Смерть и креативный директор - Рина Осинкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Похоже, она все-таки перешла вам дорогу где-то. Жениха увела?
– Мужа соблазнила. Мы с Колей хорошо жили. Восемь лет, целых восемь лет на зависть многим. В прошлом году шеф по случаю юбилея фирмы банкет закатил. С супругами велел приходить. Свою гадину тоже привел. Я позже узнала, что это у нее развлечение такое: если столкнется со счастливой семейной парой, сразу мужика начинает охмурять. Упивалась сволочь грязными победами. А может, ей просто нравилось гадить.
– И откуда вам это известно? Или вы такое себе сочинили, потому что она лично вам гадость сделала? Так это, может, единичный случай, никакой закономерности нет, и не было.
– Во-первых, для меня это не просто случай, а трагедия. Я мужа простить не смогла, характер у меня дурацкий, тяжелый. И он тоже дурак. Взял и признался, типа – покаялся. Решил совесть облегчить, а в результате мы разошлись. А во-вторых, я справки про нее наводила.
– Зачем? – Олеся насторожилась. – Готовились отомстить?
– Готовилась, – легко призналась Ирина. – Готовилась. А потом передумала. Любил бы меня Коля, отразил бы ее атаки. Не предал бы.
– Вы уверены, что правы? – тихо спросила Олеся.
– Я так считаю.
Женщины помолчали. Нарушила тишину Ирина.
– Со мной депрессия случилась в результате. Препараты принимать не хотела, и жить не хотела. А тут Аркаша подвернулся, вернее – я ему. Турчин ездил в Ново-Рогачево знакомство укреплять шашлычком и водочкой, меня прихватил, потому как правая рука. Аркаша – он обаятельный, мерзавец. Вкрадчивый. Следует отдать должное этой истории – она меня в чувство привела. Про меня вам экономка доложила?
– Какая экономка? – в непонимающем жесте приподняла брови Олеся, вовремя сообразив, что мнимой журналистке про шашни Михеева с Беркутовой мог сообщить только ее мифический главред.
– Проехали, – усмехнулась хозяйка кабинета.
«Проверяет, надо же, – с опаской подумала Звягина. – Она умная баба, не расслабляйся, Олеся».
Умная и безжизненная. Оледеневшая, окаменевшая. Одежда на ней из хорошего магазина, а в комплект подобрана кое-как. Поверх кашемирового платья грязно-розового цвета с вырезом под самое горло – пиджак из синтетики, темно-синий, полуприталенный. Ансамбль смотрелся тяжело, особенно в сочетании с ее темно-каштановыми коротко стрижеными волосами. Без украшений, без маникюра, почти без косметики. Оправа очков неподходящая, черты лица уродует. На ногах ботинки черной кожи, неинтересные, пенсионерские. Не женщина, а функция, ограниченная должностными обязанностями и немножко – потребностями личного быта. Интересно, а дети у нее есть? Похоже, что нет.
В наступившей тишине Олеся протянула руку к своей сумке, которую Беркутова, выпотрошив, оставила лежать на своей стороне стола. Спросила:
– Не возражаете, если я имущество свое соберу?
– Так почему вы назвались Петровой, когда – Звягина? – поинтересовалась та, сумку не отпуская.
– Петрова – мой псевдоним, – нашлась Олеся.
– Для псевдонима не особенно-то он звучный. Не верю. Просто вам не хотелось оглашать свою фамилию, не пойму только почему. Не объясните?
Звягиной надоело ломать комедию. И эту тетку ей было жалко – искренне и от всей души. И она сказала: «Да. Но сначала взгляните на это».
Сочувствие сочувствием, но, если ты, дорогая, явилась к одной из подозреваемых с намерением продемонстрировать ей псевдовещдок, чтобы оценить реакцию, то демонстрируй и оценивай.
– Что это? – брезгливо морщась, спросила Беркутова, не прикасаясь к серовато-белой футболке сплошь в бурых разводах, которую Олеся вытряхнула на стол из полиэтиленового пакетика.
– Об эту вещь убийца вытер окровавленные руки, а затем отправил ее в стиральную машину – там же, в офисе экономки.
Беркутова вздернула бровь, усмехнулась.
– Говорите – не общались с Любашей? И в «офисе» ее не были? – язвительно произнесла она, однако на футболку стала смотреть с любопытством.
Прокол, Звягина. Вот так разведчики и горят на мелочах.
– Вы зубы мне не заговаривайте, – припомнив служебные интонации мента Коновалова, сурово проговорила Олеся. – Знакома вам эта футболка? Да или нет?
Интересно, а вот Максим, например, выдержал бы наезд развратной Лариски, не тем будь покойница помянута?
Вот дуреха. С какой стати ты себе эти вопросы задаешь? При чем тут Коновалов?
– Если вы из полиции, то я вообще ничего не понимаю, – сказала Беркутова спокойным тоном, поднимая голову от скомканной Олесиной футболки, выпачканной крутой чайной заваркой, а затем слегка постиранной над рукомойником. – Убийцу Ларкину установили, следствие завершено. Если Родионова упорствует и вину не признает, футболку ей покажите, чтобы к стенке припереть. Но лично я этой женщине сочувствую и хочу заметить, что отомстила она не только за себя, но и за меня. И полагаю, что и за других, коих немало.
– Иными словами, по заслугам получила покойница?
– Абсолютно верно.
– Жаль только, что ваш аргумент суд не учтет, и мою Татьяну за убийство посадят. Я не из полиции, Ирина Кирилловна. И не из газеты. Я сестра подозреваемой. И в ее виновность я не верю ни на долю процента.
– Вот как? – вздернула брови Беркутова. – А ко мне вы зачем пришли? В поисках заменительной жертвы для следователя? А тряпка эта у вас откуда? Дайте догадаюсь: Аркашина экономка передала. Конечно, не бесплатно. И сколько вы Любке за нее выложили?
Сворачивая футболку тугим валиком, чтобы заправить обратно в пакет, Олеся проговорила твердо:
– Я правды хочу доискаться, а не факты подтасовывать. И замечу: мне почему-то кажется, что на моем месте вы поступали бы так же.
– Доискались? Вот только что здесь – доискались? – иронично поинтересовалась собеседница.
– Думаю, вы не убивали, – игнорируя ее интонации, ответила Олеся.
– Ну, спасибо. А то сама не знаю. Извините, девушка, но вам пора. У меня дел – выше головы. Шеф после трагедии никак не оправится, из дома не вылезает, на успокоительных сидит, а фирма на мне.
Ага, конечно. На успокоительных он. После трагедии.
– И очень жаль, что его нет на фирме, – продолжила Беркутова. – Иначе препроводила бы я вас к нему в кабинет и полюбовалась бы, как вы до правды доискиваетесь и футболку демонстрируете. Он ведь тоже участником событий был, если вы не в курсе.
Однако, повезло тебе, Звягина. Дошло наконец, да? Ты запросто могла бы столкнуться со вчерашним знакомцем в коридорах его фирмы. Скандал получился бы знатный. С вызовом полиции и заключением тебя под стражу. Потому что твое поведение сильно смахивает на начало какой-то сложной аферы, а уж полицейские расстарались бы выяснить, какой. Объясняй им потом и обосновывай свои мотивы.
Ей представилось, как сидит она, грустная-прегрустная, в будке «обезьянника» в районном отделении полиции, и через толстое стекло видит
