Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каверин замолчал и с удовлетворением оглядел зал. Нужный эффект был, разумеется, достигнут: мало у кого оставались сомнения, что свидетель Карватко чрезвычайно подозрительный тип. Гордый собой прокурор возвысился над поверженным свидетелем: «Так кто Вас похитил-то, если сейчас Вам предъявлено решение суда о Вашем задержании?»
Но до чего ж короток миг успеха! Стоило Карватко улыбнуться в ответ и с удивленного лица прокурора тут же стерлось все его торжество: «Да эти бумажки сами себе противоречат. Там сказано, что я, якобы, приобретал и употреблял наркотики. Так я не понял: я употреблял или приобретал?»
Прокурор пытался удержать в руках скользкий хвостик удачи: «Судебное решение было озвучено. Там вопрос о приобретении не стоял».
Карватко: «Так, значит, милиционер, который писал в рапорте, что я приобретал, писал неправду?»
Верный и мощный страж престижа российской милиции судья Пантелеева немедленно пресекает кощунственный намек на критику: «Карватко! Вы не забывайтесь!»
Прокурор упорно: «С какой целью Вы вводили суд в заблуждение, когда говорили, что Вас похитили, хотя Вас подвергли административному взысканию?»
Карватко терпеливо и даже, показалось, с сочувствием к прокурору: «Объясняю Вам: меня похитили, потом составили это решение, и разъяснили, что вот сейчас этот грамм марихуаны превратится легко в героин»
Прокурор поспешно обрывает свидетеля: «Не надо лишней информации! Этого в материалах суда нет! На Вас было наложено два административных взыскания — 500 рублей за марихуану и десять суток за сопротивление сотрудникам милиции. А куда пассажир делся, которого Вы в Конаково везли?»
Карватко спокоен и терпелив: «Он скрылся, мне его больше никто не показывал».
Вкрадчиво, как кот из подворотни, высовывается с вопросом адвокат Чубайса Шугаев: «Вы подавали какие-либо жалобы на эти решения суда?»
Карватко ему, как малому и неразумному, однако, безнадежным тоном: «Нет, не подавал, у меня ведь никаких бумаг о судебном решении на руках не было».
Шугаев вдруг выпускает когти: «Почему Вы оскорбляли сотрудников ДПС нецензурно и подвергали милиционеров физическому воздействию?»
Карватко возмущенно: «Я никакого сопротивления никому не оказывал. Судя по материалам, получается, что я двоих одновременно оскорблял?»
Адвокат защиты Першин: «После задержания Вас проверяли на состояние наркотического опьянения?»
Карватко: «Нет».
Першин: «Вы присутствовали при изъятии из Вашей машины пакета с марихуаной?»
Карватко: «Нет, меня же сразу увезли, а этот протокол мне показали только на следующий день в отделении милиции».
Першин уточняет: «А Ваш пассажир опрашивался по данному факту?»
Карватко усмехается: «Я задавал такой вопрос милиции, но они мне сказали: ты за себя отвечай, и все».
Першин: «Сколько человек Вас задерживали?»
Карватко в тоскливом воспоминании: «Восемь человек».
Подсудимый Найденов: «Кто, когда и где допросил Вас первый раз?»
Судья начеку: «Вопрос снимается, так как запрещаются исследования вопросов процессуального характера».
Адвокат Найденова Котеночкина: «Вы на суде в Конаково присутствовали?»
И Карватко удается ответить: «Меня туда привезли, я в коридоре постоял. Потом завели в зал, там мужчина объявил мне о десяти сутках административного ареста. Спросил: вопросы есть? Я хотел объяснить ему, как все было. Он сказал: тогда получите пятнадцать суток. Потом он снова спросил: вопросы есть? Я сказал: нет».
Адвокат Чепурная: «Вы имели возможность обжаловать решение суда?»
Карватко качает головой: «Нет. Я же все эти десять суток содержался в приемнике-распределителе».
Решив, что Карватко надежно дискредитирован в глазах присяжных заседателей, в крайнем случае, для этого сделано все, судья Пантелеева отпустила его домой.
В прокурорско-потерпевшем лагере замешали очередное ведро цемента для удержания крошащегося в пыль дела. Бетонщиком делегировали адвоката Шугаева, выступившего с ходатайством: «С целью установления фактических обстоятельств по данному уголовному делу прошу приобщить к материалам уголовного дела брошюру под названием «Главная специальная операция еще впереди». Автор — подсудимый Квачков. Необходимость приложения данной брошюры к материалам уголовного дела обусловлена тем, что указанные цитаты целесообразно огласить в присутствии присяжных заседателей с тем, чтобы использовать эти цитаты при допросе подсудимого Квачкова В. В.».
