Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

начальном этапе надзорного капитализма. Он будет становиться все изощреннее и агрессивнее. Они привели мне множество примеров. Вот один из них. Существует технология, которая называется «передача стилей». Ее использование позволяет компьютеру, например, воссоздавать любой пейзаж в стиле Ван Гога: для этого нужно предварительно показать ему большое количество картин этого художника. Аза рассказал мне, каким образом передача стилей может быть использована в ближайшем будущем против нас с вами: «Google изучает всю твою почту в Gmail, разрабатывает модель, имитирующую твою манеру изложения, и продает ее рекламщикам. Ты как пользователь об этом даже не подозреваешь, просто станешь получать необычайно теплые и убеждающие письма, написанные точь-в-точь в твоей манере. Дальше – больше. Они проанализируют письма, на которые ты отвечал быстро и положительно, и обучатся стилю, в котором сообщения были написаны. То есть они поймут, какая манера изложения для тебя наиболее убедительна. В этом нет ничего противозаконного. Законодательно ты никак не защищен от этого. Считаешь, что нарушена твоя приватность? Но они же не продают твои персональные данные. Они всего лишь продают асимметричные сведения о том, как ты устроен, тому, кто готов за это платить. Причем они знают об этом больше, чем ты сам».

Эта асимметрия ударит по нашим слабым местам, о наличии которых мы и понятия не имеем. Аза предупреждает, что на подходе такие мощные технологические инновации, что на их фоне нынешние формы надзорного капитализма покажутся безыскусными и незрелыми. В 2015 году компания Facebook запатентовала технологию, которая способна отслеживать эмоции людей через камеры их телефонов и ноутбуков. Если не будет введено регулирование, суперкомпьютеры будут вычислять все слабые места людей, и никто даже не спросит, правильно ли это. Нам будет только казаться, что мы по-прежнему принимаем решения самостоятельно, но на самом деле мы лишимся и права выбора, и свободы воли.

Наставник Тристана, многоопытный разработчик из Кремниевой долины Джарон Ланье, рассказал мне, что был консультантом множества голливудских антиутопий вроде «Особого мнения», но в итоге закончил с этим. По его словам, он выдумывал все более изощренные технологии, чтобы предупредить людей об их пугающих последствиях, а в среде разработчиков это, как правило, воспринималось как руководство к действию.

«Порой я слышу разговоры о том, что, мол, уже поздно что-то менять в интернете, платформах или цифровых технологиях, – сказал мне Джон Уильямс. – Однако топор просуществовал 1,4 миллиона лет, прежде чем кто-то додумался приделать к нему ручку. А интернету всего лишь менее 10 000 дней от роду».

Я понял, что мы вступаем в гонку. С одной стороны, есть стремительно возрастающая мощь агрессивных технологий, анализирующих наше внутреннее устройство и разрушающих наше внимание в корыстных целях. С другой стороны, должно существовать движение, которое будет требовать, чтобы технологии работали на нас, а не против нас, чтобы они подпитывали человеческую способность к концентрации, а не разбивали ее вдребезги. На данный момент это движение за человечные технологии состоит из горстки отважных людей вроде профессора Шошанны Зубофф, Тристана и Азы. Они представляют собой эквивалент разрозненных групп отважных феминисток 1960-х годов. Всем нам нужно решить – присоединимся ли мы к ним и дадим бой или же позволим агрессивным технологиям победить за неявкой соперника?

10

Восьмой фактор: увеличение количества стресса, и как это приводит к настороженности

Впервые признавшись себе в том, что становлюсь рассеянным, я сбежал в Провинстаун. Тогда я объяснял эту проблему очень просто: мое внимание подорвано интернетом и сотовыми телефонами. Теперь же я понимал, что все гораздо сложнее, и бизнес-модель крупнейших технологических компаний играет более важную роль, чем технологии как таковые. Однако мне предстояло узнать еще кое-что. Эти технологии вошли в нашу жизнь в период, когда мы стали особенно уязвимыми. Наша коллективная иммунная система рухнула по причинам, не имеющим никакого отношения к технологиям.

Некоторое представление об этих причинах есть у многих из нас. В 2020 году центр изучения общественного мнения YouGov провел в США и Великобритании опрос об истоках ухудшения внимания. Заказчиком был Совет по доказательной психиатрии, и, насколько мне известно, ранее опросы на эту тему не проводились. Список виновников проблем с вниманием возглавил стресс: 48 % опрошенных винили именно его в своей рассеянности. Вторым по значимости стало изменение жизненных обстоятельств, например рождение ребенка или старение. Третье, по мнению 43 %, – недостаточный или нездоровый сон. Смартфоны оказались на четвертом месте: их назвали 37 % респондентов.

Изучив данные научных исследований, я убедился, что интуиция не обманывает людей. Есть более могущественные силы, чем телефоны и интернет, и эти силы приводят к развитию дисфункциональных отношений между человеком и цифровым полем.

Я начал постигать это, пообщавшись с женщиной, впоследствии ставшей главным врачом штата Калифорния. Она совершила прорыв в понимании озвученных нами вопросов. Из всех, с кем я встречался в ходе работы над этой книгой, именно она вызывает у меня наибольшее восхищение. Поначалу вам может показаться, что ситуация, о которой она рассказывает, настолько гиперболизирована, что вряд ли может иметь отношение к вашей жизни. Но не откладывайте книгу в сторону: то, что она обнаружила, помогает получить правильное представление о силах, калечащих внимание многих из нас.

* * *

В 1980-х годах чернокожая девочка Надин из пригорода Пало-Альто возвращалась домой из школы с тревожным чувством. Она любила маму, которая учила дочь быть бескомпромиссной на теннисной площадке, маму, которая говорила, что нужно учиться, потому что образованность у человека никто никогда не отнимет. Но время от времени эта же мама начинала вести себя совершенно иначе, чем обычно, хотя никаких поводов для этого дочка не давала. «Проблема была в полной неизвестности, что это будет за мама. Каждый день после школы была прямо какая-то угадайка: какая у нас сегодня мама – прекрасная или ужасная?» – писала впоследствии Надин [138].

Два десятилетия спустя доктор Надин Бёрк Харрис смотрела на двоих детишек семи и восьми лет, сидевших в ее кабинете, и чувствовала давно знакомую, почти физическую боль. За несколько часов до этого их отец затолкал их в свою машину, нарочно не пристегнул ремнями и рванул с места. Разогнавшись до максимальной скорости, он направил автомобиль на первую попавшуюся стену. «Интуитивно я понимала, что это был за ужас, – рассказывала Надин мне. – Я пропустила это через себя на физиологическом уровне, понимаете? Я знаю, что происходит в такие моменты». Выяснилось, что эти детишки тоже жили с родителем, страдающим параноидной шизофренией.

Справляться с жизнью с психически нездоровой матерью Надин помогала учеба. В школе девочка была