Истинная правда. Языки средневекового правосудия - Ольга Игоревна Тогоева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Персонаж конфидентки известен и европейской средневековой литературе, в частности рыцарскому роману. Такова, к примеру, Анна – сестра Дидоны из «Энея» (французского романа XI в., переложения «Энеиды» Вергилия). Такова Люнета – наперсница Лодины из романа Кретьена де Труа «Ивейн, или Рыцарь со львом». Такова, наконец, Дариолетт, подружка Элизены из «Амадиса Галльского», испанского романа XIV в.[575]
Сходный со сказкой о Синей Бороде сюжет мы находим в «Тысяче и одной ночи». Это история принцессы Нузхан-аз-Заман, поддавшейся уговорам незнакомого бедуина. Видя, что она одинока, он предлагает ей ехать с ним: «Мне досталось шесть дочерей, и пять из них умерли, а одна жива… А если у тебя никого нет, я сделаю тебя как бы одной из них, и ты станешь подобна моим детям». «И бедуин непрестанно успокаивал ее сердце и говорил с ней мягкими речами, пока она не почувствовала склонности к нему… А этот бедуин был сын разврата, пересекающий дороги и предающий друзей, разбойник, коварный и хитрый». Оказавшись в его власти, Нузхан-аз-Заман страдает от побоев и унижений и готовится к смерти, когда ее спасает заезжий купец и выкупает ее у бедуина[576].
Более сложное построение – при идентичном сюжете – у сказки «Чудо-птица», записанной братьями Гримм. Здесь действует некий колдун, живущий в темном лесу. Он ходит по домам и хватает девушек, которых после этого никто никогда не видит. Так он приходит к дому «одного человека, у которого было три красивых дочери». Все они по очереди попадают к злодею в сети. Первых двух губит любопытство: они заглядывают в запретную комнату, колдун узнает об этом и убивает их. Третья девушка оказывается удачливее. Она находит своих мертвых сестер, оживляет их, ухитряется скрыть от колдуна свой поступок и становится его невестой. Она посылает его к своим родителям с корзиной золота, в которой спрятаны ее сестры. Как только девушки добираются до дому, они зовут на помощь. Третья сестра, обвалявшись в перьях и превратившись в чудо-птицу, неузнанной встречает колдуна и его гостей: «Но только вошел он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, – и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне»[577].
Несмотря на некоторые различия в деталях, разное время и место бытования, все эти истории похожи друг на друга. Общим для них всех является мотив инициации, тесно связанный с представлениями о смерти[578].
Но есть у «Синей Бороды» Шарля Перро одна особенность, которая не только отличает эту сказку от прочих, записанных им, но и, возможно, делает ее поистине уникальной. У ее главного персонажа, как считают многие исследователи, имеется исторический прототип. Называют и его имя – Жиль де Лаваль, барон де Ре, крупнейший землевладелец Бретани, вассал короля Карла VII и маршал Франции, сожженный на костре по обвинению в колдовстве и многочисленных убийствах малолетних детей[579]. Споры об этом человеке, о его преступлениях и возможной связи между ними и появлением сказки о Синей Бороде не утихают и по сей день.
Познакомимся с ним поближе.
* * *Жиль де Ре родился в 1404 г. в Бретани в семье Ги II де Лаваля и Марии де Краон. По отцу Жиль являлся дальним родственником прославленного коннетабля Франции Бертрана Дюгеклена – его правнучатым племянником[580]. По достижении совершеннолетия Жиль как старший сын в семье должен был унаследовать огромное состояние: его земли не уступали в размере владениям самого герцога Бретонского и даже превосходили их[581]. Семья Лавалей контролировала также почти половину производства и экспорта соли – одного из главных достояний экономики Бретани. По подсчетам современных историков, годовой доход Жиля де Ре был примерно в 10 раз выше, чем у герцога Бретонского[582]. (Илл. 32)
После смерти в 1415 г. родителей мальчика его опекуном стал Жан де Краон, дед по материнской линии, который практически сразу принялся искать для внука достойную (в первую очередь, с материальной точки зрения) брачную партию. В 1420 г. после ряда неудач (малолетние невесты не отличались крепким здоровьем и умирали одна за другой) его выбор остановился на Катрин де Туар, чьи владения граничили с землями Лавалей и Краонов. Единственное препятствие заключалось в слишком близком родстве будущих супругов: Катрин являлась кузиной Жиля и по церковным законам не могла стать его женой. Это, однако, не остановило Жана де Краона: вместе с внуком он совершил похищение девушки и сыграл свадьбу. Получив позднее прощение от папы римского и официальное разрешение на брак, он отпраздновал свадьбу внука еще раз.
К тому же, 1420 г. можно отнести и первое появление Жиля де Ре на политической сцене. Он принял участие в очередном этапе борьбы за владение герцогством Бретонским, ведшейся с переменным успехом между семействами де Монфор и де Пентьевр[583]. Однако на этот раз в дело оказался замешан французский дофин Карл (будущий король Карл VII). После того, как в январе 1420 г. по договору в Труа он был объявлен бастардом и лишен права наследства, Карл начал искать поддержки у Жана V де Монфора, герцога Бретонского. Но тот принял сторону Изабеллы Баварской и англичан. Дофин в ответ дал понять лагерю Пентьевров, что отныне его симпатии – на их стороне.
Оливье де Пентьевр прибыл в Нант и пригласил Жана V к себе на праздник. Однако вместо парадного зала герцог угодил в заключение, в «каменный мешок». Двадцатого февраля 1420 г. его супруга собрала в Нанте Генеральные штаты, где призвала вассалов прийти на помощь своему сеньору. Именно в этой освободительной операции, состоявшейся 15 июля того же года, участвовали Жан де Краон и Жиль де Ре (прежде поддерживавшие – замечу в скобках – семейство де Пентьевр).
В 1425 г. дофин Карл и герцог Бретонский заключили наконец союз против англичан: старшая дочь Жана V, Изабелла, вышла замуж за Людовика III Анжуйского, сына Иоланды Арагонской (заботливой тещи Карла). Начались первые совместные военные операции, однако в 1427 г. Жан V вновь перешел на сторону англичан. Это событие поменяло расстановку политических сил и при дворе дофина: вместо Артура де Ришмона, брата герцога Бретонского, коннетаблем Франции стал Жорж де Ла Тремуй, родственник