Прокурор, разумеется, «за»: «Указанное издание отражает субъективную сторону совершенного подсудимым преступления. Прошу огласить указанные цитаты перед присяжными заседателями».
У Миронова веские доводы против: «Ваша честь, я бы с удовольствием поддержал ходатайство Шугаева если бы год издания данной брошюры соответствовал моменту подготовки и совершения данного злодеяния. Насколько я знаю, в книге указан год издания — 2009-й».
Судья решает спросить у самого Квачкова, писал ли он данный труд и когда. Пристав уходит за подсудимым. В зале появляется уже два месяца как удаленный из процесса подсудимый Квачков. Судья спрашивает его: «Кому принадлежит авторство данной книги?»
Квачков недоуменно: «Мне».
Судья обрадованно: «На страницах 4 — 24 статью под заголовком «Интервью главному редактору газеты «Завтра» из тюрьмы «Матросская тишина» Вы писали?»
Квачков: «Этот текст я писал в «Матросской тишине».
Судья открывает Квачкову замыслы обвинения: «Суд доводит до Вашего сведения, что адвокатом Шугаевым заявлено ходатайство о приобщении к делу брошюры и частичном оглашении цитат из этой брошюры. Слушается Ваше мнение».
Квачков: «Любое частичное оглашение является тенденциозным и может исказить общее понимание текста. Данный текст написан мной по материалам открытой печати, когда я находился в тюрьме, до того времени, когда мне стали известны материалы уголовного дела. Ознакомившись с материалами уголовного дела, я пришел к твердому убеждению, что имела место имитация покушения на гражданина Чубайса, организованная либо самим Чубайсом, либо кем-то из его окружения. Поэтому если Вы приобщите эти тексты к материалам уголовного дела, я считаю это противозаконным, поскольку никакого отношения к уголовному делу этот текст не имеет».
Судья Пантелеева, отбыв номер, выносит решение: «Брошюра приобщена к материалам уголовного дела».
Что дозволено обвинению — не дозволено защите (Заседание тридцать шестое)
Знаменитое античное изречение «Что дозволено Юпитеру — не дозволено быку» в судебном процессе по делу о так называемом покушении на Чубайса регулярно подтверждает свой статус вечной истины. Сторона обвинения, подобно бронированному БМВ с мигалкой, мчится по уголовно-процессуальной трассе, на обращая ни малейшего внимания на запрещающие, а уж тем более ограничивающие движение знаки. Сторону же защиты судья согнала плестись по обочине, а, случается, и вовсе сталкивает в кювет, принуждая маневрировать между пней и кочек прокурорских возражений, судейских запретов. Для защиты, что ни шаг, то запрет. При этом судья Пантелеева не стыдится лицемерно и часто заявлять присяжным заседателям, что сторонам обвинения и защиты по закону предоставляются равные состязательные права.
В самом начале судебного заседания подсудимый Миронов решил воспользоваться тем же правом, что использовал адвокат Чубайса Шугаев на прошлом заседании. Тогда Шугаев получил от судьи Пантелеевой разрешение приобщить к материалам уголовного дела брошюру В. В. Квачкова «Главная спецоперация еще впереди» 2009 года издания. И коль стороне обвинения разрешили это сделать, то и подсудимый Миронов посчитал необходимым ознакомить присяжных заседателей со своими трудами.
Миронов выложил на стол три симпатичных книги в твердых переплетах: «Прошу приобщить к материалам уголовного дела мои книги «Роковая сделка. Как продавали Аляску», издательство «Алгоритм», 2007 год, «Замурованные. Хроники кремлевского централа», издательство «Вагриус», 2009 год и только что вышедшую в издательстве «Алгоритм» книгу «Аукцион «Россия». Две из названных книг, а именно «Роковая сделка. Как продавали Аляску» и «Аукцион «Россия», являются свидетельством, неопровержимым доказательством того, что в тот период, когда, по утверждению следствия, я, якобы, готовил покушение на Чубайса, на самом деле я целыми днями просиживал в библиотеках, рылся в архивах, по крупицам собирая и выверяя документы о причинах продажи Аляски Соединенным Штатам, писал диссертацию одновременно с исторической книгой на эту тему. Данные книги отражают мои действительные общественно-политические взгляды и опровергают то мировоззрение, что бездоказательно и безосновательно приписывает мне прокуратура».
