Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

Чтобы решить проблему укомплектования новых форпостов, расположенных достаточно далеко от Иерусалима, в 1136 году Фульк отдал Бейт-Джибрин братии ордена госпитальеров. Получив в управление эти территории, госпитальеры, в свою очередь, стали предлагать семьям франкских земледельцев — паломникам и крестоносцам — не возвращаться домой, а оставаться жить и работать на этой земле[378]. С переходом крепости в руки госпитальеров началось превращение ордена во вспомогательные войска, не уступающие тамплиерам[379]. Безусловно, к подобной тактике прибегали не только в Иерусалимском королевстве. В графстве Триполи в начале 1140-х годов заботам госпитальеров поручили пять важных пограничных крепостей — жемчужиной среди них была Крак-де-Шевалье, которая, после того как ее основательно перестроили, стала одной из самых мощных и известных цитаделей латинского Востока. Тамплиерам, в свою очередь, досталась цепь крепостей в Антиохии — Баграс, Дарбезак, Рош-Гийом и Рош-де-Руссель, — которая сторожила проходы в Сирию, тянувшиеся через хребет Аман (Нур). К концу XII столетия основную ответственность за охрану крепостей во всех государствах латинского Востока возьмут на себя два этих военных ордена.

Оно и к лучшему, поскольку латинские государства Востока все больше нуждались в такой защите. Фульку удалось примириться с женой, но давление на него усиливалось отовсюду. Основной его заботой был свирепый турецкий полководец, сельджукский атабек Занги, который, забирая в свои руки все больше власти в Сельджукской империи, начал присматриваться к владениям неверных на побережье. Получив во владение Мосул, а затем Алеппо, в 1130 году Занги нацелился на Дамаск, и, если бы эта его затея увенчалась успехом, он объединил бы под своей властью три величайших мусульманских города Сирии, что серьезно угрожало бы самому существованию латинских государств.

Эта опасность просматривалась уже с середины 1130-х годов. В 1137 году граф Триполи Понс погиб в сражении с турками Дамаска. В ту же кампанию Занги осадил в Монферране самого Фулька, который чудом ушел живым. К власти в Триполи пришел новый граф, Раймунд II, женатый на сестре Мелисенды, Годерне. Раймунд был молод и полон сил, но власть его в Триполи была непрочной, и граф вынужден был полагаться на активно растущие военные ордены, жалуя им обширные земли, которые — в случае, если бы Занги захватил Дамаск, — оказались бы в крайне уязвимом положении.

В Антиохии дела шли не лучше. В 1135–1136 годах попытки Алисы утвердиться в качестве регента потерпели третью и последнюю сокрушительную неудачу. В период временного вакуума власти в Антиохии, вызванного смертью престарелого патриарха Бернара Валенского — одного из последних участников Первого крестового похода, — Алиса в очередной раз захватила власть в городе от имени Констанцы, которой к тому времени сравнялось восемь лет. Но княгиню снова обвели вокруг пальца — на этот раз руками нового патриарха Антиохии Ральфа, бывшего архиепископа Мамистры. Не желая отдавать власть Алисе, Ральф вызвал из Европы нового князя: Раймунда Пуатье, очаровательного и образованного второго сына легендарного трубадура, герцога Аквитании Гильома IX. Старый герцог один из немногих уцелел в провальном Крестовом походе 1101 года, разгромленном в Малой Азии армией Кылыч-Арслана. Его сын Раймунд с энтузиазмом принял приглашение, надеясь проявить себя лучше. Раймунд прибыл в Антиохию в 1136 году и принял на себя управление государством, однако тут же столкнулся с двумя колоссальными проблемами. С востока ему грозил Занги, а с запада — византийский император Иоанн II Комнин, давно зарившийся на Антиохию и соседнюю Киликию и желавший утвердить на этих землях верховную власть императора, на которую его отец Алексей безуспешно претендовал в 1098 году.

