Падшие ангелы: демонология средневековой Руси - Дмитрий Игоревич Антонов

нескольким причинам. Во-первых, русская иконография на закате Средневековья развивалась и усложнялась – это, естественно, затронуло и демонологию. Во-вторых, многие сюжеты и образы приходили из европейского искусства в готовом виде – к примеру, русские лицевые Апокалипсисы опирались на европейские гравюры Альбрехта Дюрера и Лукаса Кранаха Старшего. В-третьих, на Руси переводили и начинали иллюстрировать все новые тексты с демонологическими сюжетами.

Но важно и другое. В стране нарастали эсхатологические настроения. Визуальное пространство во многом отражало то, что творилось в культуре.

Впервые апокалиптические ожидания проявились в конце XV в., при Иване III. И связано это было с хронологией. На Руси счет лет вели не от Рождества Христова, а от Сотворения мира. Для этого нужно было знать, когда именно возник мир. Уже с III в. до н. э. иудейские авторы пытались рассчитывать годы жизни ветхозаветных патриархов начиная с Адама, чтобы понять, когда Бог создал землю. По расчетам выходило, что это произошло около 5000 г. до н. э. – учитывая, что до Всемирного потопа, как утверждала священная история, люди жили сотни лет. Но точных сведений о жизни разных ветхозаветных праотцов Библия не давала. В результате год высчитывали по-разному. К VII в. в Византии утвердилась так называемая Константинопольская, или Византийская, эра – в ней Сотворение мира отнесли к 5508/5509 г. до Рождества Христова. Эту систему и переняли на Руси. (В Западной церкви время Творения рассчитывали по-другому, а в VIII–IX вв. здесь постепенно перешли на счет лет от Рождества Христова, год которого в VI в. вычислил римский аббат Дионисий Малый.)

В соответствии с Константинопольской эрой в 1492 г. истекла седьмая тысяча лет от Сотворения мира (5508 до рождения Христа и 1492 после давали в сумме 7000). В это время некоторые книжники ожидали возможный конец света, «скончание века». Уже раннехристианские богословы утверждали, что мир был создан за семь дней и проживет семь дней. А так как «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Петра 3:8), то 7000 год, наверное, и завершит всю мировую историю.

О том, наступит ли конец света в ближайшее время и готовить ли паству к этому событию, в конце XV в. рассуждали Новгородский архиепископ Геннадий и приехавший на Русь ученый грек Дмитрий из знатного византийского рода Траханиотов. Оба сомневались, что мир погибнет точно в 7000 год. Но Дмитрий полагал, что это может произойти немного позже, в 7007, 7070 или 7077 г.

Вряд ли опасения книжников охватили широкие массы. Ни о каких панических настроениях летописи не рассказывали. Но все-таки эти тревожные ожидания повлияли на культуру. Русские расчеты пасхалий (таблиц для определения дня празднования Пасхи на ближайшие годы) заканчивались на 7000 г. В некоторых рукописях были приписки, обещавшие в этот год страх, скорбь и Второе пришествие. Составлять новые пасхалии решились не сразу. Кроме того, к концу XV в., во многом трудами игумена и книжника Иосифа Волоцкого, на Руси распространилась новая практика поминовения усопших и литературные синодики, которые включали поучения о смерти, спасении души и загробной участи. Многие занялись поиском и захоронением трупов людей, умерших в дороге, от несчастных случаев. Их хоронили в общих могилах, скудельницах, на месте которых потом возникали монастыри и церкви[436]. Эту богоугодную практику тоже, возможно, подстегнули ожидания скорого конца.

Одновременно во второй половине XV в. начала меняться и усложняться иконография Страшного суда. В ее центре вместо огненной реки, которая увлекала грешников в ад, появился огромный извивающийся змей, унизанный кольцами. В таком неожиданном виде на Руси стали показывать воздушные мытарства, которые проходят души умерших после смерти. Вокруг колец или внутри них помещали мелкие фигурки бесов. Теперь иконы и фрески демонстрировали не только всеобщий Страшный суд, но и посмертный индивидуальный суд над каждой душой.

В XVI в. апокалиптические настроения не были связаны с какими-то явными датами – кроме, возможно, 7070 (1562) и 7077 (1569) г. Но в стране происходили довольно странные события: Иван Грозный в 1565 г. разделил страну на две части, опричнину и земщину, а его опричное войско начало убивать людей и грабить «земские» территории и города. Через семь лет загадочная внутренняя война закончилась, но вскоре царь снова разделил государство и начал «перебирать людишек». Массовые публичные казни проводили в центрах городов, а пытки, которым подвергали несчастных, перекликалась с образами адских мучений на иконах и фресках. Обвиненных сжигали в огне, погружали в кипящую воду, топили в реке, отдавали на растерзание зверям – как на изображениях Страшного суда. В иконографии палачами грешников оказывались демоны, но опричники явно не боялись такой аналогии. Их действия и приказы Ивана IV трудно понять вне политических – и одновременно апокалиптических – представлений эпохи. Символика казней подсказывает, что царь считал убиваемых отступниками, обреченными на адские муки, а свою миссию усматривал в очищении государства от всего, что покажется лично ему греховным и скверным[437].

Однако до начала XVII в. эсхатологические пророчества вряд ли волновали простых людей. У нас нет свидетельств о народных проповедниках конца света, о массовых движениях в городской или крестьянской среде или других проявлениях апокалиптических ожиданий на «низших этажах» общества. Идеи циркулировали среди элит и не проникли разом во все социальные слои. Скорее они могли исподволь, постепенно формировать почву для «народного апокалипсиса». Который и начался в XVII в.

На рубеже XVI–XVII вв. страну поразил мощный культурный и общественный кризис. Со смертью бездетного царя Федора Ивановича, последнего выжившего сына Ивана Грозного, прервалась «богоизбранная династия» Рюриковичей-Калитичей (прямых потомков Ивана Калиты). Вся система и идеология наследуемой власти, которую выработали в XVI в., пришла к коллапсу. Нового правителя, Бориса Годунова, избрали – во многом стараниями патриарха Иова. Народу это избрание представили как чудо, действие Духа Святого, заговорившего устами «всех людей», от старцев до младенцев[438]. Однако через несколько лет в стране появился самозванец, началась борьба за трон. Годунов умер, Лжедмитрий воцарился на год и был убит. Следующий избранный царь, Василий Шуйский, начал бороться с новым самозванцем… Политический, а за ним и культурный кризис нарастали и начинали влиять на широкие слои населения. Именно тогда – вероятно, в правление Шуйского – эсхатологическое видение событий распространилось не только среди книжников, но и среди простых горожан и сельских жителей. Об этом говорят записи о страшных небесных знамениях, которые наблюдали разные люди. И рассказы о грозных видениях, где речь идет о скорой расплате «всего мира» за грехи и смуту. С этого времени и до конца столетия эсхатологическое напряжение стало одним из структурных элементов русской культуры, вошло в ее обиход.

Смутное время прошло, но эсхатология затихла ненадолго. В XVII в. на Руси все чаще стали использовать европейское летоисчисление от Рождества Христова. И тут