Семиозис - Бёрк Сью

Когда вопросов не осталось, я отвела членов совета в сторонку и сказала им, что Стивленд хочет стать модератором.

– Он хочет получить контроль – и у него масса возможностей. Вы знаете, сколько он может делать – и он будет контролировать все, вплоть до мельчайших деталей нашей жизни.

– Модераторы могут делать только то, что позволяет комитет, – сказала Сосна.

– А разве так можно? – спросила Луна у Бартоломью. – Он же не человек!

– Технически, став гражданином, он может быть избран. Но у нас уже есть модератор, так что эта должность закрыта.

– На Земле такого никогда не допустили бы – чтобы растение управляло и было равным, – заявила Луна, словно это было веской причиной.

– Он никогда не считал себя равным нам – только превосходящим нас, – сказала я.

– Но с ним можно работать, – заметила Сосна.

Мари нахмурила брови так, что морщины на ее лбу стали глубже.

– Может, модератор – это и чересчур, но Стивленд нам друг. У него есть свои причуды – и это тревожит. Растения мыслят иначе, и на это следует делать скидку, но он искренне о нас заботится.

Плод послушания действовал.

– Отдохни, – посоветовала мне Мари. – Мы еще поговорим.

Когда мой муж узнал, чего хочет Стивленд и почему я не ем его плоды, он молча убрал из нашего дома все плоды бамбука, чтобы у меня не было соблазна.

В результате я заканчиваю день в гораздо худшем состоянии, чем накануне. Тогда я была в опасности. Сейчас в опасности все – и я ничего не могу сделать.

День 378. Записи вечернего собрания Содружества. Повестка дня составлена совместно с Бартоломью и другими. Кворум имеется, 271 человек. Отсутствуют: дети Джерси, ее мать, медицинский персонал, пациенты, включая Джерси, и часовые, дежурящие на стенах города. Медики и часовые передали голоса своим представителям. Муж Джерси присутствовал. Более несчастного человека я в жизни не видела: бледный и поникший, словно увядший цветок, – что неудивительно, если вспомнить, что именно ему придется говорить.

Первый вопрос: объявление о гражданстве Стивленда. Мы заранее подготовили эту церемонию, хотя всего Стивленду не говорили. Ствол вырос – высокий, светлый, раздутый и безлистый. Утром Стивленд сказал, что выращивание потребовало немалых усилий и ему пришлось забирать аденин и сахара издалека.

Люди устроились на стульях и скамейках, на полу в проходах, встали у стен. Работы Гарри отодвинули в углы.

Бартоломью разъяснил положения конституции. Стивленд вывел на ствол заявление о своей солидарности с духом Мирного Содружества: «Я разделяю присущую вам предрасположенность к счастью, общности, свободе и миру, особенно миру…»

Свобода. Днем мы со Стивлендом это обсуждали. По-моему, он не понял, что это означает. «Животным свойственна повторяемость, – заявил он. – Если им можно помешать делать ошибки, их жизнь станет свободнее». Мы какое-то время из-за этого спорили. Он по-прежнему желал запретить гонки на лодках.

Однако на собрании он продолжил:

«Я сожалею об исчезновении бамбуковой цивилизации до моего прорастания, но вы принесли мне невообразимые перспективы. Я разделяю вашу любовь к красоте, и любознательность в отношении мира и Вселенной, и вашу надежду на более счастливую жизнь. Кое с кем из вас меня также объединяет склонность к тщеславию, и именно поэтому я не говорил, что могу слышать и понимать ваш язык. Я дожидался свободного владения…»

Лжец. Однако свобода включает в себя право лгать, особенно самим себе. Плоды правды приносили только печали.

«И потому, – заключил он, – я, Стивленд Джамиль Барр, ныне объявляю себя гражданином Мирного Содружества».

Он присвоил полное земное имя первого человека, погибшего по пути сюда. Ну и нахал!

Все встали и зааплодировали. Дети вышли вперед, чтобы спеть и сплясать приветствие новорожденному, чего Стивленд не ожидал.

«Спасибо, – сказал ствол. – Я очень счастлив. Это – начало новой жизни».

