Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

У прокурора Колосковой наготове очередная стежка: «Ваш сын занимался электрикой?»

Найденов-отец: «Да, вместе со мной. Я по специальности электрик».

Прокурор Колоскова делает стремительный кульбит в сторону, явно пытаясь застать свидетеля врасплох: «А кому принадлежали карты, изъятые у Вас на даче?»

Финт не удался, Найденов-отец все так же спокоен: «Они мне принадлежали, я их покупал, когда работал в Институте ядерной физики. Вы посмотрите, они 1989 года издания».

Прокурор Колоскова не ослабляет хватки: «А кому принадлежал «Справочник электрика»?

Найденов-отец и в «Справочнике электрика» не видит ничего опасного для общества: «Покупал я, а пользовались все, даже соседи по даче».

Но по-прежнему крепка хватка юного прокурора: «А конкретно зачем Вы его покупали?»

Найденов-отец: «Как зачем?! Я же электрик, как мне без него?!»

Прокурор Колоскова: «А кому принадлежали мини-весы?»

Найденов-отец: «Это когда я занимался фотографией, я покупал эти весы».

Прокурор Колоскова вкрадчиво: «А сын Ваш пользовался этими весами?»

Найденов-отец: «Скорее всего, нет, потому что он этим делом не занимался».

Прокурор Каверин: «Откуда Вам известно, что Ваш сын не пользовался весами?»

Найденов-отец: «Ну, не видел я его с весами».

Прокурор демонстрирует искусство допроса, что сродни искусству алхимика, который из ничего норовит добыть золото: «Вы не видели, но откуда Вам известно, что он не пользовался ими в Ваше отсутствие?»

Найденов-отец: «А чего ему вешать-то?!»

Действительно, что было взвешивать Найденову-сыну на аптекарских мини-весах? Если взрывчатые вещества, то объем взорванного на Митькинском шоссе по данным следствия измеряется килограммами.

Прокурор Каверин продолжает опыты алхимика: «В какой мере Ваш сын владел навыками электрика, что он умел?»

Найденов-отец: «Провести проводку, поставить розетки. Я его всему научил».

Прокурор Каверин: «Когда Вы сына увидели 17 марта на даче, у него были какие-либо повреждения?»

Найденов-отец: «Рука повреждена была. Опухшая была. Я спросил: где это ты? Он сказал: упал. Он 17 марта руку с трудом поднимал».

Адвокат Чубайса Шугаев начинает издалека: «С того момента, когда уехал Ваш сын, когда Вы его еще раз видели?»

Найденов-отец: «После двадцатого. Он приезжал на дачу».

Шугаев: «Какая цель приезда Вашего сына на дачу?»

Найденов-отец оторопел: «Ну, это же его дом! Какая тут может быть цель?!»

Шугаев: «Ваш сын злоупотреблял спиртными напитками?»

Найденов-отец помолчал, попечалился: «Не то слово! Мы с этим боролись».

Задавать вопросы дозволено самому подсудимому Найденову: «Расскажи подробно про 16-е и 17-е числа, если помнишь».

Найденов-отец: «С работы я сменился 17-го марта. 16-го вечером я позвонил тебе, спросил, когда ты будешь на даче. Ты сказал, что будешь поздно, но язык у тебя уже заплетался, я понял, что ты уже выпивши. 17-го утром, перед тем как идти на оперативку, я услышал, что было покушение на Чубайса. Когда я вернулся на рабочее место, по телевизору Чубайс уже выступал, что он в курсе того, кто это сделал, и будет помогать прокуратуре. Днем я поехал на дачу, спросил мать: «Саша был?» Она говорит: «Да, был. Привез рулон поролона и лег спать, потом уехал». Мать еще сказала, что приходила Валентина Павловна Зырянова, просила тебя, чтоб ты ее до Москвы подвез. Ты и подвез».

Найденов-сын уточняет: «По поводу Зыряновой ты следствию давал информацию?»

Судья бдительно встрепенулась, страшась появления серьезных свидетелей защиты: «Вопрос снимается!» И тут же выговаривает возмущенному ее запретом подсудимому: «Во-первых, подсудимый Найденов, измените мимику на лице. И не размахивайте рукой! Угрожающими жестами мне не грозите!»

Найденов-сын набирается терпения, как пловец воздуха перед нырком, спрашивает отца: «Изъятые вещи: мотки провода, рулон поролона, телефоны — тебе были возвращены?»

Найденов-отец: «Все, что изъяли, — и поролон, и провод, — мне вернули, сказали, что они не подтверждаются следствием».

Найденов-сын пытается распутать силки, в которые его замотали следователи: «Среди моих знакомых люди по фамилии Квачковы, Мироновы были?»

Найденов-отец разводит руками: «Нет».

Найденов-сын: «Я когда-нибудь кепку носил?»

Найденов-отец: «Шапку носишь, кепку никогда».

Найденов-сын: «А какие у меня размеры обуви, одежды?»

Найденов-отец: «52–54 — одежда, обувь где-то 44-й».

Силки, как паутина, рвутся на глазах, ведь куртка, и на этом настаивает следствие, была на плечах одного из нападавших, но она явно не по размеру Найденову, но ведь и знаменитую «кепку с волосами» сыщики тоже приписывают ему.

