Смерть и креативный директор - Рина Осинкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ногу на ногу она не закинула, и Ирина зачла ей это в плюс.
– Позвольте представиться. Меня зовут Олеся Петрова, и я штатный обозреватель еженедельника «Пути и тропы». Мое редакционное удостоверение, – посетительница раскрыла темно-синие «корочки», развернув их в сторону хозяйки кабинета.
Ирина Кирилловна повела рукой, давая понять, что она и без того верит, что перед ней начинающая журналистка, нацелившаяся поскорее заработать себе карьерный капитал.
Та, с улыбкой пожав плечами, удостоверение вернула в сумочку и проговорила:
– Я бы хотела задать вам несколько вопросов по поводу…
– Извините, но у меня мало времени, – перебила ее Беркутова, постукивая шариковой ручкой по твердой обложке папки с документами, которую при появлении постороннего лица не преминула захлопнуть. – Какое отношение к туристической тематике имеет медицинская фирма «Форева-здрав»? Вы ничего не спутали? Или ваш главред что-то спутал?
Олеся Петрова секунду на нее смотрела, после чего приступила к объяснению:
– Понимаете, в чем дело, Ирина Кирилловна… Гендиректор нашего издательского дома принял решение изменить направленность еженедельника. Слишком большая конкуренция в туристической нише, и – по секрету скажу: мы на грани банкротства. Вот и приходится меняться… в духе времени. А название газеты пока в процессе перерегистрации. Вы же знаете – бюрократы любят все затягивать.
– Собираете рекламу для нового издания, так я вас поняла? Но уверяю вас, число массмедиа, которые кормятся пиаром медуслуг, ничуть не меньше тех, что присосались к туристическому бизнесу. Выбор вашего гендиректора поспешен и неверен. Но это я в качестве лирического отступления. А по сути вопроса сообщу: в рекламных услугах еще одного СМИ не нуждаемся. Тем более – СМИ не раскрученного.
Уходить девица не собиралась. Более того – она все-таки закинула ногу на ногу. А потом, прищурившись, поинтересовалась:
– Ирина Кирилловна, это вы убили Ларису Турчину? Приревновали ее к своему бывшему любовнику? Ведь Михеев вас бросил, не так ли? Ничего не отвечайте, мне и так все ясно.
Щеки Беркутовой побледнели, зрачки расширились. Она стремительно вскочила с кресла и, перегнувшись через стол, цапнула за ремень девчонкину сумку, висящую на спинке гостевого стула. Визитерша не успела и глазом моргнуть, как ее имущество: кошелек, пудреница, расческа и все остальное, что было внутри, включая полупрозрачный пакет с непонятным белесым содержимым, но точно не с бутербродами – вывалилось на стандартно-серую поверхность письменного стола.
– Здесь написано, что никакая вы не Петрова, а Звягина! Причем, по должности дизайнер-верстальщик! И документ давно просрочен! Пришли меня шантажировать?! Не выйдет!
И Беркутова схватилась за телефон.
– Охране звоните? – тоже повысила голос посетительница. – Или сразу в полицию? А давайте в полицию! Заодно я им и футболочку отдам, надоело грязную тряпку с собой таскать. На ней, кстати, ваши пото-жировые следы хорошо видны вместе с кровью бедняжки Ларисы.
– Бедняжки? Бедняжки этой швали-Лариски?! – выкрикнула Беркутова, бросив трубку на базу. – Да если бы я решилась ее прикончить, разве такой способ выбрала? Я бы ей такую отраву подмешала в питье, что корчилась бы тварь неделю, и никакая медицина не смогла бы вытащить! А ты говоришь – утюгом! Да утюг для нее – это акт милосердия!
Она принялась выдвигать и снова задвигать ящики стола, рыться в них, в поисках чего-то, должно быть, важного. Так и не найдя, выпрямилась в кресле и взглянула на Олесю в упор.
– Кто вы такая, и чего вам надо? – спросила холодно.
«Быстро же она взяла себя в руки, – оценила ее самообладание Олеся. – Если такая решится на убийство, не передумает, и рука не дрогнет. Но при чем тут отрава?»
Звягина проговорила, пожав плечами:
– Я из газеты, как и сказала ранее. Мы начали раскручивать бульварный листок. Кстати, и назвать так решили: «Бульварный листок». Но фейков должно быть на его полосах по минимуму. Только «жареные» факты. В противном случае, нас никто покупать не станет. Главред разжился информацией о недавнем убийстве в особняке муниципального чиновника. Где ее взял – не скажу, сама не знаю. Но, судя по вашей реакции, он не ошибся.
– И какова же моя реакция, по-вашему? – нервно произнесла хозяйка кабинета.
– Вы ведь не стали отрицать, что убийства не было? Значит, информатор не наврал.
– А… Вы в этом смысле…
– А в каком же еще? Или вы решили, что я имею в виду вашу реакцию на то, что я вас в убийстве обвинила?
Беркутова промолчала.
– Ну что вы, Ирина Кирилловна, – снисходительно улыбнулась Олеся. – Нужно человека знать хорошо, чтобы ему устраивать провокации и оценивать, как он в итоге себя поведет. А я вас вижу в первый раз.
– Зачем же тогда… – голос Беркутовой сорвался. – Зачем было такие заявления делать? Я и без того вся на нервах. Хотя вам это неинтересно.
– А как еще я могла вас разговорить? – поразилась Звягина ее недогадливости.
– Беспринципная маленькая дрянь! – выпалила та.
– Я ведь могу обидеться, – с ехидцей в голосе проговорила «журналистка», удивляясь, как быстро вошла в роль желтопрессной акулы. – И расскажу миру о своих предположениях. Но так расскажу, что непонятно будет, предположения ли это, или факты. Я умею. И за клевету меня не привлекут. Вы верите?
– Сколько? – бесцветным голосом поинтересовалась Беркутова.
– Что, простите? – не поняла визави.
– Сколько вы хотите за молчание.
Олеся растерялась. Кажется, импровизация завела ее в тупик.
– А о чем я должна молчать? – после паузы спросила она.
– Обо всем. Найдите для себя иную тему. Я хочу поскорее все забыть.
– Мой главред пришлет другого журналиста, – уверенно произнесла Звягина. – Да еще и с хорошей оптикой в фотокамере. Давай лучше со мной дружите, госпожа Беркутова. А свою статью я начну так: «Соперничество между Ларисой Турчиной и Ириной Беркутовой началось задолго до убийства первой. Лариса, будучи женщиной броской и сексапильной, увела у невзрачной Ирины любовника, за что и поплатилась».
– Чушь, – скривила губы в презрительной улыбке Беркутова. – Двойная чушь. Яркого окраса особей Михеев в упор не видит. А эта тварь была довольно яркой.
– О покойниках плохо не говорят, – попеняла ей Олеся. – И отчего же этот уважаемый господин женской красоты не замечает? Он… болен чем-то?
– О покойниках или ничего, или правду, – отрезала Беркутова. – А я как раз говорю правду. Что касается Аркаши, то ему в кайф довести до койки мужененавистницу. Еще лучше – ханжу строгих правил, но их сейчас не сыщешь. Полагаю, что никаких чувств к этим убогим он никогда не испытывал, кроме разве презрения, но власть