Вторым пунктом была Джерси – и все прошло по плану. Медики сообщили, что могут снять паралич – но не боль, а боль была очень сильная. Они обсудили наличие антител в ее крови и вероятность того, что, согласно медицинским учебникам, инфекция повлияла на ее поведение. Ее муж, который с ней переговорил, встал и очень достойно попросил для нее смерти – мягкой эвтаназии.

Стивленд, как и планировалось, предложил медикам свое сотрудничество в исследовании ее состояния и возможности его лечения. Он пообещал, что во время исследования и умирания она не будет испытывать боли. Ее муж сказал, что им с Джерси подарит счастье уверенность в том, что таким заболеванием больше никто не будет страдать. Граждане поддержали это открытым голосованием.

В итоге все были счастливы, в особенности Стивленд, требовавший ее смерти и возможности ее убить. Трудные вопросы не поднимались.

Третьим пунктом стали стекловары. Охотники, как они и раньше предлагали, высказались за то, чтобы выставить стекловарам наши дары и осторожно инициировать мирную встречу. Стивленд, с которым не советовались, предупредил, что стекловары бывают непостоянными.

«Они покинули город внезапно. Я не знаю причину, но теперь они не интересуются ни этим местом, ни вами. Мы зря потратим время и силы».

Обсуждение было долгим, глубоким и результативным, и несколько человек сказали, что если мы установим контакт, то сможем спросить, почему они ушли. Предложение охотников, чуть измененное, было принято с пятьюдесятью тремя голосами против, включая и Стивленда, хотя в основном оппозицию составляли те, кто хотел действовать быстрее.

Интересно, каково существу, давно привыкшему к одиночеству, столкнуться с компромиссами жизни социума.

В-четвертых, кандидатура Стивленда в качестве модератора. Он официально ее не выдвигал, но это значения не имело. У комитета был план. Бартоломью заявил:

– Конечно, вакансии нет, хотя, конечно, комитет может проголосовать за снятие Татьяны, но я считаю, что сейчас настало время обсудить сам характер этой должности.

Он подробно изложил обязанности, ограничения и прерогативы должности модератора. Кто-то из историков кратко рассказал о правлении предыдущих модераторов.

Дети начали ерзать, и что тут удивительного? Все это говорилось не ради них. Выступавшие с места характеризовали отношения модератора с различными группами, такими как фермеры, ткачи и охотники. Стивленд слушал – и время от времени Бартоломью спрашивал, понятен ли ему тот или иной вопрос. Мари встала, чтобы осветить Правило поколений. Каждое поколение определяет свои правила, одежду, привычки и организацию максимально свободно.

Я в это верю, конечно, – и только поэтому допустила продолжение собрания. Как раз после обеда Сосна принесла мне план Поколения 6. Их тревожил Стивленд. План мне резко не понравился, но его составило большинство – и, что самое неприятное, возможно, их рассуждения были верны. Она увела меня на поле ямса, чтобы поговорить на возможно большом удалении от бамбука.

– Он так или иначе получит желаемое, – сказала она язвительно… но это всегда ей свойственно. Она молодая, стойкая – и лидирует потому, что в группе всегда проталкивается вперед. – Я понимаю, что он желает добра, но, видишь ли, он очень многого хочет, а нас он толком не понимает. Мы обеспокоены. Но без него нам не выжить, и мы уже очень давно живем и работаем с ним. Мы привлекли к этому Зеленок. Даже Мари.

Она поморщилась. Эти две женщины друг другу не нравились. Сосна продолжила:

– Она говорит, что он уже давно действует как лидер своей небольшой команды и во многом уже был гражданином. Но любого лидера группы можно призвать к ответу – и это нечто вроде контроля. Мы решили, что лучший способ его контролировать – это дать ему кое-что из того, к чему он стремится, ограниченную власть. А ограничения – те, которые в итоге есть у каждого лидера. Ты понимаешь, о чем я. Ты хорошо сотрудничаешь со Стивлендом. Ты могла бы его урезонивать, а комитет стал бы тебя поддерживать.

Я ответила, тщательно подбирая слова: