Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

Сапожников выдает в ответ нечто наукообразное, но непонятное: «Бывает, что возможна генерация вторичной взрывной волны».

Подсудимый Миронов: «Какой самый компактный источник тока мог быть использован для взрывного устройства?»

Сапожников ускользает от ответа: «Это отдельное исследование».

Миронов уточняет: «Этот источник энергии — это мог быть второй аккумулятор?»

Сапожников спорит: «Нет, однозначно нет. В аккумуляторе очень много свинца. От него могли быть остатки».

Миронов удовлетворен ответом, идет дальше: «Какой размер батарейки «Крона»?

Сапожников чувствует подвох в вопросе, огрызается: «Можете купить, измерить».

Миронов вежливо: «Спасибо. Размер батарейки «Крона» больше 10 сантиметров?»

Сапожников уже понял, куда клонит подсудимый, потому и цедит неохотно: «Меньше».

Миронов: «А вес батарейки «Крона» больше ста граммов?»

Сапожников с трудом сдерживает раздражение: «Можете купить, взвесить. Меньше».

Миронов невозмутимо: «Скажите, пожалуйста, какой размер у автомобильной аккумуляторной батареи?»

Теперь судья Пантелеева, видя муки чекиста-эксперта, громко выражает неудовольствие и снимает вопрос.

Но Миронов уже заложил площадку для ключевого вопроса: «Тогда скажите, пожалуйста, уважаемый эксперт, почему подрывники в качестве резервного источника питания не принесли вторую батарейку «Крона»?

Сапожников растерялся было, но, молодец, тут же нашел весомый аргумент: «Потому что аккумулятор хорошо держит на морозе», не уточняя при этом, почему упрятанная в карман «Крона» «держит на морозе» хуже.

Миронов, не интересуясь, что именно держит аккумулятор на морозе, спрашивает: «Вы в своей практике когда-нибудь сталкивались с такой парадоксальной ситуацией?»

Вопрос, разумеется, снят.

Миронов: «Вы перечисляли здесь тяжелейшие последствия баротравмы для здоровья человека, а почему у водителя ВАЗа, который находился, как Вы утверждаете, на расстоянии от 5 до 10 метров, всего лишь оказались заложены уши?»

Сапожников заметно волнуется, оттого слегка заикается и растягивает слова: «Потому что нижняя граница травм — это легкие повреждения автотранспорта. А площадь барабанной перепонки меньше, чем площадь поверхности автомобиля».

Миронов: «Почему у водителя оказались заложены всего лишь уши вместо тех страшных диагнозов, которые Вы называли?»

Сапожников бормочет: «Страшные диагнозы я называл в принципе».

Миронов: «С учетом того, что автомобиль ВАЗ не имеет видимых осколочных повреждений, в то время как по материалам дела на высоте 10 метров на противоположной стороне дороги поврежден электрический провод, можете ли Вы предположить, что взрыв был направлен на людей, которые могли сидеть на электрических столбах?»

Сапожников протестует: «Такого в предоставленных мне материалах дела нет!»

Миронов: «Можно предположить, что взрыв был направлен против летающих на высоте 10 метров машин?»

Улыбка Миронова расслабила напряжение эксперта: «Если бы дорога являлась взлетно-посадочной полосой, тогда конечно. Если бы это был вертолет или летающая тарелка, то и они бы были поражены».

Миронов возвращает эксперта из мечты в реальность: «Так почему же на автомобиле ВАЗ не было осколочных повреждений?»

Сапожников вопросом на вопрос: «Откуда Вы знаете, что там не было осколков?»

Миронов простодушно разводит руками: «Прочитал протокол осмотра ВАЗа».

Судья: «Этот протокол снят как недопустимое доказательство!»

Вот так: на протокол ссылаться нельзя, он изъят из дела, хотя все расчеты ведутся именно по этому протоколу. А БМВ, по которому только и можно судить о мощности и направленности подрыва, во взрыво-технической экспертизе вообще не участвовал.

Вспомнив про БМВ и его всемирно известное фото со строчкой пробоин вдоль капота, Миронов спрашивает эксперта: «Может ли осколок прыгать по капоту, как камушек — по параболе?»

Сапожников, похоже, тоже вспомнил эту загадочную картинку, и снял с себя всякую за нее ответственность: «Не может. Он может только отрикошетить».

Подсудимый Найденов: «Правильно ли я Вас понял, что люди заранее принесли, установили взрывное устройство, замаскировали его в снегу. Так?»

Сапожников уклоняется: «Это не следует из материалов дела».

Найденов продолжает: «Правильно ли я Вас понял, что аккумулятор принесли на следующий день, чтобы проверить взрывную цепь. Так?»

Сапожников уже не спорит, он действительно только что об этом говорил.

Найденов подходит к главному: «Как Вы себе видите проверку электрической взрывной цепи уже снаряженного и замаскированного взрывного устройства?»

