Соперница королевы - Элизабет Фримантл

нашу сторону доктора Лопеса, – говорит Сесил, не упоминая о предыдущей неудачной попытке. – Говорят, у него есть доступ в самое сердце испанского двора.

– Да, да, – отзывается отец. – Уолсингем уже пытался, у него так ничего и не вышло. Не думаю, что Лопес годится для шпионажа. Припоминаю его, покладистый человек.

– Возможно, мне удастся убедить доктора возобновить свои связи.

Берли кивает, словно говоря: попробуй.

– И помни, – прибавляет он, – королева нуждалась во мне, дабы я вершил необходимое зло во благо государства. Исключительно ради Англии и сохранения мира. Меня демонизировали, ее любили. Взять хоть Марию Шотландскую: Елизавета не могла запятнать себя смертью помазанной королевы, хотя прекрасно понимала, что без этого не обойтись. Я вызывал страх и ненависть – и принимал на себя вину. – Сесил хорошо помнил, с каким рвением отец выслеживал Марию Стюарт; весьма вероятно, для ее изобличения в ход пошли не вполне честные способы. Впрочем, когда речь идет о благополучии государства, одной честностью не обойдешься. Берли смотрит на него в упор: – Не забывай: людям нужно кого-то ненавидеть. Ненависть – верная спутница власти. Если научишься быть объектом ненависти – станешь незаменимым. Эссекс – человек настроения, он слишком печется о том, чтобы его любили. Хула для него смерти подобна. А мы с тобой, мой мальчик, нужны до тех пор, пока с готовностью исполняем роль злодеев.

Сесила озарило – все это время он жаждал одобрения, на самом же деле, чтобы истинно служить королеве, от него требовалось нечто иное, к чему у него имелся недюжинный талант, – дар быть изгоем.

– Не своди глаз с его сестры, – продолжает Берли. – Она ни в грош не ставит мнение окружающих, и это дает ей сокрушительную силу. Если она встанет против тебя плечом к плечу с братом, то будет грозным противником.

– Леди Рич?

– Она самая. Мой тебе совет – постарайся привлечь ее на свою сторону.

Июль 1593,

Уонстед, Эссекс

Актеры рассредоточились по залу. Один в костюме короля с нарисованным фингалом, зловеще расплывшимся на выбеленном лице, и в криво сидящей короне. Рядом лениво развалился второй, в наполовину расстегнутом воинском панцире, испачканном чем-то красным. Там же – хорошенький юноша с накрашенными губами; на груди поверх дамского корсета выбиваются тонкие золотистые волоски. Он делает глоток из кубка и громко рыгает.

– Перестань, – фальшивый король толкает его в плечо. – Мы в приличном обществе.

Пенелопа смеется. Она давно так не веселилась. В городе свирепствует чума, театры закрыты, дабы не распространять заразу, в результате труппа оказалась без дела. Именно Пенелопа предложила брату пригласить их в Уонстед. Рич удалился в свою комнату, бормоча: «Ваши богомерзкие развлечения приведут вас в ад». Хорошо, что он ушел, ибо Блаунт тоже здесь. Он держится на почтительном расстоянии, но Пенелопе все равно неуютно находиться в обществе мужа и любовника.

Эссекс восседает в кресле, посасывая трубку и негромко переговариваясь с Саутгемптоном; похоже, он увлечен экстравагантностью молодого человека. В свободной рубахе, выбивающейся из-под расстегнутого дублета, и с длинными волосами, как у леди Годивы, тот скорее похож на актера, чем на аристократа. Саутгемптон глубоко затягивается, затем, словно фокусник, выпускает кольцо дыма.

– Позавчера я впервые посадил малыша Роберта на пони, сестрица, – произносит Эссекс. – Мой мальчик прирожденный наездник.

– Ему всего два с половиной.

– Он совсем не боялся.

Пенелопа рада видеть его спокойным, без признаков меланхолии.

– Когда ты вернешься ко двору, я попрошу Фрэнсис привезти его в Лейз, – говорит она. – Пусть порезвится с двоюродными братьями и сестрами.

– Отличная мысль, сестрица! – Эссекс выглядит умиротворенным и расслабленным. Это внушает оптимизм.

– Что планируешь делать с беглым испанцем? – Пенелопа имеет в виду испанского изгнанника Антонио Переса. Весной тот прибыл с французской делегацией и поступил на службу к ее брату.

– Он останется здесь. Или поедет со мной. Мне нужен толковый секретарь.

Перес сидит в противоположном углу зала и взирает на окружающих из-под густой пелены маслянистых темных волос. Словно чувствуя, что речь идет о нем, он с понимающей улыбкой поднимает бокал и что-то шепчет Фрэнсису Бэкону.

– Твой секретарь – Энтони Бэкон.

– У Переса имеются особые достоинства.

Пенелопа теряется в догадках, что именно Эссекс имеет в виду, и подозревает худшее. Она не настолько наивна, чтобы не понимать: порой шпионаж вершится грязными способами.

– Он меня тревожит. – Она с улыбкой кивает испанцу. – Мне кажется, он слишком много знает. – Фрэнсис Бэкон тоже ее тревожит, однако она никогда об этом не скажет, ведь Эссекс с ним очень близок. Пенелопа не может точно определить, в чем дело, но в Бэконе есть нечто подозрительное. Взять хотя бы детское лицо, за которым скрывается недюжинный ум. К тому же он совсем не интересуется женщинами. Или просто чересчур умен. Пенелопе больше по душе его брат, бедный Энтони, скрученный подагрой и непрерывно страдающий от боли: его верность кажется более искренней – а может, это просто ее ощущения.

– Слишком много знать – необходимое качество для тех, кто занимается тем же, что и Перес. Он собрал для меня некоторые сведения, – Эссекс понижает голос, – о докторе Лопесе.

– Что за сведения? Только не утверждай, будто Лопес злоумышляет против нас, я все равно не поверю. Он много раз помогал нам в трудных ситуациях.

– Внешность обманчива, сестрица.

– Не может такого быть. Он спас жизнь Люси, без него она задохнулась бы в колыбельке.

– Твоей дочери почти десять. У меня верные сведения, что старый лис служит королю Испании – врагу Англии. – Эссекс явно взволнован. – Испанцы задумали отравить королеву, их орудием станет доктор Лопес. Стоит мне собрать доказательства, и…

– Чепуха, – прерывает его Пенелопа. – Доктор Лопес – не лис, он безобиден, как котенок.

– Даже у котенка есть когти, которыми тот способен выцарапать глаза, – шепчет Эссекс. – Я должен расследовать это дело, и Перес может быть полезен. Он на короткой ноге со всеми испанцами и португальцами в Лондоне.

– Ты выдумываешь, Робин. Не втягивай доктора Лопеса в свои интриги. Он много лет был верным другом нашей семьи. – Пенелопа видит, подозрение брата растет, словно опухоль. – Я отказываюсь верить, что доктор Лопес собирается отравить королеву, это абсурд. – Однако в ее сердце вонзился осколок сомнения. Мир обманчив; невозможно со всей уверенностью утверждать, кто твой друг, а кто враг.

Пенелопа знает случаи, когда под личиной поэта скрывается шпион, – примером тому Генри Констебль, собирающий сведения в Европе. Да и она сама, ведущая тайные переговоры с Шотландией, не без греха. Во время недавней болезни Елизаветы переписка с Яковом достигла бешеного крещендо. Это уже не