За Раймундом тянулась слава заядлого игрока в кости. Став князем Антиохии, следующие семь лет он провел, разыгрывая безнадежную партию с высокими ставками: Раймунд пытался добиться военной поддержки Византии против вторгающихся на его земли армий Занги, причем так, чтобы Византия в процессе не поглотила его княжество. Некоторую передышку он получил, когда в начале апреля 1143 года Иоанн Комнин отправился охотиться на дикого медведя, столкнулся с особенно крупным зверем и оцарапал руку о собственный колчан с отравленными стрелами. Рука распухла; не послушав докторов, Иоанн отказался от ампутации и 8 апреля умер, оставив византийский трон сыну Мануилу[380]. Увы, передышка была недолгой: Мануил Комнин оказался выдающимся правителем, не уступающим деду Алексею, у Раймунда же голова вскоре пойдет кругом от накопившихся проблем.

Проблемы Мелисенды Иерусалимской тоже множились. 10 ноября 1143 года они с Фульком отправились на конную прогулку в окрестностях Акры. По дороге лошади слуг спугнули зайца в овраге. Как все уважающие себя аристократы, Фульк испытывал пристрастие к убийству малых сих, поэтому пришпорил коня и поскакал за зайцем, потрясая копьем. На всем скаку конь споткнулся, сбросил Фулька и прокатился по нему, размозжив королю череп[381]. Мозг Фулька брызнул через ноздри и уши. Теперь, когда король иерусалимский покинул свое королевство, а заодно и этот мир, Мелисенда наконец взяла в свои руки королевскую власть, за которую так упорно боролась в начале их брака. Она скорбела по усопшему мужу — но недолго.

Бернард Клервоский, который, не боясь показаться бесцеремонным, никогда не упускал возможности высказать свое мнение, узнав, что Мелисенда овдовела (вести добрались до него через его дядю Андре де Монбара, высокопоставленного офицера ордена тамплиеров), несколько раз ей писал. Старый король мертв, а старший из двоих сыновей Матильды, Балдуин, еще ребенок, и поэтому, заявлял Бернард, «все взоры будут обращены на вас, и на вас одной будет покоиться вся ноша царства. Вы должны браться за великие дела и, хоть вы и женщина, действовать должны, как мужчина».

«Вы должны устроить все благоразумно и осмотрительно, — продолжал он, — так, чтобы, судя по вашим действиям, все считали вас скорее королем, а не королевой, и так, чтобы у иноверцев не было повода спрашивать: „Где же король Иерусалима?“»[382]

В Рождество 1143 года Мелисенда короновалась во второй раз, прямо на стройплощадке Храма Гроба Господня в Иерусалиме. Вместе с ней короновался ее тринадцатилетний сын, которого теперь официально именовали Балдуином III. Отношения Мелисенды с сыном будут еще сложнее и запутаннее, чем с его отцом, и в следующее десятилетие Иерусалим станет свидетелем не только нового крестового похода, но и полномасштабной гражданской войны. Однако в 1143 году Мелисенде был дарован момент тихого личного триумфа. «[Она была] столь далека от обычных слабостей своего пола, — писал Гийом Тирский, — что осмеливалась на самые отважные предприятия и старалась сравняться в величии духа с первейшими князьями»{96}[383].

Глава 14. Мечи отцов

С громкими криками люди со всех сторон стали требовать крестов…

Поздней весной в Европу прибыли эмиссары из Святой земли с плохими новостями[384]. Они приехали из Иерусалима и Антиохии, но грустная история, поведанная ими, касалась графства Эдесского. Первое из государств крестоносцев и поставщик первых двух латинских королей Востока, Эдесса, годами вынуждена была противостоять турецким эмирам и атабекам всей Сельджукской империи. Под началом умелых правителей и под защитой святых реликвий, главными из которых были мощи учеников Христа, святых Фаддея и Фомы, графство сопротивлялось неприятелям почти полстолетия. Легенда гласила, что в городе Эдесса «не может жить ни еретик, ни еврей, ни язычник, и ни один тиран не может причинить ему вреда», поскольку, как только неверные нападут, вмешается святой Фома, и «враг либо уберется восвояси, либо заключит мир»[385]. Но теперь, похоже, святой Фома почивал крепким сном.