Встревает прокурор, понимая, что обвинение теряет важнейшие улики: «Иван Александрович, откуда Вам известно, что Ваш сын не носил кепку в повседневной жизни?»

Найденов-отец: «Как это — откуда известно? Я его сроду не видел в кепке».

Прокурор Каверин крушит показания свидетеля железной логикой: «Вы уверены, что если Вы его в кепке не наблюдали, то он кепку не носил?»

Найденов-отец никак не может представить сына, украдкой от него щеголяющего в кепке: «Уверен!»

Но прокурор упорно продолжает штопать силки: «Откуда Вы знаете, какие размеры были у Вашего сына в 2005 году?»

Найденов-отец вскипает: «Как это откуда? Как это откуда? Ему покупали одежду, мне покупали одежду — как я могу этого не знать!»

Вновь высовывается Шугаев со своим коронным «террористическим» вопросом: «Ваш сын когда-нибудь собирал взрывные устройства, проще говоря, бомбы?»

Найденов-отец, измученный кепками и размерами, почти не удивился: «Я такого никогда не видел».

Найденов-сын: «Отец, скажи, мы с женой почему расстались?»

Прокурор вскакивает, вопит: «Я протестую!»

Найденов-отец горестно: «Она погибла».

Судья снимает вопрос как не относящийся к фактическим обстоятельствам дела.

Прокурор требует вывести присяжных заседателей и в их отсутствии заявляет: «Прошу довести до сведения присяжных заседателей, чтобы они не принимали во внимание сведения, касающиеся брачно-семейных отношений подсудимого Найденова и судьбы его жены». Присяжные входят, и судья Пантелеева послушно и заученно повторяет формулу, надиктованную ей прокурором Кавериным.

Но то, что запрещено знать присяжным, пока еще разрешено ведать журналистам. Откроем еще одну трагическую страницу этого дела. Интернет, как современный летописец, сохранил публикации пятилетней давности, когда сразу после ареста Яшина с Найденовым, их жен сбил автомобиль, скрывшийся с места происшествия. Вот как об этом писали тогда газеты: «Согласитесь, странно, когда ВАЗ-2110 сбивает сразу двух свидетелей защиты — жен Роберта Яшина и Александра Найденова — и скрывается с места происшествия. Супруга Яшина Наталья отделалась ушибами, а супруга Найденова Ирина Ветрова оказалась в больнице с тяжелейшими ранениями. «Узнав о ЧП с женой, мой клиент отказался называть фамилии других свидетелей, чтобы не подвергать их риску», — заявил адвокат Найденова». А спустя два года, как раз накануне судебных заседаний, где жена Найденова должна была выступать свидетелем защиты, газеты сообщили о смерти Ирины Ветровой при загадочных обстоятельствах: «Всех, безусловно, потрясло известие о гибели Ирины — жены подсудимого Александра Найденова. Находясь в квартире в довольно затруднительных условиях после больницы, она каким-то образом на двух костылях добралась до балкона лестничной клетки и, держа телефонную трубку в руке, выпала с балкона. Ситуация странная, расследование, порученное местному участковому, не ведется…».

Трудно поверить, что эта трагическая история не имеет никакого отношения к происшествию на Митькинском шоссе: ведь к этому времени уже умер во цвете лет при странных обстоятельствах свидетель так называемого «покушения» — член экипажа машины сопровождения Кутейников. Так что поспешное списание гибели свидетельницы Ирины Ветровой на самоубийство оставило больше вопросов, чем ответов… А для следящих за судебным процессом остается неразрешимым еще один вопрос: зачем страшную судьбу жены Александра Найденова надо скрывать от присяжных, которые должны объективно, а, значит, всесторонне рассматривать дело?..

Вот так, шаг за шагом исследовалась в суде жизнь человека в коротком промежутке между 16-м и 18-м марта 2005 года. Однако все, что рассказывал отец подсудимого Александра Найденова, подвергалось на суде жесточайшему сомнению. Но спроси любого из нас: что делал в такой-то день в такое-то время пять лет назад? Что ответим? И не будут верить ни одному нашему слову, будут сомневаться во всех свидетелях, которых приведем в подкрепление своей правоты, а примутся отыскивать в нашем доме старые карты в доказательство, что по ним прокладывались партизанские тропы, и обнаруженные на даче провода будут привязывать к тем проводам, которыми пользовались неведомые террористы, да еще будут держать нас все это время в узилище, не давая возможности собирать доказательства своей невиновности… И если на основании только этих вот материалов примутся судить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», то будьте уверены: каждый из нас ходит сегодня под этими статьями. Потому что и географические карты у каждого в доме, и книжки, не очень прославляющие власть почитываем, и электропроводкой, и ремонтом, бывает, занимаемся, а также выпиваем, встречаемся с друзьями и просто знакомыми. И может статься, наша встреча в очередной раз окажется в том месте и в то время, где что-то прогремит, обвалится, полыхнет, взорвется, разобьется… Всякое бывает. Вот и получается, что все мы сегодня ходим будто и не под Богом, а под следователями и прокурорами.