петровичу дурно от вида массивных сазаньих туловищ и тем паче мертвых их глаз. Да еще от рыбьего густого духа.

– Это какими же судьбами, Демьян Петрович?

От пристани к нему спешил Воротилов, один из главных рыбных торгашей. В синем расписном кафтанце из дорогого сукна. Ростом невелик, зато дороден в объемах и хваток в делах. Демьян Петрович на него обиду держал: годков этак пять назад этот самый Воротилов обдул его с ценой на балык.

– Здравствовать тебе, Матвей Гаврилыч. Мне бы о тюлене узнать по-тихому. Кто держит? Встали ли цены?

– Держат все те же. А цены пока не назначены, – развел руками Воротилов. – А тебе для чего тюлень?

– Да так, помаленьку, туда-сюда.

Демьян Петрович хорошо знал купеческую братию. Ежели тут проболтается кто, что, мол, цельную баржу тюленя надо, так ведь там, в трактирах, этот же самый тюлень в цене прибудет аж на целый рубь. Так что лучше язык придержать за зубами.

– Так ведь и на рыбу нету цен, стоим уж две седмицы. Точно позабыли все. Об одних только раках и разговору. – На последних словах купец понизил тон.

– О каких еще раках? – С новой силой тошнота одолела, почудилось, будто щелкает где-то.

Воротилов ниже наклонился:

– Тут, брат, намечается что-то, нутром чую. Московские требуют раков, а питерские – фаршированных сомов. Да тебе никак дурно?

Демьян Петрович и сам не знал, почему так стремительно от живота к горлу подкатил горький ком, а в уши словно соломы напихали или мха болотного. Вспомнил, что в церкви давно не был, вспомнил совет матушки-черницы о причастии. Да, перво-наперво, перво-наперво в церкву…

Воротилов отвел его в сторону, усадил на лавчонку.

– Дурно… – прохрипел Демьян Петрович. – Как же это насчет раков? Паскуда ведь донная.

– Как есть паскуда, – согласился Воротилов. – Но цены дают хорошие. Только вот проблема: достать-то негде. Отправили дельцов в низы, они руками разводят. Ни раков, ни сомов в этом году не наметилось. А уж в следующем – еще как знать, будет ли спрос. И только слух ползет, будто идет вверх по реке баржа одна. А в ней как раз те самые раки. И торгует баржу некий купец Ермолин. Не знаешь такого?

Пот прошиб Демьяна Петровича. Он покачал головой, вышло дергано и неправдоподобно. Не шутит ли Воротилов? Не издевается ли?

– Это сколько же дают?

Воротилов вздохнул:

– Два с полтиной дают. А за сома три.

– За пуд?

– Точнехонько. Была б баржа раков по сходной цене, так и целое состояние на одной только сделке срубить бы вышло. Да только чего там… – Купец махнул рукой, как на пропащее дело.

– А кто же раков скупает?

Теперь для Воротилова настала очередь примолкнуть. Посмотрел он внимательно на Демьяна Петровича и вместо ответа спросил:

– А ты, никак, баржу с раками за пазухой припрятал?

– Да что ты, что ты! – отмахнулся Демьян Петрович. – Откуда бы?

А самого так и тянет в гостиницу воротиться за записочкой, где адресок Ермолина прописан.

Воротилов не был дураком и кое-что, пожалуй, смекнул бы. Нельзя было при нем открываться.

– Так, значит, про тюленя ничего не говорится?

Воротилов развел руками.

– Пойду что ли тогда.

– А ты заходи к Фролову вечерочком. Будет там и Самоволов, он, ты знаешь, по тюленьей части.

– Зайду непременно, – уверил Демьян Петрович. – Я ведь и поселился там.

С Воротиловым распрощались.

Лавок рыбников на ярмарке было много, и, хоть воротило от рыбьего духа, к каждому заглянул Демьян Петрович, у каждого послушал.

Тюлений хозяин Самоволов квартировался в собственном караване, за товаром следил, к вечеру обещал быть у Фролова в трактире. Узнал и насчет раков. Их готов скупить был каждый, а кто первым слух пустил, кто же конечный скупщик, того было не понять. Якобы из Москвы. А может, из Петербурга. Но, скорее всего, из Европы, любят там животы дрянью всякой тешить.

Никогда прежде не видал Демьян Петрович такого оживления среди рыбных торгашей. За пуд раков давали уже под три рубля! Демьян Петрович редко в последнее время ощущал в себе торговый азарт, а тут фарт сам в руки просился.

Едва только выбрался из толчеи, которая царила среди лавок, Демьян Петрович тут же взял извозчика и просил везти его обратно к Фролову. Забежав в собственную пропахшую татарами комнату, он бросился на пол и глянул под кровать. Пусто. Никак, половой замел и сжег. Ах, скотина! Только успел купец заехать, так он сразу метет, подлый, бумажонки заметает. А чтоб плевки татарские от обоев отскрести, это ему и седмицы мало!

Демьян Петрович попробовал вспомнить адрес Ермолина. Карманный, что ли, переулок? А дом какой? Слева или справа от моста? Подвал или погреб? Да какой там погреб! Разве живут торговцы в погребах? Совсем запутался, к тому же так он был взволнован этими новостями про раков по два с полтиной рубля, что все прочее из головы вылетело. А ну как идет прямо сейчас Ермолин по рыбным рядам и товар свой предлагает? А навстречу ему Воротилов… Торопиться надо!

Пуще прежнего злость взыграла. Демьян Петрович выскочил из комнаты. Снова налетел на коридорного, отсыпал ему затрещину.

– Кто смел подметать?!

– Половой, вестимо… – заикаясь, ответил коридорный. – Там он, на кухне.

Тут вдруг грохнуло внизу, но не так чтобы мебель, а вроде как шлепнулось что-то тяжелое, но рыхлое.

Демьян Петрович и коридорный переглянулись. Грохнуло снова, да так, что стены ходуном пошли.

– Сегодня к ужину отбивные, – шепнул коридорный и попятился. – И, кстати, вас