Эксперт-теоретик важно и назидательно поучает: «Взрывное устройство может быть как замаскировано, так и отмаскировано. Взрывное устройство отсоединяется от выключателя, к нему присоединяется лампочка, она загорается, тогда все снова соединяется».

Найденов: «И это все происходит утром на обочине оживленной трассы?»

Эксперт Сапожников, понимая, что спорол чушь: «Мне неизвестно, где это было».

Найденов: «Чем отличается имитация от реального подрыва на примере покушения на президента Ингушетии Евкурова?»

Сапожников задумывается, боится снова промахнуться: «Какое тут количество взрывчатого вещества — роли не играет. Имитация подрыва тоже может повредить людям».

Найденов: «Вы рассчитывали массу заряда от места взрыва до автомашины ВАЗ?»

Сапожников с готовностью: «Да. Это пять-десять метров».

Найденов: «Мы можем Вам предъявить протокол описания места происшествия. Укажите конкретно, где это написано, я шестой год не могу найти».

Эксперт занервничал, стал заикаться сильнее: «Это есть в у-уголовном деле».

Найденов: «А, может, это Ваше предположение?»

Сапожников нервно замотал головой: «Н-нет».

Найденов: «Вербицкий говорил, что взрыв от его автомашины произошел на расстоянии трех-пяти метров. На этом расстоянии какова была бы масса бризантного взрывчатого вещества?»

Сапожников вызывающе: «Можете подсчитать, формулы простые».

Найденов не обижается: «Говоря о летальном исходе и баротравмах с тяжелыми последствиями, Вы исходили из расчета, что было подорвано от 3,5 до 11 килограммов тротила?»

Сапожников сквозь зубы: «Да».

Найденов: «Вы БМВ осматривали?»

Эксперт замялся: «Нет».

Найденов: «На месте происшествия были?»

Эксперт нехотя бурчит: «Нет».

Судья Пантелеева понимает, что допрос эксперта трещит по швам и торопливо перебивает Найденова: «Уважаемые присяжные заседатели, эксперт проводил экспертизу. Он отвечал только на те вопросы, которые были ему поставлены».

Адвокат Чепурная: «В основу Вашей экспертизы были положены лишь материалы предварительного следствия?»

Сапожников, весь бледный от напряжения: «Да».

Чепурная: «Вам достаточно было этих материалов?»

Эксперт мнется, понимая, что речь идет об отсутствии в его экспертизе анализа важнейшего вещественного доказательства — автомашины БМВ Чубайса. Пытается вывернуться: «Эксперт пользуется только теми материалами, которые ему предоставлены. Мне хватало информации».

Чепурная: «Тогда почему в Вашем заключении так много вероятностных и предположительных выводов?»

Сапожников выкручивается, как может, уже не обращая внимания на то, что противоречит сам себе: «Если не хватает информации для категорического вывода, тогда делается вероятностный вывод».

Чепурная: «Тогда почему Вы говорите, что Вам хватало информации?»

Судья Пантелеева спешит на выручку эксперту: «Уважаемые присяжные заседатели, данный вопрос подлежит исследованию без вашего участия. В некоторых ситуациях эксперты могут давать только вероятностные ответы».

Получается, эксперт Сапожников провел экспертизу по бумажкам и описаниям следователей, не удосужился ни место происшествия осмотреть, ни автомашины. Все расчеты делались по протоколу описания машины ВАЗ, которой изъят из материалов дела. Расчеты велись по тому, чего в деле нет! Когда взрываются шахидки в московском метро, эксперты-взрывотехники мчатся на место взрыва наперегонки со скорой помощью и пожарниками. Но почему-то в этот раз, в этом странном покушении на Чубайса, криминалисты сидели и ждали, когда им доставят те материалы, которые следователи захотели доставить. У экспертов даже фотографии броневика Чубайса не значатся в материалах! 

«Следов борьбы и крови нет» (Заседание тридцать третье)

Тридцать два заседания суда по делу о покушении на Чубайса минуло, а внимательно следящим за этим процессом нам, журналистам, не понятно было, почему до сих пор не предъявлено никаких доказательств причастности Ивана Миронова к так называемому покушению на Чубайса. Остальным хоть что-нибудь да поставили в вину: Владимиру Квачкову — «план боевых действий», эти несколько кривулек шариковой ручкой, неизвестно кем нацарапанных и непонятно что отображающих на кассовом чеке автозаправочной станции, и в довесок к чеку хлопчатобумажную перчатку, надушенную гексогеном, которого, правда, не обнаружили, в составе взрывчатых веществ, использованных на Митькинском шоссе; Роберту Яшину — матерчатый ремень с карабином для подвески оружия и две бутылки из-под водки с отпечатками его пальцев; Александру Найденову — «Справочник электрика» и географические карты… И вот настал час, когда обвинение выложило все свои козыри, подтверждающие, по их убеждению, причастность Ивана Миронова к покушению на Чубайса.