Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга II - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это доказывается следующим отрывком из письма Курчатова к Иоффе из Казани после возвращения из Москвы:
«В моей докладной записке на имя зам. предсовнаркома СССР т. В. М. Молотова отмечены материалы и указаны даже страницы текста, с которыми бы нужно было познакомить т. Харитона».[341]
Отсюда видно, что Курчатов отсылает Иоффе к страницам той самой «секретной тетради» и, значит, уверен, что Иоффе с ней знаком.
Если учесть, что вместе с Курчатовым «смотрины» на роль руководителя атомного проекта с октября 1942 по февраль 1943 годов проходил и его коллега по ЛФТИ А. И. Алиханов, который не скрывал своего намерения возглавить проект, не исключаю, что одним из смыслов призыва Курчатова к Молотову было желание не допустить его до бериевского решебника.
14.25. Алиханов А. И.[342]
А конкурент Алиханов был серьёзный. И он активно действовал, о чём свидетельствует его «программная» записка С. В. Кафтанову и А. Ф. Иоффе от 26 декабря 1942 г.,[343] в которой он излагает свой конкретный план работ на базе Института неорганической химии. В нём предусматривалось даже привлечение к работе не всех, а только некоторых сотрудников лаборатории Курчатова!
То, что А. И. Алиханов в это время был одним из лидеров «топ-списка» претендентов на место главы формирующегося атомного проекта видно из докладной записки С. В. Кафтанова и А. Ф. Иоффе на имя В. М. Молотова от 23 января 1943 года, в которой, правда, предлагалось (но только ещё предлагалось в качестве предмета обсуждения):
«Общее руководство всей работой возложить на проф[ессора] И. В. Курчатова…»,[344]
но при этом
«… чтобы ко всей задаче в целом, кроме нас, имели допуск только член-корреспондент Алиханов А. И., профессор Курчатов И. В., профессор Кикоин И. К.».[345]
Так что намерение Курчатова лишить Алиханова доступа к данным разведки вряд ли удалось. Консультации продолжались с обоими претендентами:
«И.В. Курчатов и А. И. Алиханов в категорической форме подтвердили предположения о том, что США и фашистская Германия в глубокой тайне куют атомные мечи».[346]
Есть и прямые упоминания о том, что
«Его <Курчатова> и А. И. Алиханова познакомили с материалами из-за рубежа, в которых говорилось о сосредоточении в США научных сил всей Европы по ядру…».
Эта цитата является показательной для характеристики всего советского периода историографии советского атомного проекта. В книге, предназначенной для самой широкой читательской аудитории (серия ЖЗЛ!), она является единственным упоминанием о существовании в распоряжении Курчатова в период создания атомной бомбы каких-то «материалов из-за рубежа» по атомной тематике. Об их значении и использовании в работе Курчатова, и о том, что эти материалы получены разведкой, нет ни слова.
В итоге выбор пал на Курчатова – он больше понравился Кафтанову и Молотову. И, после утверждения Курчатова руководителем, Алиханов доступа к материалам разведки был лишён. Вот что он пишет в письме к М. Г. Первухину через год, 3 марта 1944 г.:
«… очень скоро был вынужден убедиться в том, что все материалы, в которых заключались какие-либо сведения по вопросам моей специальности – атомному ядру, от меня скрывались».[347]
А Курчатов был одарен Молотовым следующей порцией «информационного наркотика» от разведки весной 1943 года. Именно он в это время должен был принять решение о том, кого рекомендовать Сталину в качестве руководителя атомного проекта.
«Сам Молотов в воспоминаниях, в записи от 9 июля 1971 года, так объясняет свое решение: «У нас по этой теме работы велись с 1943 года, мне было поручено за них отвечать, найти такого человека, который бы мог осуществить создание атомной бомбы. Чекисты дали мне список надежных физиков, на которых можно было положиться, и я выбирал. Вызвал Капицу к себе, академика. Он сказал, что мы к этому не готовы и атомная бомба – оружие не этой войны, дело будущего. Спрашивали Иоффе – он тоже как-то неясно к этому отнесся. Короче, был у меня самый молодой и никому еще не известный Курчатов, ему не давали ходу. Я его вызвал, поговорили, он произвел на меня хорошее впечатление. Но он сказал, что у него еще много неясностей. Тогда я решил ему дать материалы нашей разведки – разведчики сделали очень важное дело».[348]
После получения отчёта Курчатова об ознакомлении с этими материалами разведки (формально на имя М. Г. Первухина, одного из тогдашних «руководителей работ по урану») он 10 марта 1943 года был официально назначен Начальником Лаборатории № 2[349].
Сегодня забавным казусом кажется то, что, согласно документам, Курчатов был назначен начальником несуществующего учреждения. В АН не было такой лаборатории!
Была лаборатория № 2 в ЛФТИ, а «Лаборатория № 2 АН СССР» была организована распоряжением от 12 апреля № 121 по АН СССР, т. е. спустя более месяца после назначения её начальника![350]. Номера распоряжений логичны – сначала создали лабораторию, а потом назначили ее начальника. Но вот даты распоряжений выявляют подлог. За этими «бюрократическими неувязками», которые сегодня воспринимаются как казусы, скрываются вполне понятные «бытовые» причины.
Лаборатория № 2 ЛФТИ, где и должен был числиться Курчатов, получала в связи с «работой по урану» хорошее финансирование, материальное обеспечение и льготы (в том числе, и бронь от службы в армии для её сотрудников, что в условиях войны весьма важно!), и акад. А. Ф. Иоффе, директор ЛФТИ, боролся за то, чтобы все эти блага остались в его институте, а Курчатову хотелось полной самостоятельности.
Очень точно и образно курчатовцы (ещё «крепостные сотрудники» ЛФТИ, но и уже почти «вольные научные хлебопашцы») представили это положение в письме к А. Ф. Иоффе осенью 1943 г.:
«В день 25-летнего юбилея Физико-технический институт представляется нам в виде мощного радиоактивного элемента со всеми свойствами, присущими такому элементу <явный намёк на свойство самопроизвольно распадаться – Ю. Л.>, с той разницей, что нам посчастливилось познать и процесс его образования».[351]
Фактически научным руководителем советского атомного проекта Курчатов стал ещё 11 февраля. В распоряжении ГКО № ГОКО-2872сс от 11 февраля 1943 г. за подписью Молотова сказано:
«Научное руководство работами по урану возложить на профессора Курчатова И. В.».[352]
Но, вероятно, Молотов, предоставляя Курчатову документы,
